Виктор Пронин - Смерть в своей постели

— Это как? — не понял Пафнутьев.

— Заснул и не проснулся.

— Почему?

— Во время сна в голове дыра образовалась, — усмехнулся Шаланда. — Так бывает.

— Сонного, что ли, застрелили?

— Вот и до тебя, Паша, дошло.

Пафнутьев не ответил. Подобные выпады его не задевали. Он обижался, когда намекали на то, что не совсем трезв, что многовато выпил, хотя и меньше, чем вчера. Задевало, когда знал — удар точный, сознательный и обдуманный. Злой удар. Болезненный. Собственно, даже не так — его бесило не само оскорбление, а желание оскорбить. Слова, какими бы едкими они ни были, его не трогали.

— Объячеву ясновидящая нагадала недавно, — проговорил Андрей. — Он иногда к ясновидящей наведывался.

— И что? — заинтересовался Пафнутьев.

— Вот она и успокоила Объячева… Дескать, нечего тебе, любезный, волноваться, переживать и чего-то там опасаться. В своей кроватке помрешь. Он понял это так, что суждено ему дожить до глубокой старости.

— Откуда тебе все это известно?

— Весь город знает. Объячев сам по телевизору рассказал. Этак, посмеиваясь. Дескать, теперь ему бояться нечего, теперь он, вроде бы, заговоренный.

— Значит, не все сказала ясновидящая.

— Или ее не так поняли, — добавил Шаланда.

— Найти бы ее, — предположил Андрей.

— Найдем. — Пафнутьев некоторое время молча смотрел в черное лобовое стекло. — Узнаем, на кого работает.

— Ты думаешь, что она… — не решившись продолжать дальше, Шаланда снова развернулся к Пафнутьеву.

— Без сомнения, — уверенно проговорил тот. — Наверняка.

— Смотри, как все у них схвачено! — ужаснулся Шаланда, и только дружный смех за спиной заставил его спохватиться. — Если предсказание действительно было, это бабу надо найти, слышишь, Олег!

— Слышу, — отозвался оперативник.

— Завтра.

— Не сегодня же. — В этих словах явно прозвучала дерзость, и Шаланда, снова развернувшись, некоторое время невидяще смотрел в темноту. — «Можно и сегодня», — пробормотал он уже про себя.

— Готов, — продолжал куражиться оперативник, видимо, недавно работавший с Шаландой и плохо еще знающий своего начальника.

— Да? — легко отозвался Шаланда, не оборачиваясь. — Принимается. Володя, останови машину. — Он положил руку на колено водителю.

Автобус вильнул к обочине.

— Вылезай, — сказал Шаланда, не оборачиваясь.

— Я, что ли? — осевшим голосом спросил Олег.

— Ну, не я же!

— И куда?

— Завтра к девяти, к началу рабочего дня, эта предсказательница, гадалка, колдунья, сообщница убийц… Называй ее, как хочешь, но она должна быть возле моего кабинета. И ты вместе с ней.

— Так ведь это… Вроде того что…

— Вылезай.

— С чего начинать-то?

— С телестудии, — подсказал Пафнутьев.

Парень неловко протиснулся к проходу, нарочито замедленно, спотыкаясь и цепляясь за ручки, все еще не веря, что безобидный перебрех с начальством может кончиться так необратимо. Уже спрыгнув на обочину, он все еще не закрывал за собой дверь, ожидая предложения вернуться.

— Поехали, — решительно сказал Шаланда, и машина рванула с места. Дверцу кто-то изловчился захлопнуть уже на ходу. — Ну что, — обернулся он к Пафнутьеву. — Осуждаешь?

— Нисколько.

— Он ведь переступил черту? — Шаланда, видимо, и сам не ожидал от себя столь решительных действий.

— Два раза.

— Ты бы его высадил?

— Нет. Я бы напомнил ему об этом попозже.

— Это потому, Паша, что ты очень злопамятный, — сделал неожиданный вывод Шаланда и надолго замолчал.

Где-то после двадцатого километра плотная стена соснового леса, подступавшая к самой обочине, неожиданно раздвинулась, образовав большую, просторную поляну, уставленную причудливыми коттеджами. Одни уже светились многочисленными окнами, другие были недостроены, стены третьих едва поднимались над фундаментами. Кучи глины, траншеи, груды бетонных блоков, замершие на ночь краны, бульдозеры, самосвалы — все это, освещенное луной, редкими лампочками, строительными прожекторами, представляло собой картину почти фантастическую.

Подмерзшая к ночи дорога позволяла без помех добраться до самой середины поселка новых русских, которые так спешили, так торопились вложить рисковые свои деньги в нечто надежное и необратимое — в жилье. Двухэтажные особняки попадались редко, в основном, возводили трех, четырехэтажные, да еще с подвалами, подвалы тоже делали на двух уровнях, словно готовились к неизбежной атомной бомбардировке. А там кто знает, может быть, не так уж они были далеки от истины. Атомной — ладно, но обычных бомбардировок последнее время все мы можем ждать со дня на день, со дня на день, ребята.

Когда машина приблизилась к центру поселка, от забора отделилась темная фигура и остановилась посредине дороги. Лужи успели подмерзнуть, и сутуловатая мужская фигура во весь рост отражалась в темном льду.

— Похоже, нас встречают? — проговорил Пафнутьев.

— Попробовали бы не встретить, — откликнулся Шаланда.

Водитель включил дальний свет, и сразу стало видно, что на дороге стоит плотный мужик, сунув руки в карманы куртки и склонив голову вперед, будто собирался бодаться с микроавтобусом. Уходить в сторону он, видимо, не собирался, может быть, просто потому что некуда было сойти — под тонким льдом таилась густая глиняная жижа разъезженной грузовиками дороги.

Почти упершийся бампером в живот мужика, автобус остановился. Водитель опустил стекло, высунулся наружу.

— Ты звонил?

— Милиция? — не отвечая, спросил мужик.

— Ну! Милиция!

— Давайте направо. — Мужик показал поворот дороги прямо перед собой.

— Проедем?

— Если с разгона… Получится. Вон к тому дому. Там ворота распахнуты. Сразу и въезжайте.

Водитель поворчал немного, подергал рычаги, оглянулся, желая убедиться, что пассажиры осознали, в каких условиях ему приходится работать, и начал сворачивать вправо, одновременно нажимая на газ, пытаясь придать машине хоть какое-то ускорение. И действительно, чиркнув глушителем по смерзшимся комкам глины, автобус выехал на твердую поверхность и, проскочив метров тридцать, оказался у ворот.

— Кажется, пронесло, — пробормотал водитель, въезжая во двор.

Площадка перед гаражом была забетонирована, более того, даже, кажется, вымыта. И тут же в воротах показался мужик, которого они оставили на повороте.

Пафнутьев выпрыгнул из машины на бетон, прошел вдоль гаража, присел несколько раз, разминая затекшие ноги, осмотрел дом. Сооружение оказалось достаточно внушительным — метров двадцать на двадцать.

— Ни фига себе! — пробормотал Пафнутьев озадаченно. — Почти четыреста метров площадь одного этажа. А их здесь… — он задрал голову вверх, — их здесь три, да плюс подвал, да еще, кажется, вверху мансардный этаж… Это сколько же получается… Две тысячи метров полезной площади… Да пристроенная башня… Две тысячи! — громко повторил он, приблизившись сзади к Шаланде.

— Что? — тот вздрогнул от неожиданности.

— Говорю, в домишке этом две тысячи квадратных метров полезной площади.

— Так не бывает.

— Четыре этажа, включая мансардный. Множь, Шаланда, множь. Размер дома у основания примерно двадцать на двадцать. Вот и получается две тысячи квадратных метров. А у тебя в квартире сколько?

— Шестьдесят, — проворчал Шаланда, словно уличенный в чем-то недостойном.

— У меня тоже шестьдесят, — сказал Пафнутьев. — Заметь, не жилая, а общая.

— Перебьешься. — Шаланда не сумел скрыть своего удовлетворения — у него квартира, оказывается, ничуть не меньше.

— Перебиваюсь, — развел руками Пафнутьев и, ухватив за рукав мужика, который в очередной раз суетливо проносился мимо, подтащил к себе. — Скажи, старик, кто ты есть?

— Не понял? — обернулся тот, безуспешно пытаясь высвободить рукав.

— Повторяю — кто ты есть? Почему носишься по двору? Кто тебе поручил встречать нас? Как вообще понимать твое здесь пребывание? Я внятно выражаюсь?

— Докладываю… Вохмянин моя фамилия. Охранник.

— Или телохранитель?

— Можно и так сказать.

— Значит, не уберег ты тело своего хозяина?

— Тело на месте.

— Это где же? — Шаланда тоже решил принять участие в разговоре.

— В кровати.

— Тело мертвое?

— Вполне.

— Что случилось?

— Выстрел в голову.

— Куда именно? — уточнил подкравшийся сзади Худолей.

— Пуля вошла между ухом и виском. Это важно?

— Очень, — кивнул Худолей.

— Наверное, это о многом говорит? — Вохмянин явно нарывался на крутой разговор.

— Да, — кивнул Худолей. — О многом. Для убийства надежнее точки нет.

— Между ухом и виском? — простодушно удивился Вохмянин. — А мне всегда казалось, что лучше всего стрелять в затылок.