Ольга Степнова - Домик с крокодилами
– Что, бодаетесь с Прохором? – раздался у меня за спиной бархатный голос.
Я обернулся и увидел парня лет тридцати. Был бы я бабой, упал бы замертво от его неземной красоты. От голубых глаз, загорелых бицепсов, ямочки на подбородке, золотого колечка в ухе, татуировки во всю правую руку и длинных светлых волос, которые развевал ветер. На парне были белые джинсы и белая майка без рукавов, эффектно подчёркивавшие его безупречное телосложение и бронзовый загар.
– Никас, – протянул парень мне руку. – Муж Ирмы Андреевны и отец Прохора.
– Глеб, – представился я, и мы пожали друг другу руки.
– Пытаетесь сделать из Прохора человека? – Никас сел прямо на траву и закурил длинную, чёрную сигарету.
– Пока лишь пытаюсь поймать его, – вздохнул я, усаживаясь рядом.
– Удалось?
Я молча показал папаше кусок воротника.
Он кивнул и глубоко затянулся.
– По-моему, у Прохора аутизм, кретинизм и все признаки дебилизма. Но жена уверена, что ему просто нужен хороший учитель, – усмехнулся Никас.
– Нормальный пацан, – возразил я. – Нужно с ним только немного позаниматься…
– Педагогика – самая бесполезная наука на свете! Человек вырастает таким, каким его задумала природа.
– Я думал, вы скажете бог, – засмеялся я.
– Бог – это и есть природа, – хмыкнул красавчик-папаша. – Гены, хромосомы и всё такое. Прохору не повезло. Какой-то сбой произошёл в природе и вместо того, чтобы родиться таким как я, он родился трусливым, забитым уродцем.
Разговор настолько перестал мне нравиться, что я передумал бежать к хозяйке отказываться от места.
– Через неделю вы не узнаете своего сына, – твёрдо сказал я папаше и встал.
Никас затушил сигарету, бросил окурок в кусты и тоже поднялся.
– Ты зря теряешь здесь время, Глеб, – сказал он. – Мой тебе совет – беги из этого дома. Думаешь, ты первый, кого нанимает Ирма, чтобы переделать пацана?! Да до тебя с ним работали светилы медицины и педагогики! И все с позором сбежали, расписавшись в своей беспомощности!
– Я не сбегу. Потому что ни в медицине, ни в педагогике я ни бум-бум. Мне плевать на диагнозы и хромосомы. Я вижу, что мальчишка нормальный.
– Ну-ну, – засмеялся Никас. Он быстро сбросил одежду, грациозно нырнул в бассейн и размашисто поплыл, отблескивая на солнце загорелой спиной.
И зачем тут бассейн, если в двух шагах море?!!
Я вздохнул и поплёлся в свой домик, чтобы в прохладе продумать стратегию по укрощению и приручению Прохора. Одежда на солнце уже просохла, а голова распухла от теснивших её нерадостных мыслей.
* * *Следующий день был воскресенье.
Я не стал форсировать события и воспользовался своим законным выходным.
Если бы я знал, чем это закончится…
Как человек, не привыкший быть без колёс, я заехал с утра на автомобильный рынок и совсем недорого купил двадцать первую «Волгу» пятьдесят восьмого года выпуска: отреставрированную, холёную, с никелированной фигуркой оленя на капоте, выкрашенную в два цвета, – красный и белый. Довольный своей покупкой, я решил опробовать её, и минут сорок гонял по Окружному шоссе вдоль побережья, проверяя старинный агрегат на скорость, торможение и послушность рулю. Техническое состояние «Волги» оказалось выше всяких похвал. Я «делал» на ней даже «японцев», а встречные джипы миганием фар и пронзительными сигналами одобряли мою старушку за её нехилую скорость.
Наконец, я проголодался, и хоть на хозяйской кухне мне полагалось немало вкусной еды, решил перекусить в придорожном кафе.
Моё внимание привлекла шашлычная под названием «Аллигатор». Даже не знаю, что мне больше понравилось – название, чистоплотные парни в белых халатах, орудовавшие возле мангалов, или запахи, от которых сводило желудок.
Стоянка оказалась забита, мест для парковки не было, и я невежливо подпёр два одинаковых «Сааба». Посигналят, подумал я, направляясь изучать меню заведения.
Часть столиков находились на улице, а часть – в просторном павильоне, в центре которого размещался искусственный водоём, украшенный табличкой «Таня и Ваня. Просьба руками не трогать, не кормить, не нырять и не приставать». Заинтригованный, я заглянул в водоём и увидел двух живых крокодилов. Замерев, они сидели на камне, и ничего хорошего их неподвижные глаза не предвещали… Кажется, аллигаторы готовились к стремительному броску, а, может, отдыхали после него, переваривая зазевавшегося посетителя. Только присмотревшись внимательнее, я увидел, что на лапах у крокодилов цепи, прикреплённые к стене бассейна.
– Поглазеть пришли, или перекусывать будем? – весело подмигнул мне парень типичной поварской внешности – высокий, полный, в белом колпаке и переднике.
– И чем же у вас тут можно перекусить? – усмехнулся я, занимая столик у стены, подальше от крокодилов.
– Люля-кебаб, дымляма, – начал загибать пальцы парень, – хачапури, чахахбили, гуляш, бефстроганов, салаты всех мастей, сациви, далма, ну, и шашлык, разумеется, трёх, между прочим, видов – из баранины, свинины и осетрины.
– Разнообразно, – похвалил я. – Принесите всего по одной порции, а там видно будет. – Парень в колпаке расплылся в такой восхищённой улыбке, что я почувствовал себя благодетелем.
– Наш человек! – сказал он, похлопав себя по пузу, и вдруг представился: – Аркадий Сомов, владелец этого заведения.
– Глеб Сазонов, – пожал я его руку, оказавшуюся на удивление твёрдой и сильной. – Педагог. Большой любитель пожрать.
– Побольше бы таких педагогов! – Он опять подмигнул мне и ушёл на кухню с достоинством короля.
Я огляделся. Кафе мне нравилось: во-первых, тут не гремел ни шансон, ни попса, во-вторых, не было накурено и не воняло спиртным. Тут пахло чистотой и уютом, чем может похвастаться не всякое придорожное заведение. Но главное отличие этого кафе состояло в том, что между столиками не бегали официанты, посетителей в зале обслуживал сам хозяин.
Через двадцать минут на моём столе дымились десять блюд, источая такой аромат, что я едва сдержал себя, чтобы не начать есть руками. Порции, надо сказать, оказались неслабыми, но я был так голоден, что через пятнадцать минут Сомов уносил от меня гору пустых тарелок.
– Нехило, – похвалил он, вернувшись. – Что-нибудь ещё? Есть баранья нога в фирменном сливочном соусе.
– Тащите, – не задумываясь, кивнул я. – Бараньей ноге в сливочном соусе мой организм скажет «ура!».
– И как это вам удаётся, столько есть и не толстеть? – удивился Сомов, снова похлопав себя по внушительному пузцу.
– Сам удивляюсь, – засмеялся я. – Наверное, педагогика очень энергозатратная… – Договорить я не успел.
В зал влетел разъярённый детина с синей татуированной шеей и злыми глазами. По тому, как он сжимал кулак, я понял, что в руке у него кастет, и детина намерен пустить его в ход.
– Чья расписная кибитка преградила нам выезд? – заорал он и с излишней свирепостью обвёл зал выпученными глазами. – Чья дохлая волжара раскорячилась поперёк дороги, суки?!
– Ну, моя, – не очень охотно признался я. – Только чего глотку-то драть? Сказал вежливо, я отъехал. А теперь мне что-то и отъезжать-то не очень охота. – Я зевнул и погладил себя по животу, заимствовав этот красноречивый жест у хозяина кафе.
– Что?! – нервно подпрыгнул парень с синей шеей. – Что ты сказал, падла?!
– Я сказал, – нарочито медленно выговорил я, – что отъеду только после того, как съем – какую там ногу? – поднял я глаза на Сомова.
– Баранью, в сливочном соусе, – вежливо напомнил Аркадий, и, наклонившись, обеспокоенно прошептал мне на ухо: – Не советую связываться с этим отродьем. Их шесть человек на двух «Саабах»! Местные бандюки… Рынки автозапчастей держат, рэкет, шантаж, убийства и похищения людей с целью получения выкупа…
– Я не отъеду, пока не съем баранью ногу в сливочном соусе, – с улыбкой повторил я.
– Вс-стать, п-падла!!! – заикаясь от ярости, заорал местный держатель авторынков и похититель людей. – Вс-стать, я с-сказал!!!
– Плакал мой интерьер, – вздохнув, Аркадий закатал рукава.
– Сколько, говоришь, их человек? – уточнил я.
– Шесть.
– Эх, не хотел сегодня заниматься педагогикой, но придётся… – Я встал и расправил плечи, показав почти два метра своего роста. – Слышь, ты, синяя шейка, выйди отсюда, – по-хорошему попросил я. – А то придётся поучить тебя и твоих дружков вежливости.
Он скакнул на меня с дилетантским, корявым замахом, но я легко перехватил его руку, заломил назад, тюкнул по темечку кулаком – легонько, так, для острастки, – и выкрутил из обмякших пальцев кастет. После этих нехитрых оздоровительных процедур я вывел парня на улицу.
Эх, какое тут было раздолье!
Не шесть, а целых семь пацанов самой неблагополучной наружности, окружили меня. Я был выше этой команды на две головы, и раза в три шире каждого из них, но они на что-то рассчитывали. Швырнув на них обездвиженного товарища, я с удовольствием приступил к делу…
