Наталия Левитина - Дилетант
- Он что, сам показал? - удивилась Софья. - Нет.
- А как же?
- Ой, не знаю, - немного запуталась Марьяна. - Ну, вы понимаете, мне все это рассказала подруга, мы особо не зацикливались, подумаешь, кто-то с кем-то переспал, меня вообще это не волнует...
- Как же это тебя не волнует, если речь идёт о жизни человека? строго спросила Софья.
Марьяна уже проклинала свой длинный язык.
- Твоя знакомая должна была тут же сообщить об этом парне в правоохранительные органы.
- Это не моя знакомая, Софья Степановна, - убито прошептала Марьяна. Я просто так вам рассказала. Я не знаю. Может быть, все было совсем иначе. Может быть, я что-то не поняла?
- А если не поняла, то и нечего распространять сплетни. Так, сколько я тебе сегодня должна?
Аудиенция заканчивалась в минорных тонах. Марьяна собрала орудия производства, спрятала полученные деньги и с многочисленными реверансами удалилась. Неизвестный киллер, сам того не подозревая, вторгся в ее нежные отношения с богатенькой Софьей Степановной и испортил всю картину.
Когда Марьяна ушла, Софья удовлетворенно осмотрела свои обновленные, перламутрово-сиреневые ногти и удобно разложила лишние и нелишние килограммы на диване перед телевизором. Она щелкнула кнопкой пульта и потянулась к блюдцу с куском миндального торта.
"Самой главной новостью на последний час остается убийство известного финансиста, банкира Васи-ля Подопригоры", - говорил диктор информационно-аналитической программы "Киев".
Темно-серый лимузин неспешно и с достоинством плыл в потоке разномастных автомобилей. Начинку "мерседеса" составляли два человека - не последние люди в правительстве Украины. За рулем громоздился седовласый генерал-лейтенант из Министерства внутренних дел, он держал руль машины, словно хрупкий свежеиспеченный рогалик, по-отечески бережно и ласково. По статусу и занимаемому положению ему, конечно, не полагалось самому вести "мере", но сейчас он был не на службе и мог самозабвенно предаваться любимому занятию, что и делал.
Рядом с генералом-автомобилеманом сидел крупный чиновник из Министерства финансов, настолько крупный, что одна закорючка в его факсимиле оценивалась дороже отличного участка земли на Флоридском полуострове.
Вероятно, мысли обоих мужчин были основательно чем-то заняты, так как пиликанье сотового телефона заставило их вздрогнуть.
- Мой, - сказал чиновник, раскладывая на ладони "сотку". - Алло?
- Пашуля, это я, - сладко заворковала трубка голосом жены. - Ты можешь говорить?
- Если недолго, - сухо предупредил Пашуля, уже не раз пострадавший от уникальной словоохотливости своей супруги Софьи Степановны. - Что-то случилось?
- Да. Вообрази, Пашуля, приходит ко мне сегодня маникюрша, ну ты знаешь, Марьяна, видел ее, не помнишь? Такая не очень симпатичная, тощая...
- И что? - Министерский чиновник пару раз видел Марьяну, и если бы его попросили рассортировать знакомых женщин по степени их привлекательности (в порядке убывания), то Марьяна заняла бы третье место, а Соня - сто пятнадцатое. - Прошу тебя, пожалуйста, короче. У меня сейчас начнется совещание.
- Да-да-да, Пашенька, я быстро. У этой Марьяны какая-то подруга, а у той еще одна, а у подруги подруги - какая-то знакомая, да, ты еще не запутался, котик, и, значит, эта дальняя подруга познакомилась с парнем и отправилась с ним куда-то заняться любовью. Проститутка, очевидно. Ну и, наверное, порылась в сумке. А в сумке нашла пистолет и фотографию Василя Подопригоры. И вместо того чтобы бежать докладывать куда надо, час висела на телефоне, сообщала всему Киеву, как чудесно она провела время с киллером!
- Соня, все, все, у меня начинается совещание! - отрезал чиновник.
- А Подопригору-то вчера убили! Я только что смотрела по телевизору!
- В отличие от тебя, мне сообщили об этом в шесть утра, - вяло усмехнулся чиновник. - Все, отбой, мне некогда слушать байки про девиц, которым нравятся киллеры.
- Вернешься поздно? - успела крикнуть Соня.
- Как обычно. Пока.
Слышимость была такая отличная, что все Софьины вопли стали достоянием гласности. Генерал нахмурил брови. На минуту в салоне автомобиля повисла неприятная пауза.
- Я рассчитывал, ты поручишь дело профессионалу, - недовольным тоном сказал наконец военный.
Чиновник Паша молчал.
- Исполнителей убрать, - отрубил генерал. - Не выношу дилетантов.
- А что с девчонкой? - удрученно спросил чиновник. - С Марьяной? Ее тоже?
- Смысл?
Остаток дороги они провели в скорбном молчании и расстались в высшей степени недовольные друг другом.
Вадим удостоился звания дилетанта из-за того, что поставил сложную, многоуровневую операцию в зависимость от своей сиюминутной прихоти и фантастического бюста незнакомой девчонки с Крещатика. Но чутье и инстинкт самосохранения были у него звериные и вполне профессиональные.
За пару кварталов до условленного места Видим ощутил неприятный холодок вдоль спины. Будь он тигром (или скорее гиеной), шерсть на загривке встала бы сейчас дыбом.
А дублер ничего не чувствовал. Он беззаботно вел серую "восьмерку", улыбаясь и балагуря, пребывая в чудесном настроении из-за близости встречи с основной частью гонорара. Хотя в проведенной операции ему отвели роль дублера и основные телодвижения в смертельном танце под названием "Заказное убийство" исполнил Вадим, второму номеру полагалось неплохое вознаграждение.
- Заберем деньги. Куда тебя потом подбросить? - обернулся дублер к Вадиму.
- Пока не знаю. Рули, рули.
- Ты что нос повесил, а?
- Живот крутит. Тормозни возле аптеки, ладно?
- Слушай, опоздаем.
- Умру сейчас. Вон аптека.
Для убедительности Вадим согнулся пополам и уткнулся носом в колени.
- Слушай, что же делать? - заволновался дублер. - Может, тебе не аптека нужна, а общественный туалет? Так плохо, да? Нас ждут ровно в семь.
- Можешь не останавливаться, я уже труп.
- Не шути так. Что же делать, а? Ладно. Давай, корешок, вываливайся.
Вадим, зеленый от лицедейского перенапряжения, вышел у аптеки. Дублер критически посмотрел на сгорбленного товарища.
- Как тебя прихватило, а! Слушай, я проскочу? Разведаю обстановку. Тут уже недалеко. Ладно?
- Давай, - с трудом прохрюкал Вадим. - Я тебя тут подожду.
Дублер с сомнением оглядел зеленый полутруп, очевидно не надеясь увидеть уже Вадима живым, хлопнул дверцей и отъехал.
Вадим подождал, пока машина завернула за угол, перешел на другую улицу и поймал частника. Неновый белый "фольксваген" за пятнадцать минут довез его до окраины города к уединенному кафе "Баркентина". С террасы хорошо просматривалась маленькая дубовая роща невдалеке.
Вадим, только что умиравший от приступа язвы, гастрита и рака желудка в комплексе, взял себе бутылку ледяного пива, четыре сосиски с кетчупом на одноразовой пластмассовой тарелке и занял столик под красным зонтом-мухомором. Через несколько минут он увидел, как серая "восьмерка" въехала в дубовую рощицу. За ней вскоре проследовал знакомый Вадиму по предыдущим контактам "опель" цвета синий металлик.
Четвертая сосиска ушла с трудом. Вероятно, он все же немного волновался.
- Странное дело, - обернулась к нем$( старушка в бейсболке, веселенькой маечке и штанах из камуфляжной ткани. Она говорила с легким акцентом. - Вы видели, как взмыли птицы над тем леском?
- Каким леском? - удивился Вадим, приканчивая бутылку.
- Над той рощицей.
- А... Не видел. А что?
- Так резко. И беспокойно. Словно там что-то произошло.
- Что там может произойти, - равнодушно пожал плечами Вадим. - Хорошее пиво. - Он отодвинул пустую бутылку.
Военизированная старушка напряженно вглядывалась в даль.
- И все же там что-то произошло. Мне кажется, я слышала выстрелы.
Синий "опель" появился на дороге и двинул к городу, набирая скорость.
- Хотите проверить? - усмехнулся Вадим.
Старушка посмотрела на него строго и серьезно:
- Вы, молодой человек, очевидно, на глазок поставили диагноз: семьдесят пять лет. И не ошиблись. Но затем поставили второй: старческий маразм. И были совершенно не правы. Я ничего не хочу проверять.
- И это очень правильно, - кивнул Вадим. - Птицы, рощи, выстрелы... Какая нам разница?
Глава 4
Бублик сидел на краю большой двуспальной кровати и смотрел, как Маша собирает дорожную сумку "Адидас". Нельзя сказать, что сердце у него разрывалось на части в преддверии расставания, но некоторая меланхоличность озаряла зеленые, как и у хозяйки, глаза кота.
"Значит, сматывается, - думал Бублик. - А меня куда же? Куда меня-то пристроит?"
Маша, наверное, давно уже решила, куда пристроит своего питомца, потому что время от времени она отвлекалась от укладки вещей и с улыбкой смотрела на Бублика.
- Ты станешь моим маленьким народным мстителем, - произносила она загадочную фразу.
Маша и кот неплохо уживались вдвоем, хотя любовные молнии, посылаемые от сердца к сердцу в этом дуэте, были явно неравноценны. Маша Бублика, несомненно, любила, так как являлась для него мамой, ответственной стороной, ангелом-хранителем, лонжероном, главным казначеем, Государственной Думой. Бублик Машу терпел, как неизбежное зло, и предпочитал видеть ее в единственной роли - в роли держательницы говяжьей печенки, восхитительной печенки, порубленной крупными кусками и поджаренной с луком.
