Марина Серова - Мужчина не по карману
— Татьян, ты, что ли? — наконец-то догадались на том конце провода. — Ну ты даешь, я ж ведь правда поверил, что со мной впавшая в детство старушка разговаривает.
— Долго соображаете, Владимир Сергеевич.
— Да ладно. Ты чего звонишь-то?
— Голос твой хотела услышать. Соскучилась.
— Ты это кому-нибудь другому говори. Голос мой тебя нисколько не волнует и не волновал никогда, так что выкладывай сразу, что тебе надо.
— Хорошо, буду объясняться кратко, но емко. Вчера убийство на Соколовой было, особу с фамилией Шадрухина ножом зарезали. Ты по своим каналам не узнаешь, что там ваши по этому поводу накопали?
— Никак ты конкурировать с нами собралась, наши дела раскрываешь?
— Уж больно слезно заказчица меня просила.
Киря рассмеялся на том конце провода, сказал, что постарается помочь мне, и положил трубку. Оставалось только ждать.
Вода в ванне стала уже остывать, и я решила выбраться в естественную среду обитания. После ванны особенно приятен был мягкий ворс махрового халата. Я запахнула его поглубже и прошла в комнату. Да, не мешало бы шкаф мой заселить обратно теми платьями, что так привольно расположились по всему залу.
Я подошла к одному из них, взяла в руки, но мысли о новом деле вновь завладели моей головой. Неплохо было бы завтра сходить к Смотрову и Качалову, двоим парням, которые не пришли к Хрусталеву на день рождения. Конечно, не факт, что они были в тот вечер с Датским, но проверить надо.
Звонок телефона прервал мои мысли, когда я сидела на диване все с тем же платьем в руках. Я ринулась к нему, как к родному, по пути заметив, как оперативно действует наша милиция в лице Владимира Сергеевича Кирьянова, поскольку часы показывали, что прошло меньше пяти минут после нашего разговора.
— Таня, могу тебя обрадовать: я узнал, этим делом занимается наш общий знакомый Папазян. Так что лучше тебе с ним поговорить. Не слышу бурной радости и благодарных восклицаний.
Последнюю фразу Киря произнес с некоторым недоумением, поскольку я не торопилась что-либо говорить, мысленно проклиная свою судьбу.
— Спасибо, Киря, — кое-как выдавила я из себя и, попрощавшись, положила трубку.
Я так и осталась стоять, гипнотизируя взглядом телефон. Наконец я собралась с духом и взялась за трубку. В голове неожиданно возник план. Я набрала номер.
— Лена? Привет, с праздником тебя, — поздравила я давнюю свою подругу, с которой мне редко приходилось видеться из-за того, что она живет аж в Трубном районе. Телефон для нас является чуть ли не единственным средством общения. — Ужасно соскучилась по нашей с тобой болтологии. Столько времени не виделись! Так вот, по той причине, что сегодня женский праздник, а мы с тобой являемся по всем признакам женщинами, предлагаю посидеть и отметить это замечательное событие. У тебя? Отлично. Только мне нужно немного времени, чтобы решить один вопрос. Позвони мне часа через два, и тогда я соберусь и сразу же поеду к тебе. Договорились?
Теперь уже с более легким сердцем я сделала следующий звонок.
— Солнце мое, — послышалось на том конце провода после моих первых слов, — неужели твоя подруга успела выздороветь?
* * *Я быстро сортировала одежду, часть складывая на полки шифоньера, часть вешая на вешалки, когда в дверь позвонили. Собрав в охапку то, что не успела разложить и повесить, я утрамбовала все сразу на одну из полок и пошла открывать.
— А вот и обещанная роза с гор, — проговорил Папазян, вручая мне коробку конфет.
«Альпийский цветок», — прочитала я название. Остроумно.
Предложив Гарику войти, пошла на кухню смотреть, что там делается с пельменями. Под крышкой кастрюли бултыхалась в кипятке продукция замечательной компании «Дарья», без которой мне никак не удалось бы за полчаса придумать что-нибудь на стол, поскольку мой холодильник, как и моя газовая плита, зачастую бывают обделены вниманием своей хозяйки. Меня не сильно волновало то обстоятельство, что к принесенной Гариком бутылке шампанского придется подавать пельмени. Папазян не гордый, а к тому же, по моему мнению, мужчина в полном расцвете сил и с ментовской зарплатой съест все, что угодно, не говоря уже о таком деликатесе, как пельмени.
Я выудила из кипящей воды пельмени, цивильно разложила их на тарелке и поставила на стол. Потом заглянула в холодильник. Там одиноко стояли майонез и бутылка подсолнечного масла. Решительно отказавшись от второго, я прихватила с собой майонез, поругав себя за то, что опять забыла купить кетчуп. В любой другой день я нисколько не расстроилась бы по этому поводу, но сейчас, когда хорошее расположение Гарика ко мне было столь необходимо, не помешало бы, чтобы содержимое моего холодильника было более разнообразным.
Гарик сочувственно посмотрел на мои тщетные потуги уставить стол чем-нибудь съестным и поставил на табурет пакет, с которым пришел. Помимо остальных продуктов, там оказался и кетчуп. Неплохо.
Дальше пошло как по накатанной дороге: поздравления, тосты, перемежающиеся перерывами на пережевывание пищи. Гарик, вдохновленный возможностью наконец-то побыть со мною наедине, не успевал произносить комплименты.
— Над чем сейчас работаешь? — словно невзначай спросила я.
— Так, ерунда. Ненормальный малолетка с перепоя прирезал тетушку, причем сам не помнит, как это случилось. А что это тебя заинтересовала моя работа? Она мне и без того надоела. Может, выберем другую тему? — протягивая руку к моей, проговорил Папазян.
— Профессиональный интерес, — бегло сказала я, высвободив руку якобы для того, чтобы подложить на тарелки еще пельменей, и продолжила свой допрос: — Если не помнит, может, и не он вовсе прирезал? Может, его подставили?
— Может, и подставили, — пережевывая «Дарью», промямлил Гарик, — только все улики против него.
— Какие?
— Эй, красавица, — отложив вилку в сторону, Гарик поднял на меня хитрые глаза. — Все улики говорят, что работа моя тебя неспроста заинтересовала. Рассказывай по порядку, в чем дело.
Гарик победоносно откинулся на стуле, гордый тем, что так меня раскусил. А мне того и надо было. Расхожее мнение, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, слишком однобоко. Помимо подкормки, нужно постоянно показывать мужчине, будто ты глупее его. И тогда, «раскусив» твои намерения, он будет горд собственной прозорливостью, а потому добр. Вот тут-то и нужно действовать. Недолго думая, я вкратце рассказала ему о своем деле.
— Фантастика! — удивился Гарик неожиданному совпадению. — Значит, мы с тобой над одним преступлением работаем? Это дело нужно сбрызнуть.
Он хитро прищурился, оценивая то ли свою новоиспеченную конкурентку, то ли старую свою мечту по поводу меня, и вылил остатки шампанского в фужеры. Пена попробовала дезертировать на скатерть, но сил ей не хватило, и она медленно стала оседать, недовольно побрызгивая. Я нетерпеливо пробежала пальцами по столу, изобразив нечто напоминающее азбуку Морзе. Гарик все понял. Он глубоко вздохнул, поняв, что покой ему только снится, и стал рассказывать.
Кое-что мне уже было известно, но я услышала и совершенно новую информацию. Так, я узнала, что смерть Шадрухиной наступила в промежутке между девятью и десятью часами вечера. Датский как раз успевал к ней после посещения квартиры Хрусталева. Но успевал только в том случае, если поехал сразу же к ней, квартирка-то на другом конце города. Отпечатки пальцев там только его, поэтому маловероятно, что с ним еще кто-то был в квартире. Да и орудие убийства — складной нож — оказалось в кармане Датского. Опять же с его пальцами. Так что сомнения по поводу его вины, по-видимому, только у матери обвиняемого да у меня. Утром мертвую Шадрухину и мертвецки пьяного Датского нашел муж убитой. Он же и сообщил в милицию. Говорит, вернулся из командировки и наткнулся на такой сюрприз. С мотивом преступления у ментов напряженка: совершенно непонятно, зачем Датскому понадобилось убивать совершенно незнакомую женщину.
— А ты что раскопала по этому делу? — в завершение своего рассказа спросил Гарик.
Говорить о своей версии не хотелось: не люблю делиться информацией в процессе работы. Вот после того, как раскрою дело, тогда пожалуйста, все, что хотите, а сейчас…
Телефонный звонок избавил меня от необходимости лгать и выкручиваться. Судя по времени, это должна была быть дорогая моя подружка Ленка-француженка.
— Да? Понятно. Сейчас еду, — сказала я трубке и повернулась к Папазяну: — Ну вот, я тебя предупреждала: мне действительно придется ехать к больной подруге. Это она звонила.
Гарик, уже догадываясь, что последует за звонком, смотрел на меня глазами побитой собаки и машинально гонял вилкой по тарелке последний пельмень. Я безнадежно пожала плечами.
— Понял, понял, — сказал Папазян, нехотя вставая из-за стола, — родимый дом меня заждался.
