Светлана Алешина - Козырь в рукаве (сборник)
Но когда изнемогающие Маринкины нервы принимались, словно щупальца, ловить меня и требовать ответа, терпение мое испарялось. Я могла и наорать, и подколоть. Все зависело от настроения.
Через полчаса, когда мы с Виктором пили кофе и беседовали на кухне (слово «беседовали», конечно, употреблено здесь лишь в контексте моего умения расшифровывать кивки и взгляды Виктора), раздался звонок в дверь. Я побежала открывать, но Виктор меня опередил. Он первым вышел в прихожую и, отстранив меня, заглянул в дверной «глазок». Вздох облегчения… Взгляд, полный смущения… Я поняла, за дверью — Маринка.
Виктор открыл дверь. Маринка с нарочито деловым и независимым видом смахивала снежинки с воротника своей расклешенной шубки. Я не стала заострять внимание на том, что снег вот уже дня три как не падал на нашу грешную землю.
— Ну, — строго взглянула она на нас, — что за срочность?
— Проходи, не бойся, — подколола я, — прямо на кухню. Мы там как раз кофе пьем.
— Кофе? — ревниво приподняла брови Маринка.
В ее глазах наше кофепитие, должно быть, выглядело жалким зрелищем. Несмотря на всю свою ревность, она не могла и мысли допустить, что мы нашли с Виктором общий язык, а кофе, приготовленный не лично ею, был для нее чем-то почти неправдоподобным.
Виктор помог ей снять шубу.
— А что это натоптано так? — удивилась она.
— Скоро узнаешь, — таинственно пообещала я, оттесняя ее из коридора на кухню.
— Может, мне для начала душ принять?
Все-таки приготовила шпильку! Я изобразила на лице улыбчивое добродушие, Виктор отреагировал слабой, как луч осеннего солнца, усмешкой.
— Ну зачем ты так? — с наигранной обидой посмотрела я на подругу. — Мы бы и рады оставить банные процедуры на вечер, — ехидно улыбнулась я, — но обстоятельства оказались сильнее нас.
— Сильнее? — с нажимом переспросила она.
— Тащить на себе раненого мужика, поверь, не то же самое, что в санатории отдыхать, — насмешливо, но уже с затаенным раздражением сказала я.
— А-а, — с фальшивым сочувствием протянула Маринка, — ну ладно, где ваш кофе?
Она спросила это таким высокомерно-пренебрежительным тоном, каким, наверное, опытный дипломированный хирург интересуется самочувствием больного, прооперированного не самым блестящим его учеником.
Маринка критическим взором оглядела стоявшие на столе тарелки и чашки и, закатав рукава, принялась собирать их в раковину.
— Там в морозилке антрекоты есть, — елейным голоском сказала я, — а…
— Бойкова, я все знаю! — коротко ответила моя ответственная секретарша.
Приготовив обед и по новой сварив кофе, Маринка, не теряя сосредоточенного достоинства первых минут, пригласила нас, читающих подле нее прессу, к столу.
— Нет ничего лучше жареного мяса, — в запале бросила я.
— При условии, что пожарено оно как следует! — уточнила Маринка.
— Марин, да брось ты! Мы тебе тут такой подарочек приготовили! — засмеялась я.
— Даже не догадываюсь, — обиженным тоном произнесла она, — так вы говорите, что чуть под трамвай не угодили?
— Да, да, чуть… — улыбнулась я Виктору, — а тот, ну, этот, из «копейки», угодил…
— Теперь, наверное, милиция в больницу нагрянет. Врачи же обязаны сообщать о таких случаях.
— Не нагрянет, — спокойно возразила я.
— Это почему же? — недоверчиво посмотрела на меня Маринка.
— Потому что у меня там знакомая работает, Логинова Елена, — объяснила я.
— Это ничего не значит, — фыркнула Маринка, — она что, тебе пообещала?
— О нашем посещении больницы знаем только мы с Виктором, Ленка да еще бессознательный Лютиков, — шутливо сказала я.
— Как так? — ничего не поняла Маринка.
— Прости, Маринусь, я не сказала тебе всей страшной правды, — сообщила я с жалобной гримасой, — Лютикова там никто не видел.
— Но он же там! — воскликнула, не выдержав, Маринка. — Что вы меня дурачите? И зачем вам потребовалось мое здесь присутствие? Обед приготовить?
Мне хотелось сказать: «Кофе сварить», но я не стала испытывать на прочность Маринкины нервы, которые и без того натянуты как тетива.
— Лютиков у нас, тут, — с идиотской улыбкой вымолвила я.
— А я-то думаю, чьи это башмаки грязные в прихожей и пальто… Сразу почувствовала, что-то здесь не так, — заулыбалась Маринка. — Это вы что же, — страшная догадка заставила ее выразительное лицо скривиться, — хотите повесить на меня этого «бессознательного»? Почему вы его не оставили в больнице?
— Вопрос излишний и глупый, — коротко ответила я, — побудешь сестрой милосердия. Это решено абсолютным большинством.
— А вы-ы? — заныла она.
— В редакцию, а потом в больницу.
— Зачем?
— Военная тайна, — рассмеялась я, — не волнуйся, тебе понравится.
— А вдруг он в сознание придет?
— Дашь ему обезболивающее, — деловито сказала я, — аптечка знаешь где? Там новокаин.
— Но я не умею уколы делать! — испугалась Маринка.
— Новокаин можно и пить. С ампулой справиться сможешь?
Маринка угрюмо молчала.
— Ты иди погляди, красавец какой!
Выпив кофе, мы стали собираться, а Маринка пошла «познакомиться» со своим подопечным.
— Бледный-то какой, — сделала она жалостливое лицо.
— Жить будет, — бодро сказала я, обуваясь в прихожей.
Маринка вышла нас проводить.
— Если что, звони, — я чмокнула ее в щеку, — и не злись. Так надо.
— Зна-аю, — тяжело вздохнула она и, скользнув по Виктору заботливо-неодобрительным взглядом, пошла в гостиную.
Мы сели в машину. Какое счастье, что благодаря таким простым вещам, как помощь подруги, час приятной беседы, ванна, обед и куртка, февральское существование вновь может обрести легкость радужного майского утра!
Глава 6
Кряжимский, ввиду отсутствия Маринки, расположился в приемной за ее столом. От этого приемная стала даже как-то импозантней выглядеть. Сергей Иванович — человек видный, хотя и худощавый.
— Сергей Иванович, — я подошла к столу, — здесь у Маринки таблички должны быть.
— Таблички? — Кряжимский поднял брови и выдвинул ящик стола. — Сейчас посмотрим.
Порывшись, он вынул пачку картонок на веревочках и протянул мне. Я выбрала одну, на которой красным по белому написано: «Извините, у нас учет», повесила ее с обратной стороны входной двери и заперла ее на ключ.
Виктор уже снял куртку и пристроился на стуле возле Кряжимского.
— Кажется, намечается совещание, — предположил мудрый Кряжимский и сделал серьезное лицо.
— Вы, как всегда, правы, Сергей Иванович, — сказала я, снимая шубу, — нам, — я кинула взгляд на Виктора, — нужно с вами посовещаться.
Хотела сказать «посоветоваться», но «посовещаться» больше соответствовало моему положению руководителя. Кряжимский посерьезнел еще больше и даже вздохнул.
Я закурила, благо у Маринки на столе тоже стояла пепельница, и принялась пересказывать Кряжимскому все события, имевшие место быть за последние три дня, начиная со звонка Миши Коромыслова. Виктор тоже внимательно слушал, хотя кое-что ему уже успела доложить Маринка, а в последнем приключении он принимал самое непосредственное участие.
Закончив, я встала, чтобы приготовить кофе опять-таки ввиду отсутствия Маринки.
— Меня интересует больше всего вот что, — я щелкнула рычажком электрочайника и снова села на кресло, — вы слышали что-нибудь про захоронение радиоактивных отходов, о которых говорил Лютиков? Получается, если он не ошибся, все происходило примерно в девяносто четвертом году.
— Я тогда работал в областной газете. — Кряжимский снял очки и начал протирать стекла. — В то время кое-какие издания уже считали себя независимыми, но, по сути, конечно, это было не совсем так. Если бы это было так, то из этого дела могли бы раздуть такое! Если и не мировую сенсацию, то по всей России прогремели бы, это точно. Да и Гринпис подключился бы непременно.
— Так что же тогда произошло? — не выдержала я и поторопила Кряжимского.
— По-моему, это был девяносто третий год, — неторопливо продолжил Кряжимский. — Из федерального бюджета областной администрации выделили деньги на захоронение или утилизацию, точно не помню, радиоактивных составляющих топлива ракет среднего радиуса действия, которые, как вы знаете, хранятся у нас в поселке Шитово.
— Знаем, знаем, — я положила в три чашки кофе и залила его кипятком, — примерно то же самое сказал и Рома. Только он говорил, кажется, о радиоактивных боеприпасах.
— Может быть, и так, — кивнул Кряжимский, — но это не имеет принципиального значения. Дело в другом. Деньги, полученные на захоронение отходов, действительно около двадцати миллионов в долларовом эквиваленте, областная администрация перечислила на счет военного ведомства, которое должно было заниматься утилизацией.
