Галина Романова - Призрак другой женщины
Шутка ли – Катьку выселять собрались! И насколько Витька понял, выселять ее придется силой. Вон она как вызверилась! Ни на какие уступки девка не пойдет и ни за какие деньги съезжать не станет. И могут тут быть проблемы как у самой девки, так и у парней, что к ней пожалуют. Их ведь встретят тут – однозначно! А кто встретит? Кто-то один из троицы воздыхателей. Либо Макар, либо Митька, либо Леха.
Макар сейчас в рейсе, до него не достучаться, квартира на замке. Номер телефона его мобильного есть, а звонить-то откуда? Леха не пустит, потому как презирает Витьку за пьянство и бродяжничество. А вот Митька будет рад новостям. Не в том смысле, что радоваться станет Катькиным неприятностям. А в том смысле, что обрадуется реальной возможности быть ей полезным.
К Митьке надо идти. Он нальет сто процентов.
Глава 2
– Мишин у нас где? – Начальник отдела поднял на присутствующих глаза поверх оправы очков, треснувшей пару недель назад прямо в районе левого надбровья.
– Мишин на выезде, товарищ полковник, – приподнял зад один из сотрудников, широко раскрыв глаза, пытаясь смотреть чисто, открыто и вежливо.
Этому их учил полковник – моральной чистоте, открытости и вежливости. Но учил применять это на практике, в жизни, в работе с людьми. Учил прививать эти качества в душу саму. Глаза-то при этом зачем таращить?! Их хоть таращь, хоть нет, если внутри ничего нет и не осело, то…
– Что там у него? – буркнул полковник и снова опустил взгляд в сводку.
Фамилия глазастого малого, как назло, выскочила из головы.
Что там у Мишина, он уже знал. Не знал пока подробностей.
– Там у него труп, – проговорил все тот же бестолковый малый. – Он на трупе, товарищ полковник.
– Ясно, что не на утреннике. – Полковник скривил полное лицо, болевшее от неаккуратного утреннего бритья, и тут же порез над губой начал кровоточить. – Кто и что? По одному слову мне из тебя вытягивать, что ли, Фролов?!
Слава богу, вспомнил фамилию бестолкового лейтенанта.
– Убийство в детском доме. Убит брат директора, вроде ножевое, подробностей пока не знаем.
– А брат директора что в детском доме делал? Жил, что ли?
– Жил, работал. – Фролов выпрямился наконец, стоять полусогнутым было неловко.
– Кем работал? Тоже директором? Ты долго будешь мямлить?!
Полковник мазнул рукой по губе, и на пальце остался след от крови.
Чертовщина какая! Сидит перед подчиненными, а у него морда в кровище. Красота! Чего весь изрезался, спрашивается?! Перенервничал? Нечего было нервничать, нечего. Дети и жены, они во всем мире одинаковые. Все чего-то хотят, все чего-то требуют. Орут, машут руками, ногами иногда топают. Зачем же морду-то в кровь резать!
– Подробностей не знаем, товарищ полковник. – Руки Фролова вытянулись по швам. Глаза выпучились пуще прежнего. – Знаем, что работал там, что был убит и что, возможно, произошла ошибка.
– То есть?! – Теперь уже и полковник вытаращился.
– Директор детского дома, когда позвонил, орал, что ошиблись, что убить хотели его, что брат погиб по ошибке.
– Похожи, что ли? – догадался полковник.
– Не могу знать!
– Ладно, садись, – махнул он раздраженно в сторону Фролова бумагами. – Продолжим…
И тут же подумал, что скорее бы уж Мишин возвращался. Он доложит как надо. И по делу, и соображения свои, и предположения, а может, уже и версию какую-нибудь отрабатывает по горячим следам. Он – молоток, Олег Мишин! Не зря полковник его переманил из спецназа. Сразу углядел, что из парня выйдет толк. Мало того, что у него мозги на месте и два и два сложить умеет. Наблюдательный до въедливости. Интуицией Создатель не обидел. Не болтун, не прихвостень, ради звезды выслуживаться не станет. Хороший парень. Дочери бы его такого жениха. Ан нет! Ей скрипача подавай, дуре!
– Что ты с этим скрипачом делать станешь через пару лет голодных? – спросил он ее сегодня, когда она сообщила о намечающейся помолвке. – На улицах будешь со шляпой народ обходить, пока он пиликает на своей скрипочке?
– Папа!!! – Дочь взвизгнула так, что рука у него задрожала, тогда-то он и полоснул по губе. – Как ты смеешь??? Эдик, он… Он талант!!!
– Где работает твой Эдик?
Ну простой же вопрос задал, не обидный. А она в слезы. И жена ей на помощь.
– Он пока нигде не работает, у него временные трудности, – квакала жена, звучно сморкаясь. – Ты бы мог ему помочь и…
Тут он порезался вторично. И тут же вспомнил про Олега Мишина. Уж он-то не стал бы просить будущего тестя через свою невесту о подобной помощи. Он бы сам шишки набивать стал, но добивался бы, добивался.
Скрипач, мать его!..
– Ни с кем говорить не стану, устраивать – тем более. В оркестр, что ли, его при министерстве совать?! – забухтел он и чесанул бритвой возле уха. – Все!
А теперь вот стыдно с чего-то стало и перед дочкой, и перед женой, и даже заочно перед Мишиным. Он-то при чем? Что он его постоянно к дочери своей примеряет? Спросил бы сперва: а она нужна ему, Мишину-то Олегу?! У него, поди, таких…
– Все свободны, – буркнул он.
Дождался, пока за последним подчиненным закроется дверь, и тут же полез в стол за зеркалом. Собственная физиономия ему не понравилась. Щеки в багровых прожилках, теперь вот еще и порезы добавились. Глаза мутные, злые. Губы скорбно поджаты. Недоволен, вечно он всем недоволен. Тяжело с ним, поди, близким. Может, и правда позвонить кому следует и попросить за будущего зятя? Отрекомендовать как «восходящую скрипичную звезду».
Тьфу ты, черт! Даже язык не поворачивается и рука к телефону не тянется! Он – боевой в прошлом офицер, командир, можно так сказать, и такой конфуз с будущим родственничком. О чем вот ему с ним за столом говорить?! О миноре с мажором?!
Дверь чуть приоткрылась, и Олег Мишин запоздало стукнул костяшкой о притолоку.
– Не вовремя, Иван Георгиевич?
– Входи, Олег, входи. – Морщинка на переносице сразу разгладилась, стоило полковнику увидеть своего любимчика. – Ну? Что там?
– Там – просто жесть, Иван Георгиевич! – мотнул густыми волосами Мишин. – Сколько работаю, чтобы такое… Просто живодерня!
– Ну, ну, подробности?
– Детский дом расположен в пригороде. Хороший дом, не бедствуют. Детишки нарядные, насколько я успел заметить. Изможденных и больных не видно.
– Могли и спрятать, – недоверчиво фыркнул полковник.
– Могли. Но вряд ли. Там такая суматоха… – Мишин скрестил на столе руки, глянул исподлобья на начальника. – Оплакивает женская половина персонала покойничка-то нашего. Святой, говорят, был человек.
– Да ну! И кто же тогда посмел его убить за святость? Ножевое?
– Да. Более того, парню вспороли брюхо, внутренности обнаружились полусъеденными в свинарнике. А живот… Живот набили деньгами. – Мишин передернулся, брезгливо сморщив симпатичное лицо. – Целыми пачками пятитысячных купюр.
– Да иди ты!!! – Полковник тяжело задышал, молниеносно представив, насколько резонансным может быть это убийство. – Настоящие? Деньги настоящие?
– Нет, кукла, конечно, да и верхние купюры грубая подделка. Но это… Это только все запутывает. Брат погибшего, директор который, бьется в истерике. Понять ничего не может. Сначала, когда про деньги еще не знал, все твердил, что это его хотели убить.
– А за что, не подсказал? – хмыкнул полковник.
– Сумбурно. Все норовил куда-то в детство свое безрадостное нас увести, про месть какую-то чушь нес. Как про деньги узнал, сразу замолчал и головой замотал. Нет, говорит, ничего не знаю и даже не догадываюсь.
– А как могли их перепутать-то, Олег? Похожи, что ли?
– Близнецы они, товарищ полковник. Братья-близнецы. Похожи невероятно. Просто один в директорах, второй в помощниках. У одного подбородок накрахмаленный воротник подпирает, на втором свитер растянутый. Директор холеный весь до кончиков пальцев. У погибшего брата ногти короткие, грязь под ними. Хотя… Хотя грязь могла появиться, когда он от убийцы отбивался.
– Будем надеяться, – кивнул полковник, но показал в угол на тумбочку с кофеваркой. – Не побалуемся?
– Можно, – понял просьбу Мишин, встал и захлопотал у кофейной машины, продолжая делиться соображениями. – На мой взгляд, Иван Георгиевич, перепутать их довольно сложно. Одеты по-разному, ухожены, повторюсь, опять же тоже. Директор – женат. Брат холост, это также отпечаток накладывает.
– Хм-м, ты вон тоже в холостяках, а молодцом! – похвалил полковник.
– У меня мама… Она молодец. Заботится, – улыбнулся Олег, подставил чашки, вдавил кнопку, по кабинету тут же поплыл аромат свежего кофе. – Так вот, слепым надо быть, чтобы ошибиться. И деньги эти… фальшивые… Все только путают. Убить могли, ладно, допускаю, из ревности, его там столько женщин оплакивают, жуть! Из-за чего же еще?! Он хорошим был человеком, никому не мешал, работал почти задарма. Брат, болтают, скуповат по части окладов.
– Может, не так уж был не прав братец-то, утверждая, что их перепутали?
