Убийство на ранчо - Рекс Тодхантер Стаут
Я болтал первое, что взбредет в голову, поскольку Уэлч пытался привести в порядок свои мысли и решить, что делать дальше, а моя трескотня явно сбивала его с толку. Дело, конечно, было не во мне, а в Томасе Р. Джессапе. Уэлч, наверное, хотел бы посоветоваться с Хейтом, но найти того можно было только через Вуди. В лучшем случае. Наконец Уэлчу удалось собраться с мыслями, и он потянулся к телефону. Я ожидал, что он наберет номер Вуди, но он просто нажал на кнопку и через несколько секунд заговорил:
– Морт? Говорит Эд Уэлч. Тут тебя кое-кто дожидается в офисе шерифа. Приезжай и забери его… Нет, ходить он в состоянии… А тебе какое дело, черт побери?! Забери его! Пошевеливайся!
Он положил трубку и принялся что-то писать на бланке. Тем временем я лихорадочно думал, как мне выкрутиться. Лили, конечно, пыталась разыскать Доусона, а Вулф, наверное, старался связаться с Джессапом. Увы, помочь им я был не в силах и мог только надеяться на удачу. Одно я знал наверняка: в воскресенье на завтрак мне не подадут ни грудинку, ни окорок, как, впрочем, и в понедельник. Вопрос стоял иначе: мог ли я вообще хоть что-то предпринять? Например, сказать Уэлчу что-нибудь такое, что испортило бы уик-энд и ему?
Когда открылась дверь и вошел Морт, я так и не успел придумать ничего стоящего. Морт оказался довольно жилистым недомерком с длинным багровым шрамом на левой щеке, в мятых серых форменных брюках, грязной серой рубашке и с револьвером на ремне. Уэлч окинул его мрачным взглядом и спросил:
– Где твоя куртка?
– Там жарко, – пожал плечами Морт. – Забыл надеть.
– Придется подать рапорт, – процедил Уэлч, поднялся, подошел ко мне, отомкнул наручники и снял их.
– Встаньте! – приказал он. – И выньте все из карманов. Все до последней мелочи.
– Я оставлю себе бумагу, которую подписал Томас Р. Джессап, – заявил я.
– Ничего вы не оставите. Выкладывайте.
Я повиновался. Куча на столе быстро росла. Я порадовался, что не прихватил с собой ничего личного вроде копии своего письма Вулфу. Когда я закончил, Уэлч обыскал меня, довольно профессионально, а потом поразил меня. Взяв в руки мой бумажник, он извлек из него банкноты и, вместо того чтобы пересчитать их и дать мне расписку, как я ожидал, протянул бумажки мне:
– Можете оставить.
Я с удивлением забрал деньги, а Уэлч тем временем сгреб со стола всю мелочь и тоже отдал мне. Такого со мной не случалось еще ни разу, хотя я давно потерял счет арестам. Что ж, я лишний раз убедился, что жители Монтаны непредсказуемы. Правда, не исключено, что помощник шерифа просто пускал мне пыль в глаза, рассчитывая, например, на то, что мой сокамерник или тюремщик оберет меня до нитки, а потом поделит добычу пополам.
– Посади его в пятую камеру! – приказал Уэлч Морту. – И будь с ним поосторожнее. Греве по-прежнему в двенадцатой?
– Сами знаете, – кивнул Морт.
– Ладно, веди этого в пятую. Отпечатки пальцев Эверс возьмет у него потом. Похоже, он убийца, так что времени у нас хватит. Не могу сказать тебе, как его зовут, потому что отвечать он отказывается. Можешь называть его…
– Я знаю его имя, – перебил Морт. – Это Гудман. – Он положил руку на кобуру. – Пойдем, Гудман.
Я повиновался.
Глава 11
В воскресенье в десять минут шестого утра надзиратель открыл ключом дверь моей камеры и объявил:
– К вам пришли.
Не могу сказать, что я очень обрадовался. Ни Вулф, ни Лили прийти ко мне не могли. Скорее всего, это был Лютер Доусон, поскольку Лили, когда ее припирают к стенке, становится чрезвычайно предприимчивой. Но в любом случае это всего лишь визит вежливости. Я мысленно поставил двадцать против одного, что в августовское воскресенье во всем округе не сыскать ни единого судьи, который мог бы распорядиться выпустить меня под залог. Конечно, гостем мог оказаться и шериф Хейт, но толку от такого посещения было бы кот наплакал. Он бы пытался заставить меня говорить, а я бы со свойственным мне остроумием препирался, настаивая на том, что нем как рыба. Словом, меня мало беспокоило, кем в итоге окажется мой посетитель. Я шагнул к двери и столкнулся нос к носу с Эдом Уэлчем. Увидев, что он держит в руке наручники, я удивленно приподнял бровь. Куда мы отправляемся на сей раз?
Уэлч ловко защелкнул наручники у меня на запястьях и сказал:
– Пошли.
Я зашагал по коридору. Проходя мимо камеры номер двенадцать, я мысленно выразил надежду, что Греве не придет в голову именно в этот миг выглянуть и увидеть меня, поскольку времени на объяснения не было. Уэлч отпер ключом массивную зарешеченную дверь в конце коридора, потом еще одну, и мы очутились в самом конце бокового крыла здания суда. Однако мы и там не остановились, а продолжили путь до главного вестибюля и поднялись по лестнице. Я уже начал думать, что проиграл пари о судьях. Неужели Лили и Доусону удалось прервать уик-энд одного из них? Но на втором этаже Уэлч увлек меня направо к двери, в которую мне уже доводилось заходить прежде. Она была нараспашку, и в проеме при нашем приближении показался тот самый человек, имя которого красовалось на прикрепленной к двери табличке – окружной прокурор Томас Р. Джессап. Нас разделяло еще шага четыре, когда он заговорил:
– А зачем наручники, Уэлч?
– А почему бы и нет? – переспросил Уэлч.
– Снимите их.
– Если это приказ, то ответственность ложится на вас. Он оказал сопротивление при аресте.
– Это приказ. Снимите их и заберите с собой. Я позвоню, когда вы мне понадобитесь.
– Я никуда не ухожу. Мне приказали присутствовать при разговоре.
Джессап шагнул вперед:
– Снимите наручники либо отдайте ключ мне. Если вы сами не сознаете, кто здесь вправе отдавать приказы, то шерифу Хейту это, без сомнения, известно. Как и мне. Так что отдайте мне ключ и не переступайте порог моего кабинета. Когда вы мне понадобитесь, я позвоню.
После мучительного раздумья Уэлч вынул связку ключей, отцепил от нее нужный ключ и отдал Джессапу, после чего повернулся и загромыхал вниз по лестнице.
Джессап кивком показал, чтобы я заходил, вошел следом
