Камилла Лэкберг - Вкус пепла
Осторожно балансируя с подносом в руках, она локтем отворила дверь, ведущую на верхний этаж, и с раздражением подумала: «Вечно эти лестницы!» В один прекрасный день она свалится со сломанной ногой, и тогда все увидят, как трудно им будет управляться без нее, потому что она все за всех делает и ишачит на них, как рабыня! Вот сейчас, например, Шарлотта валяется в постельке, потому что у нее якобы мигрень. «Как же! Мигрень у нее! Не очень-то верится в эти отговорки! Уж если кому страдать мигренью, так это скорей мне самой!» И как только Никлас все это терпит! Он целый день трудится не покладая рук в амбулатории, старается обеспечить семью, а вечером возвращается в подвальную квартиру, где все вверх дном, словно там взорвалась бомба. Хотя бы за то, что их пустили туда жить, можно, казалось бы, претендовать на то, чтобы его там встречал уют и порядок! А у Шарлотты еще хватает наглости требовать, чтобы он после работы помогал ей ухаживать за ребенком! По-настоящему она должна бы дать ему отдохнуть после тяжелого рабочего дня, посидеть перед телевизором, а детей чем-нибудь занять, чтобы не мешали отцу. Ничего удивительного, если старшая девочка ведет себя просто безобразно. Она же видит, как маменька без всякого уважения относится к папе, так чего же другого можно ждать от ребенка!
Решительным шагом Лилиан поднялась на верхнюю площадку и направилась с подносом в гостевую комнату, в которой поселила Стига с тех пор, как тот заболел: никакой возможности не было выдержать в спальне его кряхтенье и оханье. Ей надо ухаживать за ним как следует, а для этого она должна иметь возможность хорошенько выспаться ночью.
— Дорогой! — Лилиан осторожно приоткрыла дверь. — Просыпайся! Я принесла тебе бульон. Твой любимый. Куриный.
Стиг слабо улыбнулся в ответ на ее широкую улыбку.
— Я не голоден. Может быть, попозже, — сказал он усталым голосом.
— Глупости! Ты никогда не поправишься, если не будешь как следует питаться. Ну-ка, давай привстанем, и я тебя покормлю.
Она помогла ему подняться и принять полусидячее положение, сама присела рядом на кровати и стала кормить с ложки, как ребенка, не забывая вытирать подбородок, когда часть бульона проливалась мимо.
— Ну что, разве я не правильно угадала? Уж я-то знаю, что нужно моему дорогому муженьку! Вот увидишь: кушай как следует и скоро встанешь на ноги.
В ответ — та же слабая улыбка. Затем Лилиан помогла Стигу снова лечь и накрыла ноги одеялом.
— Может, доктора?
— Но, миленький мой, разве ты забыл? Никлас же теперь доктор, так что у нас в доме есть свой целитель. Вечером он непременно заглянет к тебе. Он сказал, что еще раз проверит твой диагноз и проконсультируется с коллегами из Уддеваллы. Вот увидишь, скоро все наладится.
Подоткнув напоследок одеяло у больного, Лилиан забрала поднос с пустой тарелкой и направилась к лестнице. Выходя из комнаты, она покачала головой. Вот теперь приходится выполнять еще и обязанности сиделки вдобавок ко всей остальной работе!
Внизу раздался стук в дверь. Лилиан поняла, что кто-то пришел, и поспешила вниз.
Ему с трудом удалось поднять руку, чтобы постучать в дверь. Ветер на улице разгулялся и неожиданно быстро набрал ураганную силу; мелкие моросящие капли густо сыпались на пришедших не сверху, а откуда-то из-за спины, словно ветер поднял из моря и нагнал на сушу тучу брызг. Все вокруг сделалось серым: небо приняло светло-серый оттенок, по нему плыли темно-серые тучи, а грязно-бурое море стало совсем непохожим на синюю летнюю гладь, сверкающую солнечными бликами. Верхушки волн оделись в белую пену — как говаривала в таких случаях мама Патрика: «Белые барашки гуляют по морю».
Дверь перед ними отворилась, и Патрик с Мартином оба вздохнули, стараясь набрать в грудь побольше воздуха и обрести силы для предстоящего разговора. Появившаяся на пороге женщина была на голову ниже Патрика, очень и очень худенькой, с короткими, завитыми в мелкие кудряшки крашеными волосами неопределенного цвета. Вместо выщипанных бровей, от которых почти ничего не осталось, на лбу косметическим карандашом были нарисованы две черточки, что придавало женщине несколько забавный вид. Однако в сложившейся ситуации не просматривалось ничего комического.
— Здравствуйте! Мы из полиции. Нам нужно видеть Шарлотту Клинга.
— Она моя дочь. По какому вы поводу?
Голос женщины звучал слишком пронзительно, для того чтобы производить приятное впечатление, а Патрик был достаточно наслышан от Эрики о матери Шарлотты и мог по достоинству оценить, как трудно, должно быть, слушать этот голос целыми днями напролет. Однако все эти мелочи в настоящий момент не имели никакого значения.
— Мы попросили бы вас позвать ее, чтобы поговорить с ней лично.
— Хорошо, но о чем вы собираетесь с ней говорить?
Патрик продолжал настаивать:
— Мы хотели бы сперва поговорить с вашей дочерью. Не могли бы вы оказать нам такую любезность и…
Он не окончил фразу, так как в эту минуту на лестнице послышались шаги и на пороге показалась Шарлотта.
— Ой, Патрик! Как приятно тебя видеть! По какому делу ты пришел? — По ее лицу пробежало тревожное выражение. — Уж не случилось ли чего с Эрикой? Я только недавно с ней говорила, и по ее голосу мне показалось, что все в порядке.
Патрик отрицательно покачал головой. Мартин молча стоял рядом, не поднимая глаз, и казалось, что он внимательно рассматривает половицы у себя под ногами. Вообще-то он любил свою профессию, но в эту минуту мысленно проклинал тот день, когда ее выбрал.
— Вы разрешите нам войти?
— Ты меня пугаешь, Патрик! Что произошло?
Внезапно ее поразила новая мысль:
— Это Никлас? Он попал в автомобильную аварию, да?
— Сперва мы войдем в дом.
Видя, что Шарлотта и ее мать застыли на пороге, не в силах сдвинуться с места, Патрик решил действовать сам и, сопровождаемый Мартином, направился на кухню. Мысленно он отметил, что они наследили на полу, не позаботившись снять мокрую и грязную обувь. Впрочем, и это сейчас не имело значения.
Жестом он предложил хозяйкам сесть за кухонный стол, и они молча подчинились.
— Мне очень жаль, Шарлотта, но я… — Патрик помолчал, не зная, как продолжить. — Я должен сообщить вам ужасную весть.
С трудом вымолвив эти слова, он в тот же момент почувствовал, что начал неправильно. Но возможно ли вообще найти правильные слова для того, что ему придется сказать?
— Час тому назад один рыбак, занимающийся ловлей омаров, нашел девочку. Она утонула. Мне так жаль, Шарлотта! Так жаль…
Патрик не мог продолжать. Он заранее мысленно заготовил слова, но они были так ужасны, что он не мог их выговорить. Однако это не понадобилось — все и так уже стало ясно.
Шарлотта шумно перевела дыхание, из горла у нее вырвался хриплый, клокочущий звук. Обеими руками она схватилась за край стола, словно боялась упасть, и уставилась на Патрика расширенными, пустыми глазами. В тишине, которая воцарилась вокруг, этот хриплый вздох прозвучал громче всякого крика. Сдерживая слезы, Патрик проглотил подкативший к горлу комок, чтобы не дрожал голос.
— Это, должно быть, ошибка! Это не может быть Сара! — Лилиан переводила обезумевший взгляд с одного полицейского на другого.
Но Патрик только покачал головой и снова повторил:
— Мне очень жаль! Но я только что сам видел девочку. Нет никакого сомнения в том, что это Сара.
— Но она же сказала, что пошла поиграть к Фриде. Я видела, как она направлялась в ту сторону. Это какая-то ошибка. Она наверняка там — играет у Фриды.
Словно в трансе, Лилиан поднялась со стула и пошла к прикрепленному к стене телефону. Отыскав номер в висевшей рядом книжке, она быстро набрала его.
— Здравствуй, Вероника! Это Лилиан. Скажи, Сара у вас?
Несколько секунд она слушала, затем выронила трубку, и та закачалась, как маятник, повиснув на шнуре.
— Она к ним не приходила.
Тяжело опустившись на стул, Лилиан беспомощно посмотрела на сидевших перед ней полицейских.
Крик раздался словно бы из ниоткуда. Патрик и Мартин от неожиданности подпрыгнули на месте. Кричала Шарлотта. Она сидела не двигаясь, глядя перед собой невидящими глазами, и кричала. Это был первобытный вопль, громкий, пронзительный, от него у слушающих по спине бежали мурашки — такое в нем чувствовалось беспощадное страдание.
Лилиан бросилась к дочери и попыталась ее обнять, но Шарлотта грубо оттолкнула ее руки.
Напрягая голос, чтобы быть услышанным, Патрик сказал:
— Мы пытались связаться с Никласом, но его не было в амбулатории. Поэтому нам пришлось оставить для него сообщение, в котором мы просили его срочно приехать домой. Священник уже едет к вам.
Он обращался в основном к Лилиан, так как видел, что Шарлотта сейчас ничего не услышит. Пожалуй, стоило позаботиться, чтобы рядом находился врач, который дал бы Шарлотте успокоительное. Но беда в том, что единственным врачом во Фьельбаке являлся отец погибшей девочки и полицейские не застали его на месте. Патрик обратился к Мартину:
