Инна Бачинская - Бородавки святого Джона
– Море еще теплое, наверное, – приставал шофер.
«Да отвяжись ты от меня!» – хотелось крикнуть ему.
Андрей испытывал боль, почти физическую от необходимости поддерживать пустопорожний разговор. Ему казалось, что дурацкие вопросы отвлекают его от каких-то важных мыслей, что ему крайне необходимо додумать до конца и понять нечто необходимое именно сейчас, чем раньше, тем лучше…
Во взгляде шофера, который он поймал в зеркале, мелькнула настороженность, удивление, как будто…
«Прекрати истерику! – приказал он себе. – Не думай об этом сейчас. Вечером…»
– Теплое… наверное, – выдавил он из себя. Мертворожденные слова повисли в воздухе.
Михась когда-то работал в полиции, потом ушел на вольные хлеба. Но милицейская выучка осталась. Он на всех так смотрит. Как мент. Себе на уме. Не лезет, не мельтешит перед хозяином, не холуйствует, за что и ценим. А ему, Андрею, нужно быть предельно осторожным, чтобы не выдать себя ни словом, ни взглядом. До возвращения… Лерки еще три недели. Три недели отводятся ему на поиски выхода, обдумывание ситуации, принятие решения. Главное – не выдать себя ничем. Чтобы потом, когда… начнется, никто не мог припомнить ничего странного и двусмысленного ни в его поведении, ни в словах…
День был, как день – напряженный и интересный. Он забылся в суете и работал, как всегда, с удовольствием.
Глава 3
ДЕЛО
У них было свое дело – издательский дом «Арт нуво». Полиграфическая продукция широкого профиля вмещала в себя все: от справочников и словарей до рождественских почтовых открыток и плакатов. Андрей генерировал идеи, отвечал за техническую базу и финансы. Валерия – Лерка – занималась художественным воплощением его идей, а также пиаром. Она принадлежала к породе никогда не взрослеющих женщин, любопытных, смеющихся, полных светлой радости жизни и передающих свою солнечную энергию окружающим. Если она ставила себе целью выбить деньги на очередную мужнину идею, остановить ее было невозможно. Очередной инвестор (или жертва) безропотно доставал кошелек и был не против отдать и жизнь в придачу. Противостоять ее напору, куражу, нахальству – пустой номер! Она напоминала Андрею быстрый неглубокий ручей, бегущий над разноцветными камешками. Свет, тень, свет, тень, быстрая игра, неверная и изменчивая. И тонкая, как спица, синяя стремительная стрекоза в воздухе.
Когда Валерия хватала собеседника за рукав, сияла на него радостными ореховыми глазищами, улыбаясь своей особой улыбкой, приглашающей в сообщники, корчила милые гримаски ребенка, пойманного с поличным у вазы с шоколадными конфетами – кто мог устоять? Она растормошила бы и мертвого.
– Лерка, смотри, побьют тебя когда-нибудь мужики, – говорил он жене, понаблюдав за ее «охмурежем» на очередном приеме.
– А я ничего и не обещала! – смеялась Лерка, встряхивая своими чудесными волосами цвета светлого меда.
Они с ней были не просто разные, они были полярные. Полюс северный и полюс южный. Андрей – осторожный, внимательный к мелочам, не принимающий ни одного решения без обсуждения со своим адвокатом. Валерия – авантюрная и быстрая, «шельмочка», как он называл ее. «Хочу все, и немедленно» было Леркиным девизом, с которым она вприпрыжку бежала по жизни.
Иногда Андрей спрашивал себя, что привлекло ее в таком сухаре, как он? Иногда ему приходило в голову, что при ее живом изменчивом характере у нее должны быть другие мужчины… Но он гнал от себя эти мысли. Он был ей верен, и ему не приходило в голову, что она может относиться к проблеме верности иначе, чем он. Андрей часто уезжал, особенно вначале. Он звонил ей, возвращаясь в гостиницу, довольно поздно – ее часто не бывало дома. «Не помню, – отмахивалась она потом от его вопросов, – в театре или ресторане, мало ли где. Какая разница? Ты что, не веришь мне? Я тебя люблю!» Она надувала губы, как капризный ребенок, и он таял. На том дело и кончалось.
Валерия была его второй женой. Первый брак, молодой и глупый, распался через полтора года. Обжегшись, он долго оставался холостяком. И женился вторично в тридцать шесть – «взрослым», говорила мама. Лерке было тогда двадцать четыре. Двенадцать лет разницы… Она работала, вернее, числилась, инженером в управлении одного из крупных городских комбинатов. На самом же деле была «великим профсоюзным боссом», отвечая за организацию мероприятий к праздникам: демонстрации, пикники, дни рождения и смерти, выбивала финансовую помощь нуждающимся, занималась воспитанием детей работников коллектива, выясняла отношения с учителями подведомственной школы и детской комнатой полиции. А еще стояла у истоков «челночной» экономики, устраивая рейсы за товарами в близкое и дальнее зарубежье. Здесь размах, коммуникабельность и связи Валерии расцвели махровым цветом. Она моталась в Польшу, Чехию, Венгрию по несколько раз в месяц, сколачивая «комбинатские» туристические группы, включая в них и «чужих».
Однажды по просьбе подружки из торговой сети она провезла через границу какого-то типа под чужим паспортом, одолженным у бывшего одноклассника. Не безвозмездно, разумеется. В умении ловить рыбу в мутной воде первых бестолковых перестроечных лет ей не было равных. Она словно не понимала, чем это могло закончиться. Андрей пришел в ужас, услышав некоторые из ее историй. Где-то глубоко в подсознании звякнул колокольчик, предупреждающий об опасности. Воспринимай он Лерку, как взрослую женщину, он бы задумался. Но в его видении она была скорее незрелым подростком, не ведающим, что творит, и не понимающим, к чему может привести мошенничество и шутки с чужими паспортами.
Их познакомили на каком-то летнем празднике в парке, куда он попал совершенно случайно. Он помнит теплую Леркину руку, ласковые ее глаза удивительного светло-карего оттенка – как у скорлупы молодого грецкого ореха, и смутное предчувствие скорых перемен, охватившее его в тот миг. Они встретились еще раз, и еще, и на третий раз, как в сказке, он попросил ее руки. Не узнав толком своей невесты, не колеблясь, не раздумывая. Даже не переспав с ней, что окончательно определило его, как человека с устаревшими жизненными понятиями. Он был готов сделать ей предложение в первый же день, но побоялся ее испугать.
– Искра проскочила, – сказала Наталья Петровна, выслушав сбивчивый рассказ сына о встрече с замечательной девушкой и его намерении жениться. И попросила привести Лерку на смотрины.
– Шустра больно, – сделала она вывод. – Но я тебя понимаю.
Андрей видел, что девушка ей скорее понравилась, чем не понравилась. Лерка сразу с ней подружилась. Помогла накрыть на стол, рассмешила рассказами о торгующих туристах и покорила окончательно, сделав массаж шиацу затылка и шеи. Чувствовала себя, как дома. Она везде была, как у себя дома.
Он считался завидным женихом. Работал заместителем директора полиграфического комбината, неплохо зарабатывал. Жена такого человека не должна заниматься сомнительными делами. О чем он ей и сказал. Она скорчила глупую гримасу, нисколько не задетая. Как он понял потом, сворачивать свой бизнес Лерка не собиралась. Совершенно случайно Андрей узнал, сколько она «заколачивает», и был поражен – ее «навар» раз в пять превышал его зарплату.
Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут, к счастью, подруга Леры, Рамона Сподиевич, тоже из профсоюзных деятелей, попала в поле зрения полиции. Завели уголовное дело. Рамоне грозило до пяти лет тюрьмы за какие-то там махинации, подлог, присвоение общественных денег. Валерия испугалась. Андрей помнит ее притихшей, неохотно выходящей из дома. Она даже перестала снимать телефонную трубку, в чем ему тоже чудилось ребячество. Тогда же безропотно согласилась уволиться с работы, разумно рассчитав, что свобода дороже любых денег.
Зиму они провели вдвоем, почти ни с кем не встречаясь. Лерка стала покорная, ласковая, виноватая. Они много говорили, только сейчас узнавая друг друга: о детстве, о школе, о вкусах и пристрастиях, книгах, музыке и, конечно, политике. Его забавляла Леркина удивительная переимчивость и… нахальство, пожалуй. Услышав впервые от него о Маркесе или Маргарет Этвуд, которую он почитал выше других современных авторов, Лерка бросалась рассуждать о них с первым же встречным так, словно имена эти известны ей чуть ли не с колыбели, а не услышаны накануне.
– «Шельмочка», – думал он, любуясь женой. Чаще всего они говорили о том, как приспособиться к текущему моменту и…
– Выжить! – говорил он.
– Заработать! – возражала Лерка. – Теперь все можно, запреты сняты, законы перестали работать окончательно, и свой бизнес не открывает только дурак или ленивый.
– Законный бизнес, – говорил Андрей.
– О чем ты? – отмахивалась она. – Не бывает законного бизнеса, если нет законов! Бизнес – это деньги, деньги – это свобода, свобода – это… – Она зажмуривалась, раскидывала руки, как крылья. – Это путешествия на белом пароходе, свой дом, машина, шикарные шмотки, гости каждый день. И вообще все, все, все!
