813 - Морис Леблан
– Слишком поздно.
– Подожди. Я соглашаюсь на большее: я отхожу от дела… Я ни во что не вмешиваюсь… ты получишь все… При надобности я помогу тебе.
– Условие?
– Скажи мне, где находится Женевьева?
Тот пожал плечами.
– Ты заговариваешься, Люпен. Это меня удручает… В твоем-то возрасте…
И снова молчание между двумя врагами, молчание страшное.
Барон усмехнулся:
– А все-таки это чертовское удовольствие, видеть, как ты канючишь, выпрашивая милостыню. Послушай, у меня такое ощущение, будто простой солдат дубасит сейчас своего генерала.
– Дурак, – прошептал Сернин.
– Князь, сегодня вечером я пришлю к тебе моих секундантов… если ты еще будешь пребывать на этом свете.
– Дурак! – повторил Сернин с бесконечным презрением.
– Ты предпочитаешь покончить с этим прямо сейчас? Будь по-твоему, князь, пришел твой последний час. Можешь препоручить свою душу Господу. Ты улыбаешься? Напрасно. У меня перед тобой огромное преимущество: я убиваю… при надобности…
– Дурак! – еще раз сказал Сернин.
Он достал свои часы.
– Два часа, барон. У тебя осталось всего несколько минут. В пять минут третьего, самое большее в десять минут, господин Вебер и с полдюжины крепких, не слишком разборчивых молодчиков взломают дверь твоего логова и арестуют тебя… Не улыбайся. Выход, на который ты рассчитываешь, обнаружен, я его знаю, его охраняют. Так что ты попался. Это смертный приговор, старина.
Страшно побледнев, Альтенхайм пробормотал:
– Ты это сделал?.. Ты имел подлость?..
– Дом окружен. Штурм неизбежен. Говори, и я спасу тебя.
– Как?
– Выход из флигеля охраняют мои люди. Я назову тебе пароль для них, и ты спасен.
Альтенхайм задумался на несколько секунд, казалось, заколебавшись, но потом вдруг решительно заявил:
– Это вранье. Ты не настолько прост, чтобы самому броситься в волчью пасть.
– Ты забываешь о Женевьеве. Если бы не она, думаешь, я был бы здесь? Говори.
– Нет.
– Ладно. Подождем, – сказал Сернин. – Сигарету?
– С удовольствием.
– Ты слышишь? – спросил через несколько секунд Сернин.
– Да… да… – вставая, сказал Альтенхайм. Послышались удары в калитку.
– Никаких положенных предупреждений, – произнес Сернин, – никаких переговоров… Ты по-прежнему упорствуешь?
– Больше, чем когда-либо.
– А знаешь, что с теми инструментами, какие у них есть, это ненадолго?
– Даже будь они в этой комнате, я бы тебе отказал.
Железная калитка поддалась. Послышался скрежет петель.
– Дать схватить себя, это я допускаю, – продолжал Сернин, – но самому протягивать руки в наручники, это чересчур глупо. Послушай, не упрямься. Говори и беги.
– А ты?
– Я остаюсь. Чего мне бояться?
– Взгляни.
Барон указал ему на щель в ставне. Сернин приложил к ней глаз и отскочил.
– Ах, бандит, ты тоже, тоже выдал меня! Там их не десять, Вебер привел с собой пятьдесят, сто, двести человек…
Барон откровенно смеялся:
– А если их столько, значит, речь, безусловно, идет об Арсене Люпене? Для меня хватало и полдюжины.
– Ты предупредил полицию?
– Да.
– Какое доказательство ты привел?
– Твое имя… Поль Сернин, то есть Арсен Люпен.
– И ты сам об этом догадался, сам?.. О том, о чем никто ни разу не подумал? Да будет тебе! Признайся, это опять все тот, убийца.
Князь смотрел в щелку. Множество полицейских окружили виллу, и теперь удары сокрушали входную дверь.
Необходимо было подумать либо об отступлении, либо о выполнении задуманного им плана. Но удалиться, хотя бы на мгновение, это значило оставить Альтенхайма, а кто мог поручиться, что в распоряжении барона не было другого выхода, чтобы бежать? Эта мысль потрясла Сернина. Свободный барон! Барон, вольный вернуться к Женевьеве и мучить ее, и подчинить своей постыдной любви!
Стесненный в своих намерениях, вынужденный быстро импровизировать и при этом учитывать опасность, которой подвергалась Женевьева, Сернин какое-то время пребывал в жестокой нерешительности. Пристально глядя в глаза барона, он хотел бы вырвать его секрет и уйти, но больше не пытался переубедить его, любое слово казалось теперь бесполезным. И, не переставая размышлять, князь задавался вопросом, каковы были мысли барона и его средства, на чем основывалась его надежда на спасение. Окованная железом дверь в прихожую, хотя и крепко запертая на засовы, начала сотрясаться. Оба мужчины неподвижно стояли перед этой дверью. До них доносился звук голосов, смысл слов.
– Ты, кажется, крепко уверен в себе, – сказал Сернин.
– Еще бы! – воскликнул Альтенхайм, подставив ему подножку, отчего тот упал, а барон обратился в бегство.
Сернин тотчас поднялся, вошел под большой лестницей в маленькую дверь, за которой исчез Альтенхайм, и, кубарем скатившись по каменным ступеням, очутился в подвале.
Коридор, просторное, низкое помещение, почти темное, барон стоял там на коленях, приподнимая крышку какого-то люка.
– Идиот, – воскликнул Сернин, набрасываясь на него, – ты прекрасно знаешь, что в конце этого прохода мы найдем моих людей, у них приказ убить тебя, как собаку. Разве что… разве только у тебя нет другого выхода, который начинается отсюда… А-а! Вот черт! Я догадался… И ты воображаешь…
Борьба была отчаянной. Альтенхайм, настоящий колосс, обладавший необыкновенно развитой мускулатурой, обхватил своего противника, парализовав его руки и пытаясь задушить его.
– Разумеется… разумеется… – с трудом выговорил тот, – хорошо придумано… Пока я не смогу воспользоваться своими руками, чтобы сломать тебе шею, у тебя преимущество… Вот только… сможешь ли ты?
Он вздрогнул. Люк, который закрылся и на крышку которого они давили всей своей тяжестью, люк, казалось, дрогнул под ними. Сернин почувствовал усилия, которые кто-то прилагал, чтобы приподнять его, барон тоже должен был это почувствовать, поскольку отчаянно старался переместить поле битвы так, чтобы люк мог открыться.
«Это тот, другой! – подумал Сернин с безотчетным страхом, который внушало ему это таинственное существо. – Это другой… Если он войдет, я пропал».
Незаметными движениями Альтенхайму удалось переместиться, и он пытался подтянуть к себе своего противника. Но тот цеплялся ногами за ноги барона, ухитряясь вместе с тем понемногу высвобождать одну руку.
Над ними – мощные удары, похожие на удары тарана…
«У меня пять минут, – подумал Сернин. – Надо, чтобы через минуту этот парень…»
А вслух произнес:
– Осторожно, малыш. Держись крепче.
Он с невероятной силой сжал свои колени. Барон взвыл от боли, одно его бедро скособочилось.
Тогда Сернин, воспользовавшись мукой противника, напрягся, освободил свою правую руку и схватил его за горло.
– Отлично! Так будет спокойнее. Нет, не стоит искать нож… иначе я задушу тебя, как цыпленка. Видишь, я соблюдаю приличия… Я не слишком сжимаю… как раз настолько, чтобы ты не дергался.
Не переставая говорить, князь достал из своего кармана очень тонкую веревочку и одной рукой с необычайной ловкостью связал барону запястья. Впрочем, с трудом переводя дух, тот не оказывал больше никакого сопротивления. Несколькими точными движениями Сернин крепко связал его.
– Какой
