Эдвард Айронс - Карлотта Кортес
— Почему он покинул самолет? — резко спросил Фрич.
— Говорит, по приказу майора Дункана. Моторы отказали. Майор заорал по внутренней связи, что самолет падает.
— А он видел, еще кто-нибудть выпрыгнул?
— Только лейтенант Кэмп. Он благополучно приземлился около железнодорожного подъездного пути милях в десяти к юго-востоку отсюда. Спустился как перышко. Мы привезем его в Нэшвилл вместе с Хамфрисом, тогда тому наложат гипс, и там допросим. Но ни тот, ни другой не знает, что стало с майором Дунканом.
Дарелл повернулся к Виттингтону.
— Зачем все-таки проводился полет?
Старик покачал головой.
— Отработка всей системы на случай крайней необходимости. Проверка скорости доставки грузы — транспортировка с базы А на базу Б. Ничто не предвещало опасности. Даже при катастрофе груз не взорвался бы, если бы не приложил руку специалист.
— Кому нужны эти бомбы? — спросил Дарелл.
— Действительно, кому? Мы не знаем. Это предстоит выяснить. И побыстрее.
— Не беспокойтесь, поймаем ублюдков, — произнес Фрич. Он вызвающе посмотрел на Дарелла: — Кажись, у твоего верного дружка, майора Дункана, есть на это ответ. Никто не видел, чтобы он выпрыгивал из самолета. И посадил машину туда, где его ждали сообщники, чтобы вынуть бомбы. А потом слинял с ними. Нигде в округе нет его следов.
Дарелл ни слова не ответил. Повернулся и побрел вокруг самолета, увязая по щиколотку в снегу, не обращая внимания на промокшие башмаки и коченеющие ноги. На память пришел тот далекий уикэнд в Литчфилд Хилз, штат Коннектикут, когда вместе с Дунканом учился на первом курсе в Йеле. Им было по двадцать лет, и тогда он впервые увидел снег. До этого жил в болотистой местности, среди рек и озер юга США. Новая Англия явилась полным откровением — необычные люди, необычные земли, необычный климат, о чем даже не подозревал. Вспомнился изящный белый дом Дункана со стрельчатыми окнами и собственное состояние неприкаянности посреди сияющей полировкой файфовской мебели. Высокий, светловолосый, веселый сокурсник ловко и быстро скользил на лыжах по заснеженным холмам и казался их неотъемлемой частью. И даже его манера говорить отличалась от протяжной, медлительной речи Дарелла. Давным-давно он избавился от своего кейджанского говора и чувства несхожести с другими людьми. Но всегда помнил, с каким радушием его принимали в доме Дункана.
В снегу вокруг самолета остались глубокие рытвины от шин, обмотанных цепями, и люди Фрича подвели свои машины так, чтобы не пересекать их. Грузовик задом подъехал к фюзеляжу, где и сейчас открыт грузовой люк, а потом, переехав свой собственный след, отправился по горной дороге вниз. Дарелл озирался, всматриваясь в просветы между поломанными соснами, как бы желая увидеть Джонни Дункана. Нигде никаких признаков. И все же это не означает, что Дункан принимал участие в пиратском акте. Может быть, Джонни захватили те, кто выгружал бомбы, и увезли в горы. Может быть. Но и в это Дарелл не верил. Как-то все складно получается: и вынужденная посадка, и ожидающий грузовик, и вооруженная банда, подстрелившая фермера.
Необходимо раздобыть словесные портреты этих людей.
Несмотря на жалящий ветер ему удалось закурить еще одну сигарету. Что за всем этим кроется? Зачем атомные бомбы обыкновенным, пусть даже особо опасным преступникам в нашей стране? Разве на военных складах врагов или псевдосоюзников не хватает этого добра, чтобы добывать его таким путем? И русские здесь не при чем — у них своих бомб навалом.
Тогда зачем?
И кто?
Он отшвырнул сигарету и направился к Виттингтону.
— Я навел справки о Джоне Дункане, пока ждал тебя в эропорту, Сэм, сказал тот. — Должен тебя поставить в известность, что многое против него. Видишь ли, он прекрасно знает эти места.
— Дунк родом из Коннектикута, — возразил Дарелл.
— Но во время войны он целый год проходил здесь стажировку. И позже несколько раз проезжал по этим местам, направляясь домой в отпуск. Известно, что он какое-то время водил шашни с местной девчонкой, но ее имени в досье нет. Мы сделаем следующее: оставим здесь Фрича, который будет отвечать за проверку на дорогах. Если повезет, задержим грузовик с бомбами до того, как он проскочит кардоны.
— В таком деле на везение рассчитывать не приходится, — сказал Дарелл.
— Знаю. Если у них был план захвата бомб, то уж наверняка подумали, каак их вывезти. Определенно одно — целая партия нашего тактического оружиия находится неизвестно в чьих руках. И все говорит о том, что в руках твоего друга Джона Дункана.
Дарелл хранил молчание.
— Известно также, что он задолжал своему тестю-генералу около тридцати тысяч долларов. Ты хорошо знаешь его жену, Сэм? — Последнюю фразу Виттингтон произнес довольно мягко.
— Не очень. Они занимают дом в Нью-Йорке около Вашингтон Сквер. Там происходят сборища эмигрантов из страны Кортеса.
— Вот поезжай и навести ее. Если задержим грузовик, я тебя отзову, вернешься в свою контору. Когда прибудешь в Нью-Йорк, держи со мной связь. К тому времени будет побольше информации о Дункане.
— Почему бы не отдать все на откуп Фричу? — сказал Дарелл. — Я не могу быть беспристрастным. Я знаю Дунка. Он не способен на такую дурость. Ни за какие деньги.
— Может быть, не ради денег. Может быть, ради жены.
— Если у вас есть какие-то соображения, поделитесь со мной сейчас, предложил Дарелл.
Виттингтон покачал лысой головой.
— Постарайся поладить с Фричем, ты понимаешь меня? Если кордоны на дорогах ничего не дадут, он будет работать с тобой в Нью-Йорке. Нам необходимо срочно найти эти атомные бомбы!
— А как насчет газет? Не дай Бог, просочится информация — будет жуткая паника.
— Какие у тебя соображения по этому поводу? — поинтересовался Виттингтон.
— Полагаю, цель всей затеи — именно создание паники.
Виттингтон задумался и сделал отрицательный жест:
— Нет. Тогда все слишком просто. Я чую беду. Не ругайся с Фричем, очень тебя прошу.
— Постараюсь, если так нужно. Мне не нравятся его методы.
— Относись к нему проще, — примирительно сказал Виттингтон. — Он уже много подзабыл из своей прежней полицейской практики.
4
Дарелл решил спуститься к ферме. Было не по себе от навязчивого и противного чувства — бежит драгоценное время. К тому же примешивалась досада, что руководитель сверхсекретного Особого отдела, созданного, как говорил сам Виттингтон, для разрешения из ряда вон выходящих проблем, снял его с насиженного места. А нынешняя проблема самая из ряда вон и грозит катаклизмом.
Он старался вспомнить все о Джонни Дункане, но что-то притаилось на задворках памяти и никак не давалось. Они не виделись больше года. Когда в последний раз он заглянул к Джонни в Нью-Йорке, то почувствовал себя весьма неуютно в присутствии яркой латиноамериканки. Кричащее богатство всегда вызывало чувство неприязни. К тому же Дунк изменился, не походил на самого себя. Хотя форма майора очень ему шла, выглядел он анпряженным и чужим среди пестрой компании, болтающей по-испански. Как только позволили приличия, Дарелл тут же ушел.
Он машинально остановил машину одного из людей Фрича, пробивавшуюся по снежным завалам к дому фермера, и сел в нее. Возле самолета Фрич и сам управится.
Так что же важное никак не всплывает в памяти?
Айзек Кендал оказался в собственном доме. В огромном камине, сложенном из камня, потрескивали и дымили большие поленья. Внутреннее помещение было поделено на два неравных уровня. Нижний представлял собой общую комнату со стоящей поодаль древней керосиновой печкой, на которой готовили еду. Домашняя утварь, очевидно, выписана по каталогу. Кто-то попытался украсить убогое жилище, повесив на крошечные окошки занавески из набивного ситца. На выщербленном полу из сосновых досок лежал новый плетеный ковер, дешевенький, но яркой расцветки. Над так называемой кухней располагалась верхняя половина, чердак или антресоли, где старой медью поблескивали спинки кроватей. Оттуда настороженно смотрели глаза детей. Айзек стоял перед огнем, рука все еще покоилась на перевязи.
Когда Дарелл постучал, в доме говорили, а когда вошел, плотно закрыв за собой дверь, разговор резко оборвался.
— Как рука, Айзек? — улыбнулся Дарелл.
— Ничего, — прозвучал угрюмый ответ.
— Как вы думаете, из какого оружия стреляли?
— Пистолет. Большой. Вроде армейского кольта.
— Очень болит?
— Не жалуюсь.
Да, упрямый и недоверчивый — черты, типичные для характера кейджана и потому давно знакомые, но в данном случае ощущалось нечто большее, чем естественная подозрительность к чужакам. Страх за женщину, например. Вполне возможно, хотя вовсе не обязательно. Взгляд вновь скользнул по занавесочкам — немым свидетельницам жаждавшей уюта души, по-видимому, молодой особы, с увлечением рассматривавшей на почте каталоги и на скудные гроши время от времени кое-что выписывавшей. Девушки? Ну конечно, ведь Айзек упомянул, что послал дочь — старшенькую Плежер за местным врачом.
