Юлия Шилова - Искусительница, или Капкан на ялтинского жениха
– Нужно просто быть всегда начеку и не терять бдительности. Так что с тобой произошло?
– Да вы уже за меня все рассказали: все мошенники работают по одной и той же схеме. Зашел молодой интересный мужчина, очень даже обаятельный.
– Клофелинщики все обаятельные и к себе располагают, – заметила проводница. – Работа у них такая.
– Сказал, что его Колей зовут. Я тоже представилась. Сказала, что я Настя, что учусь в одном из столичных институтов и еду в Крым на отдых.
– Значит, тебя Настей зовут, – перебила меня проводница. – А то ты мне даже не представилась.
– Настя, – кивнула я.
– А меня Надежда Пётровна, но ты зови меня просто Надей. Ну и что дальше-то было?
– Дальше слово за слово, и мой попутчик предложил выпить за знакомство и за удачный отдых.
– И ты согласилась?
– Согласилась, – почти шепотом ответила я. – Откуда я могла знать, что этот Коля – клофелинщик? У него же на лбу не написано. Приятный такой, общительный. На него никогда не подумаешь. Я еще обрадовалась, как мне с попутчиком повезло: веселый, симпатичный, анекдотов массу знает. – Я на минуту замолчала и продолжила уже голосом, полным растерянности: – Он достал бутылку шампанского, и открыл он ее при мне. Я еще боялась, что пробка от шампанского отлетит и попадет мне прямо в глаз. Надежда, вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю, – утвердительно кивнула проводница. – Ты согласилась выпить с этим Колей шампанское.
– В том-то и дело, что согласилась. Когда же он мне этот чертов клофелин успел подсыпать, если он бутылку шампанского при мне открывал? Я сидела напротив него, никуда не выходила и не заметила ничего подозрительного.
– А ты и не могла заметить.
– Почему?
– Потому, что если клофелинщик предлагает тебе выпить и ты соглашаешься, то тут уже понятно, что он заранее подсыпал клофелин в бутылку со спиртным.
Зажав рот ладонью, я с трудом сдержала стон.
– Откуда вы все это знаете?
– Я же тебе сказала, что двадцать пять лет на железной дороге работаю. Я таких случаев знаешь сколько повидала! Не ты первая и не ты последняя. Если ты видела, что этот Коля бутылку шампанского при тебе открывал, то это еще не значит, что в бутылке не было клофелина.
– А как же он туда попал?
– Элементарно. Можно иголкой от шприца пробку проколоть и влить в бутылку все, что угодно. Обычно преступники это делают заранее.
– Бог мой, какая же я дура, – в сердцах произнесла я и закусила нижнюю губу. – Такую дуру нужно еще поискать. Разве я могла подумать, что все так получится? Я стала шампанское пить, а он сделал несколько глотков и сразу вышел в туалет.
– Конечно, он свое шампанское в туалете выплюнул, – пояснила мне проводница. – Он же не дурак. Он только создавал видимость, что с тобой пьет, а сам следил за тем, чтобы ты свое шампанское выпила как можно быстрее. Я все эти истории уже наизусть знаю, подобные случаи происходят с пассажирами почти каждую неделю.
– Когда Коля вернулся, мой бокал был уже пуст.
– А дальше?
– Дальше я ничего не помню. Коля мне еще шампанского подлил, сказал, что он равнодушен к этому напитку, потому что шампанское – это для женщин, а он лучше нальет себе водки. Мол, в ней он знает толк. А дальше какая-то бездна.
– Какая еще бездна?
– Пустота. Провал в памяти. Больше я ничего не помню.
– Вообще ничего?
– Нет, – замотала я головой. – Проснулась – ни вещей, ни денег, ни золота.
– Тогда с чего ты взяла, что этот Николай тебя изнасиловал?
– Я очнулась совершенно голая, – прошептала я так, словно боялась, что, кроме проводницы, меня может еще кто-то услышать. – Спортивный костюм валялся на полу, там же трусики и лифчик. На теле синяки, а между ног уже почти все высохло, но кое-где еще было липко. А этот запах… Его ни с чем не спутаешь. Это специфический запах мужского семени.
– Значит, ты вся в сперме проснулась, – задумчиво произнесла проводница. Вот козел, ничем не побрезговал. Что за удовольствие трахать спящую девушку?
– Спящая не сопротивляется.
– Да уж, приятного мало. Ладно, вычеркни это из памяти и живи дальше.
– Но ведь этот Николай мог чем-нибудь болеть, я же ничего про него не знаю.
– Приедешь – сдашь анализы.
– А если у него СПИД?
– Не кличь на себя беду. Вот увидишь, все обойдется. А этому Николаю еще срок хороший вкатят, по полной программе. Упечешь его в тюрьму за изнасилование и получишь хоть какое-то моральное удовлетворение. Обидчик должен быть наказан. Только тебе нужно сегодня же пройти экспертизу. Доказать факт изнасилования можно только по горячим следам, потом будет поздно. Ничего не докажешь!
– Я в милиции про изнасилование говорить не буду, – заявила я.
– Почему?
– Потому что мне стыдно.
– А чего стыдиться-то? Тебе просто не повезло, и ты попала в подобную ситуацию. Ведь это могло произойти с любой девушкой, оказавшейся на твоем месте. Вот из-за таких, как ты, насильники так вольготно себя чувствуют. Тебе стыдно, видите ли, другой тоже. Насильнику все с рук сходит, и он будет насиловать дальше, потому что никто не хочет его наказать. А надо бы! Хотя бы одного. А в камере знаешь что с насильниками делают?! Вот там их действительно наказывают.
– Я про изнасилование говорить не буду, – покачала я головой. – Я скорее от позора повешусь.
– Как знаешь. Но вешаться не надо, ни один насильник этого не стоит.
– А если я забеременею? У меня как раз опасные дни.
– Аборт сделаешь. Не будешь же ты ребенка от насильника растить.
– Многие женщины после первого аборта детей не могут иметь…
– Рано паникуешь. Я тоже аборт делала и после этого троих детей родила. Так что ты на всех не равняйся. Главное, чтобы у этого молодого и интересного СПИДА не было, а все остальное элементарно лечится: и гонорея и сифилис, и все, что угодно. Сейчас медицина вон как далеко шагнула, только вот СПИД еще лечить не научились. Знаешь, сколько сейчас случаев, когда больные СПИДом люди умышленно здоровых заражают. Ведь СПИД поражает не только весь организм, эта болезнь еще и нарушает психику: те, кто ею болеет, хотят отомстить всему миру.
Увидев, что меня залихорадило, проводница поняла, что перегнула палку, и попыталась исправить положение.
– Ну что ты затряслась как осиновый листок? Я уверена, что все обойдется. Вот увидишь.
В этот момент в купе проводников заглянула напарница Надежды и сказала обеспокоенным голосом:
– Надя, а ты чего сидишь-то? Скоро Симферополь. Дел полно.
– Да тут девушку ограбили.
– Пусть в милицию обращается. Поаккуратнее нужно быть. Это же поезд, как-никак, и в нем нельзя терять бдительность.
Я тихо всхлипнула и, пробормотав: «Извините», направилась в сторону своего купе.
Глава 2
Поезд прибыл в Симферополь, и я молча наблюдала за выходящими из своих купе пассажирами. Как только вагон опустел, ко мне подошла проводница Надежда.
– Приехали.
– Я вижу. Надя, у меня к вам просьба. Вы, пожалуйста, не говорите никому, что меня изнасиловали. Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал.
– А кому я скажу? У нас же с тобой общих знакомых нет, – удивилась моей просьбе проводница. – Я же не собираюсь выйти на улицу и кричать, что тебя изнасиловали.
– Да мало ли, хотя бы милиции. Ведь, возможно, она вас тоже допрашивать будет.
– Ты все-таки решила написать заявление?
– А куда мне деваться? Хотя я прекрасно понимаю, что никто никого не найдет, но все-таки чем черт не шутит… Ведь у меня ни копейки денег нет. Этот грабитель мне ничего не оставил.
Проводница полезла в карман и протянула мне сто рублей.
– На, возьми. Я, конечно, понимаю, что это не деньги, но, извини, больше дать не могу. Поменяешь на гривны, хоть попить себе купишь. Там такая жара стоит, караул.
– Спасибо.
Как только я вышла из вагона, то сразу подошла к стоящим на вокзале милиционерам и уныло произнесла:
– Здравствуйте, я только что приехала на московском поезде. Меня ограбили…
Мне показалось, что в отделении я провела целую вечность. Писала заявление, пыталась вспомнить, как выглядел грабитель, и подробно рассказывала о том, как произошло наше с ним знакомство. Я рассмотрела все предложенные мне фотографии подозреваемых в ограблении мужчин и испытала полнейшее разочарование, потому что ни на одном из снимков не было человека, хотя бы отдаленно похожего на Николая. Один молоденький милиционер кидал на меня самые недвусмысленные взгляды и давал понять, что он был бы совершенно не против продолжить наш разговор где-нибудь за территорией отделения милиции. Я старалась не обращать внимания на его хамское поведение и ощущала какое-то внутреннее напряжение: видимо, так на меня влияла окружающая обстановка. Мне хотелось как можно быстрее покинуть стены этого мрачного заведения, выйти на улицу и вдохнуть воздух полной грудью. Как только эта малоприятная беседа подошла к концу, я взяла листок с координатами данного отделения милиции и вышла на улицу.
