Леонид Словин - Такая работа
В следующие часы, как правило, ничего не происходит. С семнадцати часов, когда рабочий день сотрудников управления, ОБХСС, следователей и паспортистов заканчивается, работники уголовного розыска снова кого-то ждут, куда-то уходят: вечером после работы легче застать людей дома, встретиться с ними, переговорить. Приходит на работу вторая смена оперативных уполномоченных розыска. Заканчивается развод постовых милиционеров.
В дежурке уже есть первые задержанные за появление в нетрезвом состоянии в общественных местах. После восемнадцати часов телефоны в дежурке уже не умолкают, к ним присоединяются рации патрулирующих машин и мотоциклов.
Дежурный посылает на выезды своих помощников, принимает и передает ориентировки, организует работу патрулей; ему звонят из скорой помощи, с вокзала, из ресторанов и вытрезвителя; приходят и уходят машины, каждую минуту хлопает входная дверь, стрелки часов медленно ползут к двенадцати.
Телефоны в дежурной комнате милиции, как чуткие сейсмические приборы, регистрируют малейшие, неощущаемые непосвященными «подземные толчки» городской жизни. Они почти беспрерывно звонят примерно до часу ночи, потом умолкают и пробуждаются лишь для того, чтобы сообщить о неожиданном и важном.
Дежурный всю ночь что-то пишет, его помощник сидит у коммутатора оперативной связи и пьет чай на постеленной у аппарата газете. В машинах дремлют шоферы. Из питомника служебного собаководства иногда раздается звонкий лай и металлический лязг.
В дежурке открывают окна, и в комнату врывается свежий ночной ветер.
Шумят во дворе освещенные прожектором тополя.
Дежурный на миг перестает писать и поднимает голову.
Тревожный ночной ветер. Он чем-то близок дежурным. Он тоже не спит по ночам. Он тоже хозяин уснувшего города.
4
Еще в автобусе Мартынов ощутил прилив хорошего настроения. Все было по-утреннему свежо и чисто: и улицы, и автобусы, и люди. В автобусе напротив него сидел маленький мальчик и рассказывал матери о трудной, но почетной обязанности горниста лагеря. Пассажиры улыбались.
В горотделе Мартынов сразу же приступил к своим обязанностям. Приняв дежурство, он удобно расположился за столом, убрал лишние бумаги и выключил репродуктор.
…Тот, кто заступает дежурить по городу в пятницу, — субботу и воскресенье отдыхает. Если ничего не случится. Все остальные работники розыска отдыхают после дежурства всего один день.
И уже не раз Андрей Мартынов проводит субботы и воскресенья дома. По субботам он ходит с Ольгой в кино или на концерты, а по воскресеньям учит своего Игорешку играть в футбол.
Они берут мяч, флягу со сладкой водой, «Огонек», бутерброды и с самого утра отправляются в Заречный парк на дальнюю боковую аллею. Если Игорешке удается не упасть при разбеге, мяч от его удара летит довольно далеко.
Поупражнявшись в футболе, они подкрепляются бутербродами. Игорешка начинает листать «Огонек», а Андрей дремлет на скамейке, пока не придет Ольга.
— Папа! — обычно не выдерживает Игорешка. — Ну расскажи мне историю! Лучше расскажи сказку! Расскажи мне «Аленький цветочек»!
— Я забыл «Аленький цветочек»! Почитай еще журнал…
— Хорошо, — сразу соглашается Игорешка, — я буду читать журнал, а ты рассказывай мне, как мы поедем в отпуск!
— Рано утром, — не открывая глаз, нудно начинает Андрей, — мы выйдем из поезда на маленьком полустанке. Поезд сразу уйдет, а мы останемся одни у подножья гор. Седые вершины, изрытые ущельями, будут висеть над нашими головами. — Постепенно Андрей сам увлекается своим повествованием и голос его приобретает обычную силу. — В ущельях еще будет туман, а верхушки гор будут чуть подрумянены восходящим солнцем. Рядом с нами будут стоять стройные кипарисы, а у наших ног будет море. Утром оно тихое, голубое и прозрачное, прибоя совсем нет, только брызги, как маленькие хрусталики или ледышки.
— Да?! — веря и сомневаясь, кричит Игорешка. — И дядя Игорь Ратанов с нами поедет?
— И дядя Игорь.
— И дядя Алик Тамулис?
— И Тамулис. Весь уголовный розыск. Все закроем и поедем.
— Правда?! — кричит Игорешка, и в голосе его звучит радостное удивление.
Андрей открывает глаза и смотрит на худенького восторженного человечка, присевшего на корточки у его ног.
Июнь стоит сухой и жаркий, но зной не пробивается на скамью сквозь успевшие уже отрасти ветви деревьев. Плотной стеной высится кустарник. Близко и горячо пахнет полевыми цветами.
— Еще пару воскресных тренировок, — серьезно обещает Андрей, — и буду рекомендовать тебя в областную команду «Динамо».
Да, тот, кто дежурит в пятницу, гуляет два дня. И это, черт возьми, в июне совсем не плохо…
…Высокий плечистый человек подымается над столом, приглаживает руками длинные русые волосы, улыбается своим мыслям. Стоило ему подняться, как сразу же, словно разбуженные, начинают звенеть телефоны, пищит рация. Мартынов садится на место, отвечает, спрашивает, записывает, распоряжается дежурным нарядом. Спокойно, весело, быстро. Альгин называет это «культурой в работе».
С тех пор, как пять лет назад, выпускники юридического факультета МГУ Мартынов и Ратанов переступили порог горотдела милиции, никто не видел, чтобы Мартынов нервничал, терял хладнокровие, злился.
— Товарищ дежурный! Вы не поможете мне узнать адрес моего товарища… Вместе служили. Фамилию и имя помню, а отчество забыл. Корольков Иван, тридцать шестого года рождения…
— Попробуем. Адресное? Корольков Иван. Тридцать шестой. Без отчества. Очень вас прошу.
— Товарищи дежурные! Запишите телефонограмму. Прошу принять срочные меры розыска преступника, совершившего ограбление гражданки Юрасовой в ночь на двадцать шестое июня сего года в районе лесного массива станции Нелюбимово. Приметы преступника: на вид тридцати пяти — тридцати шести лет… роста ниже среднего…
— Ушел из дому мальчик. Яблоков Юра… К кому здесь обратиться? Хотел с другом поступать в мореходное… Вот его фото.
— Розыск преступников по сводке-ориентировке 172/12 прекратить в связи с задержанием разыскиваемых. Повторяю: розыск…
Улучив свободную минуту, Мартынов звонит по телефону в соседний кабинет.
— Товарищ Тамулис, зайдите к дежурному!
Тамулис за весь год дежурил по пятницам не более двух-трех раз — «еще не заслужил». Кроме того, его жена пока не приехала, а таких мужей в горотделе «прижимали».
Положив трубку, Тамулис вздохнул: если бы он срочно понадобился дежурному, тот просто стукнул бы ладонью в стену или крикнул в коридор: «Алик, зайди!»
Тамулису совсем не до шуток: приближается конец полугодия, подведение итогов…
И все же не идти на вызов дежурного нельзя.
— Товарищ лейтенант, получите почту.
Строго глядя перед собой, Мартынов снял с пиджака невидимую паутинку и подул на нее, сложив губы трубочкой.
— Отрываешь от дела, Андрей! Секретарю не мог отдать…
Перед Мартыновым лежала справка из гороно, надобность в которой отпала еще в прошлом месяце.
— Пререкания, товарищ лейтенант, — сказал Мартынов, — не знаете правил прохождения службы в милиции!
Он с секунду выжидательно-укоризненно смотрел на Тамулиса, затем преувеличенно устало и безнадежно махнул рукой:
— Позор, товарищ Тамулис. Скажите вашему начальнику — капитану Ратанову, чтобы он послал вас мыть полы в ОБХСС. Я позвоню туда. И еще: передайте Баркову, что если он в мое отсутствие снова будет расходовать мою бумагу, я отправлю его опять на «губу». Идите.
Тамулис хотел сказать что-нибудь ехидное, но встретившись глазами с Мартыновым и поняв, что тот будет играть роль ревностного солдафона до конца, без всякой угрозы пробормотал:
— Ничего, старик, в понедельник ты у меня тоже побегаешь!
Когда дверь за Тамулисом захлопнулась, Мартынов с минуту раздумывал, потом снял трубку и вызвал буфетчицу:
— Говорит дежурный по отделу. Прошу оставить что-нибудь от обеда нашему комиссару милиции Тамулису, если они опять запоздают к обеду…
— Так ведь ваш комиссар каждый день опаздывает.
— Пойми, Тонечка, — сказал Мартынов, — я не могу допустить, чтобы в мое дежурство оперативники ходили голодными.
— Ладно. Я оставлю ему шницель.
— Хорошо. А мне, как всегда, — спаржу и филе из мяса молодого бизона…
Но уже через час Мартынову опять стало не до шуток: дважды пришлось самому выезжать с опергруппой на вызовы; отделения просили машины, и Андрей разыскивал их по рации на всех дорогах. Из служебного собаководства сообщили, что заболел Карат и его проводник Васька Морозов слезно молил привезти к Карату кого-нибудь из специалистов ветеринарного института, но обязательно не ниже доцента.
