Лиана Мориарти - Тайна моего мужа
– Спасибо, – отозвалась дочь, с трогательным почтением взяв камешек. – А от какой именно части стены он отколот?
– Ну, по-моему, где-то неподалеку от КПП «Чарли», – ответила Сесилия с жизнерадостной уверенностью.
На самом деле она понятия об этом не имела. Помнила лишь, что на юноше с кубиками льда была красная футболка и белые джинсы и что он приподнял ее собранные в хвост волосы и сказал: «Очень мило».
– А он дорого стоит? – спросила Полли.
– Сомневаюсь. Как ты докажешь, что он действительно из той самой стены? – спросила Изабель. – На вид обычный кусок камня.
– Тест ДМК, – предложила Полли.
Этот ребенок слишком много смотрит телевизор.
– Не ДМК, а ДНК, и он только для людей, – уточнила Эстер.
– Я знаю!
Прибыв в этот мир, Полли с досадой обнаружила, что ее сестры оказались здесь раньше.
– Что ж, тогда почему…
– А как вы думаете, против кого сегодня проголосуют в «Потерявшем больше всех»? – спросила Сесилия.
«Ну да, – между тем отметила она про себя. – Кто бы там ни наблюдал сверху за моей жизнью, да, я меняю тему с увлекательнейшего периода новой истории, который мог бы действительно чему-то научить моих детей, на дрянную телепрограмму, которая ничему их не научит, но сохранит покой в семье и не доведет меня до головной боли».
Если бы Джон Пол был дома, она, вероятно, не стала бы менять тему. В присутствии зрителей она была гораздо лучшей матерью.
Остаток ужина девочки болтали о «Потерявшем больше всех», а Сесилия изображала на лице интерес и размышляла о письме на холодильнике. Когда со стола было убрано, а дети прилипли к телевизору, она вновь достала его оттуда, чтобы еще раз взглянуть.
Отставив чашку с чаем, она поднесла конверт к свету, слегка посмеиваясь над собой. Похоже, внутри лежал исписанный от руки линованный тетрадный лист. Ни слова разобрать не удалось.
Может, Джон Пол увидел по телевизору какую-нибудь передачу о том, как солдаты в Афганистане писали семьям, чтобы эти письма отправили в случае их гибели, словно послание из могилы, и подумал, не сделать ли и ему нечто в этом же роде?
Она попросту не могла представить, как он садится и принимается за подобное дело. Слишком уж сентиментально.
Хотя и мило. Он хотел бы, чтобы и после его смерти они знали, как сильно он их любил.
«В случае моей смерти». Почему он задумался о смерти? Он болел? Но это письмо, похоже, было написано давным-давно, а он все еще жив. Кроме того, он проходил осмотр всего пару недель назад, и доктор Клюгер нашел, что он «здоров как жеребец». В последующие дни Джон Пол то и дело принимался гарцевать по дому, запрокидывая голову и подражая лошадиному ржанию, а Полли каталась у него на спине, вместо кнута крутя над головой кухонным полотенцем.
Вспомнив это, Сесилия улыбнулась, и ее тревога рассеялась. Значит, несколько лет назад Джон Пол поддался нехарактерно сентиментальному порыву и написал это письмо. И не из-за чего так себя накручивать. И конечно, не следует его вскрывать ради одного любопытства.
Она глянула на часы – почти восемь вечера. Скоро он позвонит. Обычно он, уехав из дома, каждый вечер звонил примерно в это время.
Сесилия даже не собиралась упоминать о письме. Это его смутит. Да и кто же обсуждает такие вещи по телефону?
Интересно, а как она должна была, по его мнению, обнаружить это письмо в случае его смерти? Она могла бы и вовсе его не найти! Почему он не отдал конверт Дугу Опенгеймеру – их поверенному и мужу Мириам? Однако как же трудно не думать о нем в ванной всякий раз! Конечно, это никак не сказывается на его квалификации как юриста, – возможно, это больше говорит о способностях Мириам в спальне. По отношению к Мириам Сесилия всегда испытывала некое чувство соперничества.
Разумеется, учитывая все обстоятельства, сейчас не время упиваться сознанием своей сексуальности.
«Прекрати! – велела она себе. – Не думай о сексе».
Как бы там ни было, со стороны Джона Пола было глупо не отдать письмо Дугу. Если бы муж умер, она, вероятно, попросту выбросила бы все эти обувные коробки во время очередного приступа уборочной лихорадки, даже не потрудившись проверить их содержимое. Если он хотел, чтобы она нашла письмо, глупо было хранить его среди старых квитанций.
Ведь куда логичнее положить его в папку с копиями их завещаний, страховками и тому подобным.
Джон Пол был одним из самых умных людей, которых она знала, но в повседневной жизни порой бывал порядком рассеян.
– Совершенно не понимаю, каким образом мужчинам когда-то удалось захватить власть над миром, – только этим утром заявила она Бриджет. А перед этим рассказала ей, что Джон Пол потерял в Чикаго ключи от взятой напрокат машины.
Сесилия чуть с ума не сошла, увидев его сообщение об этом. Она же ничего не могла поделать! Он ничего от нее и не ждал, но все же!
И такого рода происшествия с Джоном Полом случались постоянно. Будучи за океаном в прошлый раз, он забыл в такси ноутбук. Этот человек постоянно что-нибудь терял: бумажники, телефоны, ключи, обручальное кольцо. Его имущество буквально разбегалось от него.
– Им неплохо удается строить всякие штуки, – предположила ее сестра. – Вроде мостов и дорог. Вот ты смогла бы построить хижину? Самую простую глинобитную хижину?
– Я смогла бы построить хижину, – заверила Сесилия.
– Ты, может, и смогла бы, – простонала Бриджет, как будто это было недостатком. – В любом случае мужчины не правят миром. У нас премьер-министр – женщина. И ты правишь своим миром. Правишь хозяйством Фицпатриков. И в школе Святой Анджелы. И в мире «Таппервера».
Сесилия была председателем родительского комитета начальной школы Святой Анджелы и Ассоциации горожан. А еще она занимала одиннадцатое место по продажам среди консультантов «Таппервера» в Австралии. Ее сестра считала оба этих достижения крайне забавными.
– Я не правлю хозяйством Фицпатриков, – возразила Сесилия.
– Да уж конечно, – расхохоталась Бриджет.
Безусловно, если бы Сесилия умерла, хозяйство Фицпатриков попросту бы… Нет, невыносимо было даже думать о том, что произошло бы тогда. Джон Пол не обошелся бы единственным письмом от нее. Ему понадобилось бы подробное руководство, включающее детальный план дома с указанием мест, где лежит грязное белье, а где – чистое.
Зазвонил телефон, и она схватила трубку.
– Дай я угадаю: наши дочери смотрят на пухлых людей? – спросил Джон Пол.
Ей всегда нравилось, как звучит по телефону его голос: низкий, сердечный и успокаивающий. О да, ее муж был безнадежен, он терял вещи и опаздывал, но заботился о жене и дочерях, повинуясь старомодным представлениям об ответственности: «я мужчина, и это мой долг». Бриджет была права, Сесилия властвовала над собственным миром, но всегда знала, что в критической ситуации именно Джон Пол спасет их: случись рядом вооруженный безумец, потоп или пожар, именно он, муж и отец, заслонит семью от пули, построит плот, проведет сквозь пылающий ад. А как только все закончится, вернет бразды правления Сесилии, похлопает себя по карманам и спросит: «Никто не видел мой бумажник?»
После того как на ее глазах погиб маленький Человек-паук, первым делом она позвонила Джону Полу, набрав номер трясущимися руками.
– Я тут письмо нашла, – сообщила Сесилия.
Она провела пальцами по надписанному знакомым почерком конверту. Стоило ей услышать голос мужа, как она поняла, что немедленно его об этом спросит. Они женаты вот уже пятнадцать лет. Между ними никогда не было секретов.
– Что за письмо?
– Письмо от тебя, – пояснила Сесилия, пытаясь говорить легко и шутливо, чтобы вся эта ситуация предстала в правильном свете, чтобы содержание этого письма, о чем бы там ни шла речь, ничего не изменило и не испортило. – Мне, чтобы вскрыть в случае твоей смерти.
Невозможно сказать собственному мужу «в случае твоей смерти» так, чтобы голос прозвучал естественно.
Повисло молчание. На миг ей показалось, что их разъединили, но она по-прежнему слышала приглушенный гул разговоров и позвякивание на заднем плане. Похоже, он звонил из ресторана.
Ее желудок сжался.
– Джон Пол?
Глава 2
Если это шутка, – заявила Тесс, – то мне не смешно.
Уилл накрыл ладонью одну ее руку, Фелисити – другую. В таком положении они напоминали парные подпорки для книг.
– Нам очень, очень жаль, – сказала Фелисити.
– Очень жаль, – эхом подхватил Уилл, как будто они пели дуэтом.
Они сидели за большим круглым деревянным столом, за которым иногда беседовали с заказчиками, но чаще ели пиццу. Лицо Уилла было мертвенно-бледным. Тесс различала каждый черный волосок в его щетине, торчащей, словно миниатюрные посевы, на поразительно белой коже. На горле Фелисити проступили три отчетливых красных пятна.
На миг Тесс заворожили эти пятна на недавно похудевшей шее Фелисити, как будто в них скрывался ответ. Они напоминали следы пальцев. Наконец Тесс подняла взгляд и заметила, что глаза Фелисити покраснели и блестят от слез. Ее знаменитые прекрасные миндалевидные зеленые глаза, о которых часто говорили: «Какие чудные глаза у этой толстушки!»
