Лариса Соболева - Снежный король
Егор подошел к нему вплотную, вызывающе бросил:
– Я вас не боюсь. Понятно? Не боюсь! Тоже мне, коза ностра!
– Отец, может, парнишку в угол поставить? Или по попке надавать? – предложил Герман. – Гляди-ка, Ромео и Джульетта!
Железного Феликса забавляла самоотверженность юноши, влюбленного в его дочь. Надо же, еще такое случается! Чувства мальчика и девочки ему были не понятны, но он питал к ним уважение, в конце концов, он не зверь и в данный момент глядел на Егора... с любовью. Он просто не мог не любить человека, который любит его дочь, ведь Феликс ради нее готов... А, что говорить! Он поспешил к выходу, так как дети могли заметить слабину: на глаза Железного Феликса навернулись слезы умиления. Молчаливый упрек в сторону Светы – и Егор последовал за ее отцом. Она попыталась остановить папу, догнала его, но Феликс не дал ей и слова сказать:
– А ты потанцуй с мужем. Твоему парню ничего не грозит, поверь. Он уйдет целым и невредимым. Да что вы из всего трагедию делаете? Успокойся, ласточка, иди.
Железный Феликс смерил дочь и Егора по-отечески нежным взглядом и глубоко вздохнул не то с завистью, не то с сожалением:
– Эх, дети, дети...
Когда группа мужчин во главе с тестем скрылась, Марат тронул Свету:
– Пойдем... танцевать...
– Да пошел ты!..
– На меня за что злишься, чудачка?
– Потому что ты козел.
– Да его твой брат заметил, я-то тут при чем?
– И он козел. Еще он скотина. Все вы...
Что с ним разговаривать! Света рванула к выходу. Вот только ей пройти сквозь толпу оказалось значительно сложнее. Всякий норовил оказать невесте внимание: приглашали на танец, отпускали сальные шуточки по поводу предстоящей брачной ночи, лезли целоваться... Ужас! Марат поторопился на помощь, теперь он принял на себя вал острот и пошлостей, прокладывая дорогу локтями.
– Понимаешь, мальчик, – говорил Феликс Егору перед рестораном, – обстоятельства так сложились... Если б не они, клянусь, отдал бы девочку тебе, не задумываясь.
– Отдал бы... – усмехнулся Егор. – Она что, шкаф, чемодан, машина, что ее можно запросто отдать? Да нет, к машине вы относитесь наверняка бережней.
– Напрасно ты так думаешь, напрасно. Ступай, Егор... Обстоятельства...
И Феликс с прискорбием вздохнул. Разве он не желает счастья дочери? Боже упаси! К тому же он считает, что в восемнадцать лет выходить замуж рановато, но проклятые обстоятельства...
Света, очутившись на той же площадке, заметалась в поисках Егора. Его фигура маячила уже вдалеке.
– Егор! Подожди!
Хотела бежать за ним, но Герман успел схватить сестру за фату, которую парикмахер прикрепил намертво, можно подумать – гвоздями к голове прибил. Дернувшись, Света неловко упала на ступеньки, а Егор даже не оглянулся, не услышал. Герман зло поставил сестру на ноги и заломил ей руку за спину до боли.
– Светлана! – сказал с упреком папа. – Мы же договорились! Так нельзя.
Неожиданно появился сильно «загруженный» отец Марата, главный мент города Ступин. Он едва держал бочкообразное тело на коротеньких ногах, не без усилий различая стоявших на площадке:
– Ма... Марат!.. Где мой сын?
– Я вот он, – шагнул к нему Марат.
– А, ты здесь... А где С... Сета? А, тоже здесь. И я здесь. Поч-чему не в зале? Сеточка... цыпочка...
– Воздухом дышим, – сказал Феликс. – Идите, мы сейчас придем.
Последнюю фразу он адресовал матери Марата, выпорхнувшей из ресторана вслед за мужем. Нюх у нее как у породистой ищейки, а внешность – шеф-повара дешевой столовки. Скользнув острым взглядом по лицам присутствующих, она быстро сообразила: что-то произошло. Если честно, ей эта свадьба была поперек горла. Так решили муж и сын. Маратик сказал, что любит эту... свистульку! А чего там любить? – недоумевала Галина Федоровна. На первом же знакомстве эта выдра нос от них воротила, даже от Маратика! Еще как следует не выросла, а туда же, высокомерие показывает. Вот соплячка! И сейчас, глядя на злющее лицо невестки, Галина Федоровна подумала: «Ох, намучается с ней Маратик... Было бы на что посмотреть! Ни кожи ни рожи, ни спереди ни сзади. Страшненькая! Что он в ней нашел? Ну что тут любить?»
– Мама, уведи отца, – попросил Марат.
Галина Федоровна развернула мужа и подтолкнула к дверям. Прежде чем исчезнуть в ресторане, она выразительно посмотрела на сына, мол, я тебя, дурака, предупреждала, не успел жениться, а уже разборки семейные пошли, за версту ведь видно! Феликс, указав пальцем на дочь, махнул рукой, дескать, за мной иди. Приподняв край выпачканного платья, Света понуро пошла за ним.
Отец вошел в кабинет директора ресторана, отданный на сегодняшний день в распоряжение Железного Феликса – человека дела, а дела могут возникнуть и на свадьбе. Герман втолкнул туда сестру, а Марата остановил, перегородив собой дверной проем:
– Мы сами, по-семейному.
– Она же моя жена...
– Конечно. Но видишь ли, пока ты ее не вдохновляешь. Мы постараемся внушить ей вдохновение.
Несколько секунд они неотрывно смотрели друг на друга, словно находились в ожидании, что каждый вот-вот выхватит пистолет и выстрелит, не целясь. Ничего подобного не произошло. Герман хохотнул и нагло захлопнул дверь перед носом Марата. «Ну, дерьмо, оно и есть дерьмо», – подумал жених. Марат в возбуждении прошелся туда-сюда, прислушался... вроде в кабинете тихо. Что ж, пусть разбираются сами со Светкой, договор надо выполнять. В свои двадцать шесть Марат жил без иллюзий, усвоив мудрость Железного Феликса: есть только миг. Ум у него практичный, себя трезво оценивает, как бы со стороны: внешность скромная, талантов нет, зато есть воля и выдержка. Если хочешь чего-то добиться в жизни, считает Марат, – добивайся, этим все сказано. Отдавая за него Свету, а выхода у Феликса не было, тот сказал будущему зятю:
– Запомни, моя дочь девочка изнеженная, я не потерплю, если ты будешь с ней плохо обращаться, каковы бы ни были обстоятельства. Ты сам ее выбрал, так что запасись терпением и обеспечь ей только одно: счастье. Иначе...
Ну, чего-чего, а терпения у Марата предостаточно. К избалованной кукле придется применять разнообразную тактику, и он в себе не сомневается. Повеселев, Марат вернулся в зал, выпил рюмку и стал наблюдать за гостями.
В кабинете Герман толкнул сестру:
– Ты что, мерзавка, делаешь?!
Она не устояла на ногах, повалилась на мягкие стулья с высокими спинками, которые разъехались по паркету, а Света очутилась на полу. Герман замахнулся, однако отец властно приказал:
– Оставь!
Пальцы Германа сделали в воздухе несколько хватательных движений и, сжавшись в кулак, опустились в карман брюк. Меж тем Света поднялась, злорадно бросила брату:
– Что, не получил индульгенцию на расправу, садист?
– Отец, она напрашивается!
– Ты сам напрашиваешься! – огрызнулась Света. – Я твою гнилую шкуру спасаю. Ты мне должен ноги мыть и воду пить...
– Молчать! – гаркнул Феликс. Этого было достаточно, чтобы детки прикусили языки. – Не смейте так говорить друг с другом. Вы родные брат и сестра...
– Плевала я на такого бра...
Звонкая пощечина не только обожгла щеку, но и в ушах зазвенела, заглушив остальные звуки, доносившиеся из зала. Отец не выдержал. Он ударил дочь первый раз в жизни! Света сначала остолбенела, затем из глаз ее полились потоки слез, полились сами собой, а стоило ей подумать и о своей несчастной доле, как она разрыдалась громко и жалобно, словно маленькая девочка. Феликсу до боли было жаль дочь, ведь любил он ее больше жизни. Да и Герману захотелось приласкать Светку, но он лишь отвернулся, чтобы не поддаться слабости. Он вовсе не собирался устраивать мелодраму из ее жизни, так получилось, Герман раскаивается, а толку-то...
Феликс подсел к дочери на соседний стул, обнял за голенькие плечики, сыну махнул, мол, уйди. Потоптавшись, тот вышел. Феликс ждал, когда дочь наплачется.
Года три назад у Феликса и отца Марата возник конфликт на почве мэрства. На трон мэра возжелал сесть зять Леонида Гавриловича Ступина, а Феликс толкал туда своего человека. Кто победил? Ответ однозначный: деньги, то есть Феликс. Леонид Гаврилович простить краха своих надежд не мог, потому строил козни. Самого Феликса взять за жабры не удавалось, а вот людей его он доставал, хватали их менты за любую провинность, заводили дела на пустом месте. Приходилось входить в растраты, давать взятки через подставных лиц, таким образом прекращая дела, – Феликс умеет ценить верных людей. Неоднократно он шел на мировую с Леонидом Гавриловичем, но тот оказался на редкость злопамятным. Мало того, он распространял слухи, будто ему звонят и угрожают! Как-то раз в кабинете Феликса Ступин появился разгневанный и без элементарных приветствий набросился:
– Если что со мной или кем из моей семьи случится... я тебя... Козу приготовил, учти. Не наши разбираться станут, не откупишься. Я позаботился, запомни, отписал кому следует.
И ушел с видом победителя. Вот дурак! Феликс хохотал до слез. Ну что за глупость – угрозы? От кого? Не стал бы Феликс мараться, он не того пошиба. Что ж, привык, видно, Ступин с уголовниками дело иметь, вот и меряет всех на один аршин, ну и бог с ним. Однако бессмысленная гонка за людьми Феликса не прекращалась, что дало повод сочинять анекдоты про две враждующие стороны, где по очереди в нелепых ситуациях оказывался то один, то второй. Конечно, Леонид Гаврилович о существовании анекдотов не подозревал, иначе спустил бы шкуру с рассказчиков, а Феликс очень полюбил собирать байки, записывал в блокнот и веселился, слушая их. Но беда подходит неожиданно, круто вляпался Герман, да так глупо...
