Александр Кулешов - Заколдованный круг
Нет, они действительно любят господина Лонга, такого моложавого, всегда энергичного, веселого. Он не отец их подруги, он их старший товарищ. С ним можно поболтать о чем угодно, поделиться кое-какими маленькими тайнами, попросить совета.
Выпив пару коктейлей, господин Лонг покидает веселое общество и уходит в глубину дома, на кухню, обедать. Эта странная привычка, шокирующая его светских друзей, поражающая прислугу и умиляющая жену — обедать на кухне двадцатикомнатного особняка, — сохранилась у него с давних пор.
«Хочу видеть, как готовят мне блюда, не подсыплют лч отравы», — объясняет господин Лонг друзьям и весело подмигивает. Все смеются. И никому невдомек, что господин Лонг говорит правду. От тех тревожных времен, когда под мышкой носил он пистолет, в рукаве притянутый резинкой нож, а в кармане кастет, и пошла та привычка. Верить нельзя было никому — могли пристрелить из-за угла, заложить в мотор машины динамитную шашку, отравить. Скрываясь на потайных квартирах от конкурирующих банд, он сооружал под одеялом на кровати куклу, а сам спал в ванной. И всегда ел на кухне — внимательно наблюдал, как готовят.
Те времена прошли. Конкуренты давно почивают в могиле или сбежали в дальние страны. А привычка обедать на кухне осталась.
И, сидя за огромным деревянным столом, вдыхая запахи блюд, он с улыбкой прислушивался к долетавшим из гостиной голосам.
В гостиной веселье продолжалось. Наступил тот час вечеринки, когда собравшиеся, разбившись на пары или небольшие компании, располагаются кто у камина, кто за низкими столиками, кто на широких мягких диванах.
Тереза сидела в кресле, у ног ее уселся Дон. Возле них. на низком инкрустированном столике стояли пивные бокалы.
Румянец на щеках Терезы свидетельствовал, что бокалы те были не первые.
— Почему ты так уверен? — Она смотрела на Дона вызывающе, но было ясно, что сам предмет спора не имеет для нее значения. Ей нравилось поддразнивать своего поклонника, она получала удовольствие от самой беседы, как бы глядя со стороны, любовалась им и собою.
Они действительно были красивой парой. Тереза — высокая, гибкая, с рассыпавшимися по плечам блестящими светлыми волосами, с длинными стройными ногами, которые совсем не прикрывала кожаная мини-юбка. И Дон — черноволосый красавец, с загорелым лицом и ослепительной белозубой улыбкой. Он тоже был очень высок, этот лучший центровой университетской баскетбольной команды. И хотя он примостился у ног своей подруги, его голова достигала ее плеч.
С восхищением Дон смотрел на Тер, на ее волевое, как у отца, лицо с квадратным подбородком, с морщинкой над переносицей, с капризным тонкогубым ртом. Такое лицо могло бы отпугнуть своей твердостью. Но все скрашивали глаза. Где-то в самой глубине их притаилась доброта. И еще улыбка — сверкающая, веселая. А улыбалась она часто.
— Ну так почему ты так уверен? — повторила Тер свой вопрос.
— Да потому, что мы сильней, — лениво возразил Дон: ему не хотелось спорить.
— Это ты решил?
— Почему я? Это общеизвестно.
— Хвастун! — Тер щелкнула его в лоб. — «Общеизвестно»! Вот обставят вас, как детишек.
— Не обставят. — Дон взял ее руку и приложил к своей щеке.
— Обставят! — Она отняла руку. — Хочешь пари?
— Хочу, — неожиданно оживился Дон, — проигравший платит поцелуй.
— Великолепно! — расхохоталась Тер. — В любом случае ты в выигрыше.
— Почему я? Может быть, ты?
— Нахал! — Она опять щелкнула его в лоб. И вдруг нахмурилась. — Слушай, Дон, ты последнее время не приглядывался к Риву?
— Нет, а что? — Дон был озадачен.
— Тебе не кажется, что он какой-то другой. Словно скрывает что-то. Да и внешне, посмотри на него: какой-то серый, под глазами синяки. Можно подумать, что ночи напролет не спит.
— Вполне возможно. — Дон подмигнул. — Надо присмотреться к Лилиан, нет ли тех же симптомов…
— Да перестань! Я не шучу. Надо поговорить с ним. Он ведь не хотел приходить сегодня, еле уговорила. Вялый какой-то.
— Тебе в Армии спасения трудиться, — проворчал Дон. — Твоя специальность — душеспасительные беседы. Ну, может, занимался вчера поздно. Или влюбился. Кстати, ведь Лилиан ему действительно нравится. А она никак. Вот лучше б ты с ней поговорила.
— И поговорю!.. — Тер порывисто встала. — Сейчас пойду, велю приласкать его. Нечего…
— Лучше б ты сама кое-кого приласкала… — невесело пошутил Дон.
— Приласкаю, приласкаю, не плачь. У тебя завтра ответственная игра. Всякие эмоции вредны.
Она взъерошила ему волосы и решительным шагом направилась к Лилиан, беседовавшей с непрерывно краснеющим юношей в очках. Это был Рог. Дои с сожалением посмотрел вслед удаляющейся Тер, поднялся в свою очередь и направился к стойке домашнего бара. Он был спортсмен, соблюдал режим и крепкие алкогольные напитки не любил. Но любил пиво и под разными предлогами осушал за вечер пару бутылок — в пиве-де ферменты, способствующие развитию всяких полезных для баскетболиста качеств. Налив стакан, он огляделся. Взгляд его упал на Чина, «цветного». У него было какое-то длинное, трудно произносимое имя, из которого все запоминали только частицу «Чин». Так его и звали… Он сидел, как всегда, неподвижно и молча (он мог сидеть так часами, это всех устраивало). Огонь камина придавал его словно вылитому из меди лицу странный красный цвет, эдакий медный бог. Горбатый нос, тонкие губы, черные, тяжелые волосы — все в нем было экзотичным. И не по этой ли причине был вхож он в дом Терезы? А может, и нет. Это до университета пропасть разделяла тех, чьи родители зарабатывали в месяц двести монет, от тех, кто зарабатывал тысячу, а тех, кто зарабатывал тысячу, от тех, кто зарабатывал миллион. И поело университета будущий дипломированный инженер и, в силу семейных связей, президент компании прошел бы мимо бывшего однокашника, тоже дипломированного инженера, но всего лишь начальника цеха. В университете же (хотя попадают сюда по разным причинам) все они студенты, тут грани на время стираются, не совсем, конечно, но все же.
Вот этот Чин, например, — курьезный парень. Он из края, где есть нефть. Как раз на территории, где он жил со своими сородичами, эту нефть нашли. И тут же наехала куча разных хитрых, ловких джентльменов, которые насовали бумаг, набрали подписей и прикарманили себе эту самую нефть. Адвокаты, которых Чин и его сородичи нанимали, едва получив гонорар, тут же предавали и обманывали своих клиентов. И тогда на Большом совете решили собрать деньги и на общий счет послать своего соплеменника в университет учиться на юриста. Пусть вернется и поведет все дела — узд он-то не обманет. Разумеется, внешность медного бога не облегчила Чину поступление в университет. Но его все же приняли. И вот теперь он здесь, учится на юриста. И бывает у Тер на вечеринках. Сидит и молчит. «Если ты, когда станешь адвокатом, будешь такой же болтливый, — смеется Дон, — то считай, что все процессы проиграешь». — «Там я буду говорить», — произносит Чин и опять умолкает на весь вечер. Курьезный парень!
У камина, устремив пустой взгляд на пляшущие языки пламени, развалился в кресле и Рив. Его непомерно длинные ноги чуть не касались огня, руки свисали до пола. Тереза, видимо, прочно включилась в беседу Рога и Лилиан, и Дон, постояв некоторое время в нерешительности, сам направился к Риву. Рив, как и Дон, не миллионер, как и Дон, — хороший баскетболист. В университет он поступил только для того, чтобы сделать баскетбольную карьеру. А там — хоп! — в профессионалы.
Как обычно, скрестив ноги по-турецки, Дон сел на пол. Он немного стеснялся своего роста и всегда старался сесть на пол или улечься грудью на стол — словом, оказаться пониже.
Минут пять они сидели молча, загипнотизированные оранжево-лиловой пляской огненных языков. Из соседней комнаты, где танцевали, долетали приглушенные звуки мексиканской румбы, верхний свет не горел, и в комнате царила полутьма.
— Ты чего? — спросил наконец Дон и поднял глаза на Рива.
Но тот молчал.
— Ты чего, я спрашиваю? — повторил Дон. Рив пожал плечами:
— Ничего…
— Как ничего? Сидишь как на похоронах. Тер и то заметила, собирается спасать тебя. Рив забеспокоился:
— Как спасать? Нечего меня спасать, я не тону. Чего вы привязались? Просто голова болит последнее время.
— С чего бы? — Дон иронически улыбнулся, — У меня вот с моей Тер действительно должна бы голова болеть. Характер у нее…
— Что, плохой? — вяло поинтересовался Рив. — Не заметил.
— Да нет, не плохой, но, как бы сказать, неожиданный. Понимаешь?
— Нет, — вздохнул Рив.
— А что ты понимаешь? — заметил Дон без особой убежденности, просто чтоб последнее слово осталось за ним.
Наступило молчание.
Из соседней комнаты доносились отголоски спора. В тот день весь университет взволновала сенсационная весть: застрелился Стен, один из самых тихих, добрых и честных ребят. Он вообще считался феноменом. Дело в том, что отцу Стена принадлежала добрая половина городских магазинов стрелкового оружия. Там можно было купить винтовки, автоматы, пистолеты, револьверы, даже пулеметы, даже противотанковые мины, уж не говоря о таких мелочах, как рогатки фабричного производства, ножи, кастеты, штыки и т. д.
