Тонино Бенаквиста - Малавита
Фред никогда не встречал собеседника по себе. Ложь уже́ в ухе того, кто слушает — думал он. Желание высказать свою правду не покидало его с момента окончания процесса, заставившего его скрываться в Европе. Ни психиатры, ни адвокаты, ни утраченные друзья, ни один из этих типов с благими намерениями, — никто не попытался понять его показания: его сочли монстром и все бросились его осуждать. А машина ничего отбирать не будет, она примет все скопом, хорошее и плохое, постыдное и потаенное, нечестное и подлое, потому что все это и вправду происходило, вот что самое невероятное: эти никому не нужные куски правды были подлинными. За одним словом тянется другое, и он должен иметь право брать любое из них, и чтоб никто ему не подсказывал. И чтоб никто не запрещал.
Вначале было слово, сказали ему когда-то, очень давно. Сорок лет спустя случай предоставил ему возможность проверить это. Вначале точно должно быть какое-то слово, одно-единственное, все остальные придут потом.
Он поднял указательный палец правой руки и выбил д, бледно-голубое, едва различимое, потом ж, поискал глазами клавишу о, клавишу в, потом, для храбрости, сумел дотянуться до а безымянным пальцем левой руки, потом подряд выбил два н, двумя разными пальцами, и закончил указательным — и. Он перечитал написанное, радуясь, что не сделал ни одной ошибки.
Джованни
* * *Юным Блейкам разрешили обедать вместе. Бэль поискала брата во дворе и в конце концов обнаружила его под крытой галереей среди новых одноклассников. Со стороны можно было подумать, что Уоррен с ними знакомится, на самом деле он их допрашивал.
— Я хочу есть, — сказала она.
Он пошел следом за сестрой к столу, где их ждали две тарелки с нарезанными овощами. Столовая во всем походила на столовую в Кань и не вызвала у них ни слова комментария.
— Мы не так далеко от дома, — сказал он, — можно возвращаться обедать к себе.
— Смотреть, как мама ныряет головой в холодильник и ломает голову, что нам дать пожрать, а папа в пижаме сидит у телевизора? Вот уж спасибо, не хочу.
Уоррен начал есть с того, что любил больше всего, — с огурцов, а Бэль — с того, что любила меньше всего, со свеклы. Она заметила синяк на его надбровной дуге.
— Что это у тебя над глазом?
— Да так, ничего, хотел показать класс на баскетбольной площадке. Как тебе одноклассники?
— Девчонки вроде ничего, насчет парней не знаю. Мне надо было представиться, и я…
Продолжения Уоррен уже не слышал, опять погрузившись в прикидки, которыми он занимался безостановочно с того момента, как на него напали. Он опрашивал и сопоставлял данные — не о своих хилых обидчиках, а о других, обо всех, кого можно использовать, чтобы обратить охотника в дичь, палача — в жертву, как на его глазах и до него делали многие — дяди, двоюродные братья, — у его родни это было в крови. Все оставшееся утро он задавал невинные вопросы про тех и про этих. А кто вон тот? А как зовут того? А кто кому брат? Потом он сумел с некоторыми познакомиться, исподволь добывая у них ответы. Он даже кое-что себе пометил, чтобы запомнить все элементы уравнения. Мало-помалу причудливые детали стали складываться в определенную схему, понятную ему — и только ему.
У хромого отец — механик, работает в гараже у отца того парня из третьего С, которого вот-вот выпрут из школы. Капитан команды по баскетболу готов на все, лишь бы стать первым по математике, он водится с тем дылдой из второго A3, который влюблен в классную старосту. Классная староста — лучшая подружка сестры того ублюдка, что стащил у меня десятку, а его подпевала жутко боится учителя по труду, который женат на дочке начальника конторы, где работает его отец. Четверо из десятого В всегда шляются вместе, в конце года они ставят спектакль, и им нужно звуковое оборудование, оно есть у того, который хромает а самый маленький силен в математике и при этом ненавидит того высокого мудака, который меня бил.
У задачки нашлось решение, по крайней мере в его логической системе, еще до подачи десерта. Бэль все это время говорила с ним по душам.
* * *По-прежнему сидя на террасе и изучая путеводитель, Магги заказала себе второй кофе.
Барабан украшен сценами жития Св. Девы и мученичества Св. Цецилии, которая была обезглавлена в Риме в 232 г. Массивный портал, украшенный деревянной резьбой, представляет четыре времени года и связанные с ними сельские работы. Портик увенчан башней с двойной коронкой, которая заканчивается острыми навершиями.
Она могла просто встать и войти в храм, полное описание которого уже прочла, — войти в неф, встать перед распятым Христом, поговорить с ним, сосредоточиться, помолиться, сделать то же, что она делала до встречи с Фредериком, в те времена, когда его еще звали Джованни. Прилепившись к нему, она и подумать уже не могла о том, чтобы поднять глаза на распятие или приблизиться к святому месту. Поцеловав Джованни, она плюнула в Христа. Сказав «да» мужчине своей жизни, она оскорбила своего Бога, а Он славился тем, что ничего не забывал и за все требовал расплаты.
«Знаешь, Джованни, когда летом очень жарко, я люблю спать под тоненьким одеялом, — часто говорила она ему. — Кажется, совсем не нужно одеяла, а без него не обойтись, оно укрывает нас ночью. Так вот, вера в Бога для меня — это как тоненькое одеяло. И ты у меня его отобрал».
Прошло двадцать лет, и тяга беседовать или просить и обсуждать что-то с Богом посещала ее все реже. Она даже не понимала, сама ли она изменилась или Всевышний. Со временем тоненькое одеяло стало ей не нужно.
* * *В бетонной пристройке возле стадиона мадам Барбе, учитель физкультуры класса Бэль, искала в своих запасах, во что бы одеть новенькую.
— Меня не предупредили, что надо взять спортивную форму.
— Конечно, ты не знала. Вот, примерь-ка.
Синие шорты для мальчика, которые Бэль приспособила, туго завязав шнурок на талии. Обувь она оставила свою, беговые кроссовки той же марки, что она носила еще в Ньюарке, и натянула ярко-желтую майку с цифрой 4.
— Она мне по колено…
— Меньше ничего нет.
Несмотря на все усилия Бэль, красный сатиновый лифчик все равно вылезал из-под лямок майки. Она замялась, прежде чем присоединиться к остальным.
— Тут одни девочки, — сказала мадам Барбе, не придав этому особого значения.
Бэль пошла за ней на площадку для баскетбола, где ученицы уже тренировались, с нетерпением ожидая увидеть американку в деле. Ей бросили мяч, она стукнула им пару раз об землю, как у нее на глазах делали другие, и передала ближайшей однокоманднице. Бэль никогда не интересовалась спортом и едва знала правила баскетбола. Откуда же взялась у нее эта грация чемпионки, свобода поведения в незнакомых ситуациях, природное знание доселе неизвестных жестов? Легкость, с которой она присваивала одежду, которая ей не шла, и обращала ее себе на пользу? Раскрепощенность, которая у другой девочки потребовала бы стольких усилий? Одетая кое-как, почти как клоун, — и неотразимая, Бэль оказалась в центре игры.
Стоявшие поодаль четыре теннисиста на ее счет не ошиблись. Они прервали матч, вцепились в решетку и стали следить, как прыгает лифчик, невинно колыхающийся при каждом движении Бэль.
* * *Теперь, когда время шло к четырем, и речи не могло быть о том, чтобы Фредерик расстался с халатом. Из символа смирения халат превратился в его новую рабочую одежду. Отныне Фредерик имеет право безнаказанно шляться неодетым, небритым, целый день шаркать шлепанцами и позволять себе кучу других прегрешений, которые еще надо придумать. Походкой Короля-солнце он прошелся по саду, ориентируясь на щелканье секатора из-за зеленой изгороди, заметил соседа, подрезавшего розовые кусты. Они пожали друг другу руку поверх решетки и минуту оценивающе взирали друг на друга.
— Розами приходится заниматься круглый год, — сказал мужчина, чтобы как-то заполнить возникшую паузу.
Фредерик не знал, что ответить, и потому сказал:
— Мы американцы и въехали вчера.
— Американцы?
— Это хорошая новость или плохая?
— Вы решили поселиться во Франции?
— Наша семья много путешествует из-за моей профессии.
Вот к чему Фредерик вел с самого начала: он выполз в сад с целью произнести одно-единственное слово. С обнаружения «Бразер 900» ему не терпелось представить миру новую ипостась Фредерика Блейка.
— Что же у вас за профессия?
— Я писатель.
— Писатель? — Последовавшая секунда была чистым наслаждением. — Потрясающе… писатель… больше романы пишете?
Фред заранее предвидел вопрос:
— Ну нет, может быть, когда-нибудь потом, а пока я пишу об истории. Мне заказали книжку про высадку союзников, поэтому я здесь и оказался.
