Наталья Александрова - Китайская кукла
В поисковой системе она тут же узнала, что писатель-демократ Александр Михайлович Скабичевский родился в середине девятнадцатого века, а умер незадолго до начала Первой мировой войны, что известен он в основном работами по истории современной ему русской литературы, а также газетными и журнальными статьями прогрессивного направления, и что часть жизни он прожил в Петербурге, на Садовой улице, и там, в доме номер пятьдесят, в семидесятые годы прошлого века открыли его музей-квартиру.
Тут же на карте города Надежда Николаевна нашла этот адрес и поняла, что музей малоизвестного демократа располагается рядом с Юсуповским садом.
Таким образом, можно было почти не сомневаться, что именно этот малоизвестный деятель культуры упомянут в дореволюционном письме, написанном невидимыми чернилами.
«…которого мы встречали в Юсуповском саду» – коротко и ясно.
«Ну и что? – осведомился внутренний голос Надежды. – Ну, упомянут, и что из этого? Тебе-то какое до этого дело?»
Надеждин внутренний голос всегда отличался здравомыслием и рассудительностью, проще говоря, занудностью. И он был солидарен с мужем Надежды Сан Санычем, то есть, как и муж, внутренний голос всеми силами пытался удержать Надежду от всевозможных авантюр и опасных приключений. И у обоих это не получалось. Надежда всегда умудрялась не прислушиваться к доводам рассудка и влипать в очередную криминальную историю.
Вот и сейчас она буквально не находила места от любопытства. Старинная открытка, найденная в тайнике, китайская кукла, письмо, написанное невидимыми чернилами, – нет, Надежда никак не могла пройти мимо такой увлекательной истории!
«Ну, вот скажи, – не сдавался внутренний голос, – чего тебе сейчас надо? Что тебе не дает покоя? Если даже и была связана с этим Скабичевским какая-то сомнительная история, она давным-давно закончилась, как говорится, канула в Лету, и никоим образом тебя не касается!»
– Ага, – вслух ответила Надежда своему внутреннему голосу, – но хозяйку того бюро, или секретера, в котором была спрятана открытка, убили, причем убили совсем недавно! А в музей Скабичевского какие-то хулиганы проникли только минувшей ночью… Нет, эта история не закончилась сто лет назад, она продолжается, во всем этом что-то есть, и я должна понять, что именно! И вообще, я удивительно мало знаю об истории отечественной литературы. Вот, например, до сегодняшнего дня вообще не подозревала о существовании литератора Скабичевского! Надо немедленно восполнить этот пробел и посетить его музей-квартиру. Тем более что ночное происшествие не сказалось на работе музея!
– Надя, с кем это ты разговариваешь? – удивленно спросил муж из прихожей.
Оказалось, что он вошел в квартиру и даже тапочки переобул, а Надежда, увлеченная спорами с собственным внутренним голосом, ничего не заметила. Однако она всегда умела быстро реагировать. Так и сейчас, Надежда не стала смущаться и краснеть, а честно призналась:
– С кем, ты думаешь, если тут никого нет кроме меня? Даже кот меня избегает. Сижу одна, как в склепе, поговорить не с кем. Попугая, что ли, завести…
Муж принял ее слова за чистую монету, подошел, заглянул в глаза, повинился, что все время занят, и пообещал в выходные свозить ее куда-нибудь в интересное место. Заметив новую морщинку у него на переносице, Надежда устыдилась. Он много работает, чтобы они с котом жили безбедно, а она просто мается дурью от скуки. Она не скучала бы, если бы ей позволили заниматься любимым хобби. Но этого не будет никогда, так что нужно оставить бесполезные мечтания и сосредоточиться на приготовлении ужина.
«Фасоль!» – мысленно вскричала Надежда и стремглав рванула на кухню.
Переварившаяся фасоль превратилась в отвратительные бурые лохмотья, так что пришлось ограничиться салатом из помидоров. Хорошо хоть отбивные не пересохли!
На следующее утро Надежда рано встала, проводила мужа на работу и собралась в музей Скабичевского.
– Я ненадолго, – сказала она коту, который дремал в коридоре. – А потом займусь хозяйством.
Кот маялся от жары и никак не отреагировал на ее слова.
Надежда вышла из подъезда и поздоровалась с соседкой Антониной Васильевной, которая несла бессменную вахту возле подъезда. По причине царящей в городе жары заступала она пораньше, а днем устраивала сиесту – все равно никто не ходит, потому что народу мало – кто на даче, кто в отпуске, кто на работе.
Надежда соседку недолюбливала за длинный язык, поэтому старалась не задерживаться и ничего про себя не рассказывать, а то разнесет потом по двору, от себя прибавив, чего и не было.
Антонина Васильевна ответила на ее приветствие непривычно рассеянно, и Надежда обрадованно скользнула мимо. Однако из этого ничего не вышло.
– Надя, – сказала Антонина Васильевна, в последний момент хватая Надежду за рукав, – чтой-то мне та машина синяя незнакома – вон, напротив припаркована.
– А вы что, машины всех жильцов наперечет знаете? – фыркнула Надежда. И осеклась, поймав полный удивления взгляд соседки: а как же, мол, иначе, разумеется, всех. – Ну, – сказала она, – может, кто новую купил…
– Ага, и сидит в ней, чтобы похвастаться, – ехидно заметила Антонина Васильевна.
Надежда пригляделась к машине и рассмотрела силуэт водителя.
– Ну, может, ждет кого… – неуверенно пробормотала она и рассердилась на себя: все-таки втянула ее Антонина в пустой разговор. Ну, какое ей дело до посторонней синей машины! У нее собственных дел хватает!
– Однако надо с балкона на нее посмотреть… – пробормотала Антонина Васильевна и протиснулась в подъезд.
Надежда представила картину: Антонина лежит на плитке балкона, выставив между ящиков с цветами подзорную трубу или армейский бинокль. Нет, такого не может быть, при ее габаритах она поверх решетки видна будет.
Надежда фыркнула и поспешила на проспект.
В маршрутке она не вертела головой, поэтому не заметила, что синяя машина едет следом. Впрочем, на дороге полно синих машин.
Тем временем водитель синей машины разговаривал по мобильному телефону.
– Она села в маршрутку, едет в сторону центра…
– Сворачивай на первом перекрестке! – последовал приказ. – Я уже следую за тобой.
Водитель синей машины оглянулся, но не заметил ничего подходящего. Его должен был сменить руководитель группы, а он, как уже говорилось, умел быть незаметным. Как и его машина.
Через час Надежда уже входила в старинное здание на Садовой улице. Купив в кассе билет, она направилась в просторную полутемную квартиру, обставленную громоздкой и тяжеловесной мебелью конца позапрошлого века.
На входе ее встретила невзрачная особа лет пятидесяти, показавшаяся Надежде смутно знакомой.
– Вы сегодня уже третья, – сообщила особа с затаенной радостью, отрывая корешок билета.
– А что, это разве много? – удивилась Надежда.
– Обычно у нас самое большее – один-два посетителя в день, – вздохнула хранительница. – А сегодня такой наплыв! Это, наверное, из-за сообщения о взломе… Как говорится, и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память! Ой, извините, начальство не велело мне говорить о взломе, но слово, как говорится, не воробей, а последовательность символов алфавита…
И тут Надежда вспомнила эту хранительницу.
Звали ее Юля Полянская, и давным-давно, в прошлой или даже позапрошлой жизни, они с Надеждой учились в параллельных классах школы с физико-математическим уклоном. Юля и тогда была довольно невзрачной, популярностью среди одноклассников не пользовалась и выделялась только особым пристрастием к пословицам и поговоркам. Причем непременно их переделывала каким-нибудь смешным способом. Некоторые такие переделки Надежда помнила до сих пор, например, «Работа – не волк, а произведение силы на расстояние», «Большому кораблю – большая торпеда» или «Одна голова – хорошо, а две – это уже мутация».
– Юля, привет! – обратилась Надежда к хранительнице. – И давно ты в этом… музее работаешь?
– Простите, – музейная крыса поправила очки и пригляделась к Надежде. – Мы с вами знакомы?
– Конечно, знакомы! Неужели ты меня не узнаешь? Я Надя, Надя Василькова. Из десятого «Б»!
Дама все еще хлопала глазами – видимо, никак не могла сопоставить немолодую посетительницу музея с девчонкой из своего детства, и тогда Надежда применила последний аргумент:
– Помнишь, как мы с тобой Вовку Киселева в туалете на швабру заперли?
Тут в глазах Юлии вспыхнуло узнавание, она захохотала и от этого заметно помолодела.
– Помню, конечно! – проговорила сквозь смех. – Он там до пятого урока просидел… или даже до шестого… Но так ему и надо, паразиту! Нечего было обзываться! Запомнит нас! Ну, привет, Надька! А ты почти не изменилась…
– Ой, вот только не надо этого! – отмахнулась Надежда. – То-то ты меня узнать не могла! Да и вообще, я что, по-твоему, в зеркало никогда не заглядываю?
