Золото скифов. Крымский карамболь - Андрей Воронин
На них напали за Старыми Атагами, в десятом часу утра. Группа шла на равнину, на базу в Ханкале за сменой бойцов. Ехали на бронированном «Урале» и БТР ФСБ. Сразу за селом, в километрах трёх, на равнине БТР ФСБ подорвали, машина перескочила через огромную газовую трубу, идущую вдоль дороги, и, описав дугу, застыла. Ромка с разведчиками был в бронированном кунге «Урала», они под бешеным огнём чехов выпрыгнули из кунга вездехода и откатились по разные стороны дороги для обороны. «Урал» вспыхнул от попадания снаряда «Мухи» в кабину…
Нападавшие лупили так плотно, что невозможно было поднять голову от земли, спасали только высокие плотные стебли степной травы… Пришла мысль, что могут и сожрать их так, за здорово живёшь. Ромкины запасные рожки для автомата неумолимо заканчивались… Но гэрэушники ещё отстреливались рядом, значит, они живы… Бойцы заметили, как над нами прошли вертушки. Но вместо помощи от туда сыпанули листовки, они потом после боя их нашли: как обычно, давайте жить дружно и разная другая хрень…
У лётчиков не было с ними связи, а вертушки везли бригаду агитаторов в какой-то дальний район… Мать их. Спасли их, тех, кто остались, якуты… Ромка теперь будет любить этих краснощёких, кривоногих, маленьких мужичков всю свою оставшуюся жизнь! Командир блок-поста в Старых Атагах, который они только что проехали, услышав звуки боя, не струсил и не отсиделся на своём блок-посту, хотя мог сделать так, следуя инструкции, а, взяв с собой своих бойцов, бегом, ногами прибежал к ним на выручку…
У наших были потери, в БТР трое убитых. Стрелок и водитель остались на своих местах, убиты осколками. Офицер, сидевший на броне, разорван на части, осколок попал ему в глаз и вырвал полчерепа. Его голова лежала в траве как спущенный мяч, ногу офицера, с пристёгнутым к ней в спецкабуре пистолетом, искала через полчаса прибывшая на вертушках группа поддержки. Номерной ТТ стоял на учёте, надо было отчитаться… Что за чушь!
Погибли водитель «Урала» и боец разведки….
Ромка испуган, в шоке, но остался жив!
Роман стал приходить в себя от того, что кто-то шлёпал его ладонью по щекам и поднёс под нос нашатырь. Перед Рейнгольдом из небытия появился нечёткий образ начальника охраны Грачевского, у того была разбита голова и одежда была залита кровью. Суровое прежде лицо Леонида Павловича добродушно улыбалось очнувшемуся детективу.
— Ну, слава богу, жив ваш родственничек, Карл Олберихович, — сказал Грачевский, обращаясь к человеку, стоящему в халате старого Морица и с пистолетом Романа в руке над двумя людьми в чёрных масках со связанными руками, лежащими на полу у входной двери.
Недалеко от разбойников кучкой лежали обрез охотничьего ружья, бейсбольная бита и кусок металлической арматуры.
Там же в углу комнаты сидел на полу на попе, вытянув по сторонам ноги и слегка завывая, адвокат Шварц, протирая лицо платком и виновато улыбаясь окружающим, как нашкодивший кот.
Рома постепенно приходил в себя. Сознание его прояснилось, и он уже отчётливо видел, что старик Мориц за время его вынужденного отсутствия значительно помолодел, он уже был без ночного колпака и стариковских очков, искажавших большими линзами его лицо, и без бороды. Куда-то пропали его морщины и пышные брови, и этот помолодевший так неожиданно человек улыбался Роману широкой белозубой улыбкой, а в руках он держал «Berettа» Рейнгольда.
— Вот, Роман Генрихович, и оружие ваше пригодилось, извините, что взял без спросу, — улыбнулся Роману этот мужчина.
— Полицию уже вызвали, скоро приедут, — сообщил Роману Грачевский, — ты же посмотри, такой с виду тихий, безобидный интеллигентный человек, а чуть всех нас на тот свет не отправил. И откуда у людей такое коварство, скажите мне на милость, — возмущался Леонид Павлович, проверяя хорошо ли связанны руки у задержанных злодеев, и между делом, проходя мимо Соломона Израилевича, незлобно пнул того ногой.
У Леонида Павловича сильно кровоточила рана на голове, и он зажимал её испачканным кровью полотенцем.
Вскоре приехала и полиция, много полиции. Как в американских боевиках, когда герой сражается пару серий со злом в одиночку, вокруг всё разлетается в осколки и взрывается, море огня и трупов, а под Happy End прилетают вертолёты, целой кавалькадой наезжают машины с мигалками и бравые полицейские в парадных надраенных костюмах, выстроившись в шеренги, под знамя и оркестр отдают герою заслуженные почести. Но это, конечно, у них, америкосов, а у нас же всё просто, приезжает воронок, если бензин не слили, и всех ворюг увозит в каталажку.
Прибывшие по вызову в особняк полицейские развязали связанные ремнями руки нападавших и, как и положено по инструкции, надели на них наручники. Под снятыми полицией масками один из двух злодеев оказался Баркасом — Кораблёвым, как того и ожидал Роман.
Пока эксперт фиксировал место происшествия на камеру и снимал отпечатки пальцев преступников с обреза и биты, знакомый уже Роману следователь, усевшись за стол со своими бумагами, стал расспрашивать начальника охраны об обстоятельствах произошедшего.
— Я могу рассказать только о том, что случилось со мной, — говорил Леонид Павлович, присев за стол, на котором полицейский разложил бланки протоколов осмотра места происшествия и протоколы для допроса свидетелей.
Тут же в комнату поднялась подъехавшая по вызову полиции медсестра скорой и стала накладывать повязку на разбитую голову начальника охраны. Когда перевязка закончилась и медсестра стала осматривать повреждения связанных злодеев, Грачевский продолжил:
— Меня вызвал по телефону вот этот наш охранник Кораблёв, сказал, что ему кажется, что в доме что-то происходит. Я приехал на своей машине к особняку и зашёл в будку охраны. Когда я стоял в дверях и слушал этого негодяя, — и Леонид Павлович указал на Баркаса, — второй подкрался ко мне сзади и оглушил битой, ударив по голове, негодяй… Это же надо, два раза саданул, чудак, чуть не добил, — и он с негодованием и обидой посмотрел в сторону отводящего свой взгляд второго налётчика.
— Ну, а дальше Кораблёв надел мне на руки наши же служебные наручники, и они вдвоём потащили меня ещё оглушённого в дом. На лестнице второго этажа я стал приходить в себя и захотел предупредить хозяина. Между нами у входных дверей в спальню Олбериха Леопольдовича завязалась потасовка и когда мы ввалились в комнату, то увидели там старика Морица, стоящего рядом с испуганным адвокатом, сидящим в кресле с поднятыми руками. В руках у старик держал пистолет. Он приказал злодеям сложить оружие
