Ирина Градова - Клиника в океане
Олег меня просто не узнавал. «Знаешь, – как-то сказал он, – мне кажется, тебе вот что важно: чем бы ни заниматься, лишь бы поменьше находиться дома». Да кто бы говорил! Шилов проводит на работе по восемнадцать часов в сутки, являясь заведующим отделением травматологии и ортопедии в той же больнице, где работаю я. Но, разумеется, в тех случаях, когда ему случается попасть домой пораньше, он желает видеть там свою супругу. Я и правда предпочитаю активные действия сидению в четырех стенах – хватит, за двадцать лет своего предыдущего замужества я наелась «семейного счастья» по самое темечко! Теперь у меня взрослый сын, новый муж – и совершенно новая жизнь, которой можно только позавидовать. И все же я чувствовала себя более счастливой, работая в Отделе, выполняя полезную и нужную, а иногда, что уж тут скрывать, и откровенно опасную работу. Вот и сегодня я с тоской думала о том, что, возможно, совершила ошибку, позволив Толмачеву так легко со мной расправиться. Ведь могла же я пойти прямиком к вице-губернатору Кропоткиной, которая и «подрядила» меня в ОМР, и пожаловаться на несправедливое обращение. Гордость не позволила мне этого сделать, а сейчас уже поздно что-то менять: если не позвали обратно за два месяца, прошедшие со времени моего ухода, значит, уже и не позовут никогда.
Приняв душ, я переоделась в раздевалке спортивно-развлекательного комплекса, где проходили занятия, и направилась в кафе: все-таки сейчас середина декабря, не стоит выходить разгоряченной на десятиградусный мороз. Я намеревалась выпить чашечку капучино, а уже потом двинуться домой. От комплекса до дома пять минут ходьбы, так что к возвращению Шилова я как раз успею разогреть ужин. Однако стоило мне взять чашку кофе и усесться за один из дальних столиков у окна, откуда открывался вид на стоянку и шоссе, как я услышала чей-то интеллигентный голос:
– Простите, Агния Кирилловна, я могу здесь присесть?
Подняв глаза, я увидела мужчину средних лет, в стильном черном пальто, из-под которого элегантно выглядывало кремовое кашне. Он был невысок, коренаст и широкоплеч, с короткой стрижкой, седеющими темными волосами, в очках.
– А вы кто, простите? – настороженно поинтересовалась я.
Он не спросил: «Вы – Агния Кирилловна Смольская?», а сразу обратился ко мне по имени, совершенно уверенный в том, что не ошибся.
– Меня зовут Илья Константинович Еленин, – представился незнакомец, присаживаясь и расстегивая пальто. – Я представитель Национального центрального бюро Интерпола в России, НЦБРос, а точнее, руководитель отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями.
– Интерпол? – удивилась я. – Не знала, что эта организация...
– ...работает и в России? Ну да, как видите, – и он извлек из внутреннего кармана удостоверение. Я внимательно изучила его и пришла к выводу, что «ксива» подлинная – со всеми положенными печатями, водяными знаками и голограммами.
– А вы не оставляете важные мелочи на волю случая, да? – усмехнулся Еленин, и в его голосе послышалось одобрение. – Это хорошо. Позвольте, я немного расскажу вам о том, чем мы занимаемся?
Приняв мое молчание за согласие, он продолжил:
– Не стану утомлять вас излишними подробностями, Агния Кирилловна. Скажу лишь, что Россия является участницей почти всех универсальных международных договоров по борьбе с международной преступностью, в том числе Единой конвенции о наркотических средствах, Конвенциях о борьбе с незаконным захватом воздушных судов, о психотропных веществах и о борьбе с торговлей людьми.
– Серьезно! – не удержалась я от замечания.
– Вы правы – серьезнее не бывает. На самом деле мы – довольно молодая организация: Россия вступила в Интерпол только в начале девяностых годов. Через несколько месяцев после этого в составе МВД СССР было создано Национальное центральное бюро, которое в документах Интерпола именуется так: Интерпол-Москва.
– Значит, вы из Москвы?
– Да, но центральная штаб-квартира находится в Лионе, и именно там располагается «электронный мозг» Интерпола, позволяющий одновременно обрабатывать до двухсот пятидесяти тысяч досье. В него заложена вся имеющаяся в распоряжении организации криминальная картотека. Благодаря ей Интерпол может в считаные секунды выдать по запросу любой страны-участницы полное досье на любого из ста двадцати тысяч преступников, чьи имена заложены в память ЭВМ. Несмотря на то, что страны объединены в одну организацию, каждое Национальное бюро создается и действует, а значит, и подчиняется структуре органов внутренних дел собственного государства. Таким образом, конкретно мы подчиняемся МВД России. Каждое НЦБ участвует в международном сотрудничестве только в пределах, разрешенных национальным законодательством страны, но, как часть организационной структуры Интерпола на территории страны, Бюро представляет и его интересы. Поэтому именно оно организует исполнение просьб, поступающих по каналам связи Интерпола от НЦБ других стран и от Генерального секретариата. В настоящее время наше НЦБ осуществляет взаимодействие с восьмьюдесятью тремя государствами мира. Помимо МВД, по международной линии мы подчиняемся Генеральной ассамблее Интерпола. Чтобы как-то проиллюстрировать нашу работу, приведу конкретный пример. Несколько лет тому назад китайские гангстеры грабили своих соотечественников в поездах на Транссибирской магистрали. Поскольку бандиты нападали на «своих», они долгое время оставались вне поля зрения российской милиции – до тех пор, пока МВД не направило на поезд Пекин – Москва группу захвата, в результате чего арестовали около двух десятков человек. Операцию провели в тесном сотрудничестве с НЦБ Китая.
– Все это, без сомнения, очень интересно, – сказала я, когда Еленин ненадолго прервался, – но зачем вы все это рассказываете мне?
– Я как раз подошел к сути дела, Агния Кирилловна. Есть один корабль под названием «Панацея». Он ходит под флагом Саудовской Аравии и принадлежит вдове одного из шейхов этой страны, принцессе Сулеме Абдель Азиз ас-Сауд. Судно курсирует исключительно в нейтральных водах и никогда не заходит в порты других стран.
– Что означает термин «нейтральные воды», я не совсем понимаю?..
– Пространства морей и океанов, простирающиеся за пределами вод территориального моря и не входящие в состав территории какого-либо государства, называются «открытым морем», – пояснил Еленин. – Это и есть нейтральные воды. Главным по отношению к ним является принцип «свободы открытого моря», который в настоящее время понимается не только как свобода судоходства, но и как свобода прокладки по дну морей и океанов подводных телеграфно-телефонных кабелей, плюс – свобода рыболовства, полетов над морскими пространствами и так далее. Никакое государство не вправе претендовать на подчинение вод, входящих в состав «открытого моря», собственному суверенитету. Военные корабли и прочие суда – представители государственных некоммерческих служб, – находясь в водах «открытого моря», подчиняются власти только того государства, под флагом которого они ходят. Это называется юрисдикцией флага. Исключением из этого правила является право иностранного военного корабля при наличии определенных оснований остановить и осмотреть чье-либо судно в «открытом море». Я доходчиво объяснил?
– Вполне, только я все равно не...
– Сейчас вам все станет ясно, – прервал он меня. Это прозвучало бы довольно-таки грубо, если бы реплика не сопровождалась доброжелательной улыбкой. Поэтому я решила подождать и выслушать этого странного человека до конца.
– Вы работали в ОМР, Агния Кирилловна, все верно?
Я кивнула, вновь насторожившись:
– Вас прислал ко мне Андрей Эдуардович?
– Лицкявичус? Нет-нет, – покачал головой Еленин. – Он не в курсе дела. Видите ли, Агния Кирилловна, проблема, ради которой я вас разыскал, не просто серьезная, но и секретная, а потому я вынужден попросить: даже в случае, если вы откажетесь нам помогать, этот разговор должен остаться только между вами и мной.
Ох, не нравится мне такое начало... Или я вру – как раз нравится? Я уже и сама перестала понимать, чего хочу в этой жизни – покоя и благополучия или адреналина и приключений! Как бы там ни было, при последних словах Еленина я почувствовала, как по всему моему телу пробежала дрожь ожидания и предвкушения чего-то интересного.
– Хорошо, – ответила я. – Так какое отношение к вашему делу имеет ОМР?
– На самом деле никакого. Совсем наоборот: я обращаюсь к вам именно потому, что вы уволились из этой организации и, как я понимаю, сейчас свободны.
– Ну, не совсем, – возразила я, чтобы Еленин не подумал, что мне совершено нечем заняться. – Я работаю в больнице и...
– И в Первом медицинском университете – я знаю. Я имел в виду, что вы больше не состоите в Отделе.
– Это так.
– Планируете вернуться туда в ближайшее время?
