Евгения Михайлова - Солнце в крови
– Ты понимаешь, – пожаловалась она, – я уснула буквально на пару часов. Вскочила… Вроде как головой повредилась. Подумала, что мне все приснилось. Разложила кашу по мискам, понесла Тузику и Дружку. А там… цепочки их, возле будок кровь еще видна, нашла кусочек белого хвостика. Это Тузика… Вот сижу, выйти во двор теперь не могу.
– Так и должно быть, – сказал Андреас. – Это пройдет. Пройдет, когда я вам привезу красивого веселого щенка. Только держите его в доме как положено. Водите гулять на поводке, во двор выпускайте под присмотром. Это страшный урок, но вы убедились, каковы охранники на цепи. Маленькие беспомощные собаки, которые убежать не смогли. И что вам вообще охранять? Если есть что, тогда большую собаку привезу, бордоса, к примеру. Он в дом грабителя не пустит, но жить должен как человек.
– Что тут охранять? Похоронные мои. Да три плошки. Деревенские мы. Из-под Рязани. Родители держали собак на цепи. А я Дружка и Тузика у станции щенками подобрала, выходила, днем они в дом заходили. Ночью цепляла… Вот дурная баба, ты подумай, Андрюша.
– В общем, капли правильно пьете. Я вечером зайду, попробую вам помочь. Сейчас мне некогда. Я еду по делу. Вы кому-то рассказывали, сколько было волков, какие?
– Да кому… Никто не приходил, корреспонденты у меня только про моих собак спрашивали.
– Это хорошо. Если спросят, говорите, что было три волка – серые. Про большого красного – не рассказывайте, пожалуйста, никому.
– Да ради бога. А что?
– Не волк это. Собака с примесью волка прибилась к стае после смерти своего хозяина. Этот кобель твоих не жрал, ты же видела. Тетя Таня, секрет у нас с тобой будет. Его не добили, он у меня. Хочу выходить, потом кому-нибудь отдам. Сейчас везу его в Москву на операцию, – пуля у него в суставе, вернусь – скажу всем, что подобрал сбитыша на дороге.
– Да ты что! А он не бешеный?
– Нет. Те тоже не бешеные. Я точно знаю. Так мы договорились?
– А то! Ну, ты даешь.
– Вот и хорошо. Вечером загляну. Думай, где щенка поселишь, я тебе его с приданым подарю. Так большого или маленького?
– Вот такого, – уверенно сказала тетя Таня, – про которого ты говорил!
– Бордосского дога то есть. Хорошо. У него самая большая голова среди собак. Тебе понравится.
– А зачем ему такая башка?
– Как обычно. Чтобы думать.
Андреас улыбнулся, встал и быстро вышел. Хлопот с этим красным волком у него теперь по горло. Лапу надо спасать, если это вообще возможно. Придется с карточки снять часть денег, что планировались на стройматериалы для достройки дома. Дела в своей частной спортивной школе для подростков он передал на несколько дней заму Кириллу. Собственно, они там и начальство, и тренеры по всем видам. Ребят немного, они с Кириллом – спортсмены широкого профиля. Есть еще приходящий бухгалтер – Ира. Предприятие их не просто не самое прибыльное, оно по нынешним меркам вообще убыточное, Андреас это прекрасно понимал, когда ему предложили встать во главе проекта. Он себя знает. У него все должно быть на уровне самых современных требований. А они с Кириллом экономили на всем: на рабочих, ремонтниках, компьютерных мастерах. Было время, когда сами полы мыли поздними вечерами. Со временем Андреас заключил договор с соседкой тетей Таней, чтобы она приходила убирать. Бюджет был скромный: небольшая плата с родителей, немного выделял поселок, было несколько официальных спонсоров-бизнесменов. Они, как правило, оплачивали какие-то приобретения по факту и чекам.
Он думал, это занятие временное, но как-то втянулся, стали возникать все новые идеи. Он говорил ребятам: «Самый страшный приговор мужчине – «сила есть, ума не надо». Я тупых не люблю. Вы можете косить под двоечников в школе. У меня все должны хорошо играть в шахматы, читать хотя бы электронные варианты тех книг, которые я посоветую, знать географию, быть в курсе мировых новостей. Ну, вы поняли: надо стать такими, чтобы нам с Кириллом было с вами интересно. Или быть другими, но в других местах». Он ровно ко всем относился, но внутренне себя контролировал. Не переживать, если у кого-то болезнь, серьезная травма или беда в семье. Или не признаваться себе, что переживаешь. Помочь, если это возможно… А там как получится. Не привязываться. Не думать, что сын, который растет без него, может тоже оказаться в беде, но он об этом не узнает.
Андреас вошел в свой двор, выкатил из гаража внедорожник, подогнал к крыльцу. Вошел в спальню. Пес беспокойно метался на одеяле у камина и тихо скулил. Андреас опустился на колени, дотронулся до горячего сухого носа. На него с мольбой посмотрели шоколадные глаза.
– Не бойся, – велел он собаке. – Все будет хорошо. Нам надо справиться. Потерпеть. Сказал бы ты, что ли, как тебя зовут… Будешь пока Урсус, ладно? Медведь. Ты на него больше похож, про волков вообще забываем. А потом… Потом тебе хозяева дадут собачье имя.
Он завернул Урсуса в одеяло, стал осторожно поднимать. Тот зарычал и даже оскалился прямо ему в лицо.
– Да что ты, – не отодвинулся Андреас. – Ничего плохого я тебе не сделаю. Я – твой друг.
Пес вздохнул и прикрыл глаза. Андреас умел снимать чужую тревогу и боль. Однажды, после того, как смерть в очередной раз поиграла с ним, у него появился дар. И не только это. Предчувствие опасности, сны о том, что будет, способность распознать чей-то диагноз без медицинского образования, увидеть прогноз. Он относился к своим способностям спокойно. Неплохое занятие будет, когда надоест отвечать за чужих детей. На этом месте он всегда над собой издевался: «Просто шарлатан, отличная профессия».
Он уложил пса на заднее сиденье, с тревогой провел рукой по его голове. Температура зашкаливает. Не дай бог сепсис. Может, все зря… Ехать долго.
– Ты приедешь сюда живым, – неожиданно для самого себя сказал Андреас и опустил сетку, чтобы пес не свалился.
Глава 5
Оксана пролежала в постели до трех часов дня. Дремала, думала, задавала себе вопросы, пыталась найти верные ответы. Парадокс: чем меньше она совершает телодвижений, тем быстрее улетает бесценное праздное время. Она не успевает ни почитать, ни посмотреть фильмы, которые уже выбрала. Ни подробно, как привыкла, поговорить по телефону с мамой. О том, чтобы съездить к своим, пока даже нет речи. Родители к ней приехать никак не могут: работа, парализованный дедушка, младшая сестра Катя шестнадцати лет, она уже в центре проблем и комплексов ребенка, у которого кончается детство. И в школе у Катьки все кувырком, и с подругами вечные выяснения, и ребята в два ряда: в первом – кто с ней дружит, во втором – кто дружит не с ней. Второй ряд волнует ее больше. У Оксаны было все иначе. Детство продолжалось ровно до того дня рождения, когда мама и папа подарили ей последнюю куклу Зою. Подарок согласовали, немного поспорили, хотели что-нибудь развивающее, взрослое. Ей исполнилось десять лет. Оксана настаивала на кукле. Наверное, это был последний счастливый и безмятежный ее день в семье. Вскоре выяснилось, что мама ждет ребенка, потом привезли из больницы парализованного дедушку, которого ей пришлось кормить с ложечки, выполнять обязанности сиделки, пока родители на работе. Потом появилась Катька, мама при первой же возможности вернулась на работу: денег катастрофически не хватало. Оксана понемногу брала на себя все больше и больше ответственности. К пятнадцати годам она чувствовала себя взрослой и усталой женщиной, которой нужно все выстроить и сделать самой. Сверстницы ей казались суетливыми и безнадежно инфантильными, мальчики – просто недоразвитыми. Первая любовь с мужчиной на десять лет старше ее настигла Оксану в семнадцать, в девятнадцать она разорвала тягостные отношения с человеком, который слишком давил, слишком явно примерял роль домашнего тирана. Этого она не вынесла, хотя боль от разрыва так и не прошла.
Ничего. Оксана отдохнет, освоится, они с Юрием поедут туда вместе, с каким-нибудь планом. Семье нужна нормальная квартира, деньги хотя бы на сиделку и врачей для деда, а Катю после школы надо забрать сюда. Родители с ней не справятся: не заставят поступать в институт. Это может сделать только старшая сестра.
Оксана нажала вызов прислуги. Вскоре в спальню влетела Вера.
– Ну что, выспалась? Бока не отлежала? Все уже убирают, сбились с ног. Я готовлю. Оказывается, будут еще двое. К Николаю и Алле приехал его сын от первого брака с невестой. Не виделись они девятнадцать лет, представляешь? Он семью бросил, когда сыну был год. Это мне Юра сообщил, тебе не стал звонить, потому что я сказала, что ты еще спишь. В общем, всего нужно вдвое больше. Вот так. Есть хочешь?
– Нет. Сейчас фруктов поем. Слушай, и что мне делать?
– Перышки чистить! Мойся, волосы укладывай, маникюр-педикюр, макияж… Я не поняла, почему у тебя нет парикмахера и так далее?
– Зачем? Я все сама умею. Юра сказал: синее платье надеть. Мне страшно сказать, сколько оно стоит. А моя мама как-то за ночь сшила мне на машинке очень похожее платье по фасону одной знаменитости на фестивале в Каннах. Я Катьке, сестре, тоже в Интернете супер-пупер-модели находила, наряды шила и цепляла известные лейблы, их у нас один жулик продавал. Из Китая привозил.
