По дороге в синий лес - Анна Васильевна Дубчак
Теперь интересно подождать результаты дактилоскопической экспертизы: отпечатки Сурковой на посуде в квартире Корнетовой, следы на пистолете, если они, конечно, есть. Но, вероятнее всего, их нет. Если даже предположить, что стреляла женщина, которая пальнула на эмоциях, то уж стереть отпечатки пальцев с пистолета перед тем, как швырнуть его в темный угол мусоропровода, она догадалась бы. Если, конечно, она адекватный человек. А если неадекватный? Может, просто какая-нибудь сумасшедшая!
Следующим шагом Реброва был визит в квартиру еще одной соседки Корнетовой, женщины, к которой в тот день, пятнадцатого декабря, приезжала бригада «Скорой помощи», но которая пробыла там не более сорока минут. Приехали ровно 9:00, а уехали в 9:45. Соседку звали Тамара Семеновна Паравина, семидесяти лет. Дверь Реброву открыла сама Паравина. Бодрая на вид женщина. С пониманием отнеслась к его визиту, сказала, что в курсе того, что произошло на шестом этаже, что готова ответить на вопросы. Но из разговора, который продлился не более получаса, выходило, что у Тамары Семеновны в тот день поднялось давление, что приехавшие врачи долго не могли его сбить. Что она очень боялась инсульта, потому что не так давно такое несчастье случилось с ее близкой подругой. «Скорая» приехала, ей сделали укол. Никого из посторонних Паравина не видела. Но выстрел слышала. «Примерно в половине десятого». Учитывая время, которое бригада «Скорой помощи» провела в квартире Паравиной, было ясно, что и врачи могли слышать выстрел. Но вот найти эту бригаду было сложно. Однако Реброву удалось по своим каналам пробить домашний адрес фельдшера, который в тот день выезжал на вызов. У нее сейчас был выходной, и ее можно было застать дома. Это была молодая и полная женщина с обесцвеченными волосами, с застывшей намертво прической под толстым слоем лака. Даже дома Евгения Еремина, так ее звали, ходила накрашенной, подтянутой и была спортивной, несмотря на комплекцию. Понятное дело, она ничего не знала об убийстве. Но подтвердила, что они слышали звук, похожий на выстрел. Правда, никто не подумал, что это именно выстрел, предположили, что в подъезде кто-то взорвал петарду, какой-нибудь подросток. Кто-то еще пошутил, что, может, стрельнула пробка от шампанского. Ребров был удивлен. Вроде взрослые люди, а не смогли понять, что это все-таки настоящий выстрел. Хотя Паравина проживает на третьем этаже, а стреляли на шестом.
– В машине, кроме бригады, посторонних не было? – на всякий случай спросил он.
– Нет! Что вы!
Он уже собирался уйти, как вдруг вспомнил, что в соседней квартире, тут же на третьем этаже, проживает Алла Каляпина. Та самая девушка, которая на некоторое время попала в поле зрения следователей, поскольку у нее имелась белая шубка и черный берет. То есть она могла быть как раз той самой девушкой, которая вошла в подъезд вслед за Врадием, но по каким-то причинам не вышла. Могла быть убийцей или нет. И если бы не Никита, который просмотрел видео с камер, где она заходит в подъезд в шубе из чернобурки под утро, она тоже могла бы попасть под подозрение.
Поскольку вот уже третий день расследование стояло на месте, да и сам Ребров чувствовал себя некомфортно в предлагаемых условиях и практически ничего полезного не сделал, чтобы найти убийцу Врадия, он решил воспользоваться тем обстоятельством, что находится здесь, в этом подъезде, и мысль, что было бы неплохо еще раз побеседовать с Каляпиной, показалась ему очень даже полезной. А вдруг она все-таки что-то увидела в пять утра, когда входила в подъезд? Может, на лестнице кого-то встретила… К тому же в их первую встречу со свидетельницей они как бы и неплохо побеседовали, ему даже показалось, что она как-то особенно рассматривала его. Словом, он позвонил.
Девушка открыла не сразу. Ребров представил ее спящей на широкой кровати. Он же и в первый свой визит к ней назвал ее про себя бездельницей. А что еще ей остается делать… как не спать? Она явно не нуждается, нигде не работает вроде бы. Вся ее жизнь – сплошной праздник. Такой она ему представлялась.
– О! Комиссар Мегрэ! Ничего себе! Надо же! – Она, забывшись, что перед ней следователь следственного комитета, а не очередной поклонник, даже распахнула ему объятья. Вероятно, она сделала это по инерции. – Ну просто глазам своим не верю! На ловца, как говорится, и зверь бежит!
– Здравствуйте, Алла.
– Проходите! Кофе хотите?
Он хотел. Он очень хотел кофе. А потому был немедленно проведен в гостиную и усажен в кресло, к которому моментально подкатили сервировочный столик.
– Знаете, это просто судьба! – донеслось из кухни, где готовила кофе Алла. Он слышал звяканье посуды, скрип отпираемых кухонных шкафчиков, звук льющейся воды.
– Что вы имеете в виду?
– Да я как раз хотела вам позвонить, да только никак не могла найти вашу визитку. Не помню, куда положила.
– А что, вам есть что рассказать?
– Сейчас принесу кофе… Вам с молоком?
– Можно.
– Сейчас налью в молочник.
На этот раз на ней были мужская клетчатая рубашка и черные лосины. От влажных волос еще пахло шампунем. Она была не накрашена и от этого казалась совсем юной. Ее маленький розовый нос чисто блестел.
– Берите печенье, это моя подруга печет. Угостила вот меня.
– Алла, так что вы хотите мне рассказать?
– Я же говорила вам, что если бы не мои родители, которые сделали меня бездельницей и вообще дурно воспитали меня, превратив в лентяйку, то я была бы тоже комиссаром. То есть следователем.
– Да, я помню.
– Так вот… – она, усевшись на диван и подложив под себя ноги, весело шлепнула ладонями по шелковым подушкам. – Буквально сегодня, где-то часа полтора назад, я собственными глазами видела женщину в белой норковой шубе и черном берете… в точности такую, какую вы, должно быть, и искали! Да-да! И где бы, вы думаете, я ее видела? Здесь, в нашем подъезде! Она выходила из квартиры Маши Капустиной. Да! Конечно, белых шуб полно, не факт, что это та самая женщина, но я подумала, что вы должны это знать.
– Но
