Эмигрант - Шиму Киа
Почтальон снова сделал последнюю затяжку и потушил окурок в пепельнице, стоящей на подоконнике. Переведя дух и собрав все мысли воедино, он продолжил.
— После ее ухода я совсем потерял какой-либо стимул идти вперед. Ужасное одиночество навалилось на мои плечи, но я уже имел дело с подобным отчаянием, так что просто смирился с тем, что вся моя серая жизнь будет течь неумолимо вперед к самому к концу. И мысленно я поставил себе именно этот ориентир. Смерть. Я ждал ее терпеливо. Мне не хотелось самостоятельно прощаться с жизнью, но и жить с таким ужасным грузом потери единственного счастья тоже оказалось невыносимо. Я знаю, что больше никогда не буду так счастлив, никогда уже не смогу быть очарован никем, кроме нее. И это осознание терзает меня. Я символически раздавал письма, получал в ответ пустые взгляды, видел, как получатели выбрасывают белые бумажки в урны, приходил в эту комнату и по долгу смотрел на это окно, покуривая ужасный табак. Вот и вся моя жизнь. В этом цикличном месте любая душа начинает закручиваться в спираль, пока не сбежит отсюда или не останется здесь до самого конца. Я видел, как многие приходили сюда и закручивались в спирали. И на это было даже смешно смотреть. Я, насмеявшись вдоволь так, что слезы лились рекой, в итоге запирался в этой курительной комнате и смотрел в это всегда чистое окно., за которым открывался непривлекательный город.
Но однажды ко мне зашел потерянный, рассеянный человек с туманными глазами, вечно глядящими мимо собеседника. Его имя было Питер. Я растерялся, когда впервые увидел его и поэтому молча смотрел, как он садился на диван и равнодушно доставал сигарету, заметил, что его руки дрожали, однако все тело было мертвенно спокойным, даже чересчур расслабленным. Опущенные скулы, осунувшиеся плечи, сгорбленная спина и уставшие глаза… Что-то мне в этом человеке напоминало ее. Будто где-то я видел это лицо. И тут меня осенило, что Питером на самом деле являлся ты, ее творение. Я долго наблюдал за тобой и долго не мог понять, что же ты забыл в этом спиральном мире. Зачем же тебе закручиваться в бесконечный круг «работа-дом-работа»? Я задал тебе самый спонтанный вопрос, не имеющий никакого смысла. И ты ответил на него. Мы разговорились. Пока наше общение становилось все теснее, в моей душе зарождалось осознание того, что ты тоже был очарован ее талантом и с ее кончиной долго не находил себе место, прямо как я, был везде, пытался найти себя всюду, но в итоге судьба завела тебя в эти стены. Здесь ты понял, что сможешь, наконец, завернуться в спираль и без сожаления просидеть остатки своей жизни за серым столом. В твоих глазах не было жизни, прямо как у меня. И в этой пустующей, всеми забытой комнате, мы были дружны, имели единое несчастье и могли успокоиться от внутренних тревог и внешнего безразличия.
Но неожиданно в комнату зашел ты, но совсем иной. Совсем другой человек оказался в этой комнате. Лицо то же, голос тот же, даже манера доставать пачку сигарет та же, но в глазах этого человека была гордость и надменность. Неожиданная бодрость и свежесть сместили усталость. Именно таким я и представлял человека, подговорившего ее остепениться и зачахнуть в глуши неизведанных мест. Именно тогда передо мной сидел убийца моего счастья. И я вдруг подумал… Может, тем новым незнакомцем был совсем не ты? У него было собственное имя, он являлся настоящей знаменитостью, являлся воплощением ее удивительного таланта и ослепительного успеха. И после разговора с этим незнакомцем, мне мерещилось твое лицо… Усталость сменялась бодростью, морщины то исчезали, то снова появлялись, плечи то опускались, то поднимались, и вся твоя личность вдруг постоянно сменялась. И долго я думал над тем, кто же заходил в мою комнату, а потом вдруг осознал одну очень печальную вещь… Ты одинок.
Здесь наступила будто театральная пауза. Голос собеседника стих, и ужасающая тишина стала давить на виски. Столь привычный тембр вдруг исчез, оставив человека с одним единственным вопросом:
— Одинок?
— Да… Ты одинок. И одинок не в том смысле, что ты обделен людским вниманием. Нет! Ты одинок с самим собой. Тебе до того скучно находиться наедине со своими мыслями, что ты стремишься убежать от самого себя.
— Как?.. Как можно быть одиноким с самим с собой?
— Это всего лишь предположение, но, мне кажется, что ты не можешь ужиться со своими головными чертями. Тебе противно осознавать, что это ты, и каждая твоя часть убегает друг от друга, разрывая душу на маленькие части. Поэтому появились Питер, Вильгельм и мистер Уан. Они сбежали, разорвали душу и сделались самостоятельными бесформенными пустышками. Думаю, может было куда больше частей твоей души, но это знать можешь только ты.
Человек молча уставился в окно.
— Как много ты обо мне знаешь…
— Просто мы чем-то похожи. Хотя бы одной частью, так точно. Я видел, что тебе тяжело так жить, что скоро ты скатишься в бездну, да такую, что лучше бы ты покончил с собой, нежели продолжил жить теми страшными мучениями, что назревали впереди. И мне стало жалко тебя. Мне бы не удалось тебя спасти, ведь я сам не смог оказаться на суше, но я также понимал, что никто помогать тебе не собирается. Так сильно ты желал убежать от себя, что смог по-настоящему вжиться в каждые роли по отдельности и обмануть весь мир. И лишь я смог разоблачить этот фокус, ведь не раз был ассистентом этого номера. Единственным выходом я видел твою смерть. И чтобы именно ты покончил с собой. Поэтому я дал тебе же
