Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА
– Да-да, понимаю, – согласился я. – И вы решили опрашивать по кафе. Но здесь тоже ответят по разному. Я, например, был раздражителен до еды, а поел – и у меня другое отношение к жизни.
– Не вы один такой, все мужчины одинаковы… Однако не будем отвлекаться. Я всех спрашиваю, когда начинают есть. Итак, как вы относитесь к компетенции руководства страны?
– Вы готовите статью? Диссертацию?
– Диссертацию. И статью.
– А я могу не отвечать на вопрос?
– Конечно, можете.
Она чуть скривила тонкие, ровно окрашенные губы.
– Вы не так поняли. Я не боюсь за собственное мнение. Гордость не позволяет пугаться того, что исходит от людей власти. В этом я скорее язычник, чем последователь христианской традиции…
Нас прервал молодой человек с бабочкой, уж не знаю, сам хозяин или бармен. Он опустил на стол блюдце с двумя пирожными, рядом поставил чашечку. От кофе поднимался пар.
– Повторите, – я обвёл указательным пальцем то, что он принёс. Он ничего не сказал и оставил нас одних. Я подвинул блюдце и чашечку к социальной исследовательнице. – Только не отказывайтесь. А то мне неловко. После меня ведь никто не зашёл, так что торопиться вам некуда.
– Нет, я не могу, – слабо возразила она.
– Тогда я буду есть, – сказал я тоном профессора на экзамене и принялся разрезать мясо и яичницу. – А вам не стану отвечать из-за язвы двенадцатиперстной кишки. Худые барышни производят на неё плохое впечатление.
Последним аргументом мне удалось убить зародыш возражения.
– Ну хорошо, – согласилась она. – Будем считать, вы меня сюда пригласили.
– Так оно и было, – кивнул я. – Кстати, запамятовал, как вас зовут?
– Наташа.
– Прекрасное имя. У меня о нём самые приятные воспоминания.
Она впервые за время нашей беседы улыбнулась. Улыбка оказалась приятной, располагающей к доверительности.
– Помните? «Это хуже, чем преступление. Это ошибка».
– Кажется, так сказал Наполеон, – мило отозвалась Наташа.
– Наполеон, Талейран, не важно. Важен подход. Ошибка представителя руководства страны хуже преступления. Но это там, где есть общественное мнение, где мораль власти. У нас же наша либеральная власть скрывается за формальным чиновничьим правом, называемым властью закона. Только и слышишь, пусть доказывает и решает суд. Если меня суд не признал преступником, значит я не преступник. За преступление я согласен быть подвергнутым импичменту, уйти с должности. А за ошибку? За ошибку, которая хуже преступления, нет. Достаточно, если обтявкает свора демократических журналистов.
– Это вы к чему? – поинтересовалась социальная исследовательница и будущий кандидат наук.
– Это к вашему вопросу об отношении к руководству страны.
Я начинал ловить себя на мысли, что понимаю, почему Ивану так хотелось излить своё отношение к происходящему в стране. В таком отношении моё главное, социальное я. И может быть, завтра оно умрёт вместе со мной, и никто о нём не узнает, не узнает, какие сильные, не обывательские волновали меня чувства, мысли. В известном смысле, это хуже и страшнее, чем смерть тела. Нет, раз уж появилась слушательница, которая подняла задевшую меня тему, я должен был высказаться. И я продолжил:
– Власть, конечно, не может не совершать ошибок, то есть преступлений в квадрате. Человек, который краснеет и шарахается от необходимости совершать политические преступления, не должен допускаться до власти. Это ничтожество, и от него зла будет больше, чем от политического преступника. Вопрос лишь в том, чтобы представитель руководства совершал как можно меньше ошибок или преступлений. В этом и состоит талант государственного деятеля. И такой талант должны замечать и продвигать мы, как я это понимаю. А когда у власти оказалась откровенная чиновная пошлость, интеллектуальная бездарность и аморальность, оправдывающая себя пресловутым: не ошибается тот, кто ничего не делает, – то виноваты в первую очередь мы. Значит, политически слепы, глупы и некомпетентны мы с вами. Зачем же признаваться в своей глупости и некомпетентности? Или мы мазохисты? Я нет.
Наташа с грацией кошки откинулась на спинку стула и сказала любезным, но безразличным голосом:
– Вы не юрист, случайно?
– Не совсем, – сказал я. – Хотя в некотором роде занимаюсь восстановлением правовых отношений.
– Да, интересно, – заметила она, снова беря свои тетрадь и ручку. – Но как вы ответите на мой вопрос?
– Я на него ответил.
Тень неудовольствия промелькнула в её серых глазах.
– Так что же мне записать: да или нет?
Увидев перед собой образ воинственной скуки, я невольно вздохнул.
– Пишите, что вам удобней: да, к примеру.
Минут десять спустя я вырулил на оживлённую широкую улицу, влился в поток машин, направляясь в Восточный округ. Как ни странно, разговор в кафе успокоил меня, отвлёк от событий утра. Сказывалась и сытость, которая позволяла здраво оценить предстоящие дела, переключиться на них.
Когда проезжал мимо Измайловского парка, стал накрапывать дождь, он каплями размазывался по лобовому стеклу. Потом прекратился, однако низкие тучи ползли над городом, словно стадо, медленно бредущее с водопоя. Вскоре я выехал к ряду кирпичных гаражей, недавно выстроенных напротив жилых строений. Возле третьего от края я затормозил. Стальные створы ворот были распахнуты, изнутри лился тёплый свет ламп накаливания.
Большой гараж был оборудован для ремонта машин. Мужчина средних лет в защитного цвета брюках с кармашками вдоль бёдер, в старом сером свитере и в кепке с козырьком, склонялся под поднятым капотом мутно-зелёной «ауди». Мы были знакомы лет пять, и он оторвался от своего занятия, протёр ладонь для рукопожатия.
– А-а, привет, – сказал он с довольным видом, но удовлетворение относилось не ко мне, а к тому, что получилось исправить или установить.
Протянутая ладонь была измазана маслом, которое въелось в кожу чёрными прожилками. И я пожал руку выше запястье.
– Подожди минуту, я сейчас, – он опять склонился над двигателем.
Стены гаража украшали цветные снимки всевозможных автомобилей. Лишь слева у входа висели объявления о новых противоугонных устройствах, а с большого календаря в углу на меня с холодной решимостью взирал Шварцнеггер. Голливудский сверхчеловек сидел на сверкающем мотоцикле, с вскинутым ружьём, этим символом решения всех противоречий современного и грядущего времени. Ружьё в мускулистой ручище смотрелось вроде меча Александра Македонского, которым тот без мудрствований разрубил Гордиев узел и укротил и подчинил Азию, а затем и весь тогдашний мир.
Мой приятель-механик сел за руль «ауди», включил зажигание. Гудение двигателя ему понравилось. Закончив прослушивание, он выбрался из салона и, вытирая ладони большой тряпкой, качнул головой в сторону «шевроле».
– Что-нибудь с ним?
– Нет. Ты его здорово подковал, – заверил я. – Всё работаешь на тех? – Я имел в виду владельцев автосалона, который располагался возле гаражей и представлял собой отгороженную металлической сеткой площадку. Десятка два иномарок разной степени потрёпанности стояли там, словно овцы в загоне. Молчание механика было немым ответом. – Ну и как у них дела?
– Зависит от привоза. Сэконд хэнд, сам понимаешь. Но то, что довожу до приличного вида, всё продаётся. Расплачиваются без задержек. А потом советуют покупателям сразу же поставить сигнализацию, обратиться ко мне.
– Понятно, симбиоз бывших инженеров НИИ с перекупщиками.
Он хмыкнул.
– Ну, и на станции техобслуживания подрабатываю, детали заказываю. Так что кручусь, жаловаться не приходится. Детям пока ни в чём не отказываю.
Я это уже слышал, и не однажды, но для раскрутки разговора выслушал снова.
– У тебя дело ко мне? – вдруг спросил он.
– Да. – Я положил ладонь на крышу «шевроле». – Ты тогда сделал дистанционное подключение зажигания и говорил, при случае смог бы пристроить надувную куклу. Сейчас как раз такой случай, мне она понадобилась.
Он прикинул в голове свои планы.
– Срочно?
– Очень срочно.
– Так, – пробормотал он под нос. Затем сказал: – Хорошо. За час приготовлю.
– И ещё. Ты же раньше водным туризмом увлекался?
Он поправил кепку.
– Раньше?… Раньше, чем я только не увлекался. А что?
– Ты как-то показывал фотографии. Там была – с лодкой, одноместной и надувной.
– Да. Но это не для водного туризма. Я брал её в машину, когда ездил с женой на озеро или на Волгу. С неё рыбу ловил… Года два не пользуюсь, некогда. Зачем тебе лодка?
– Не дашь на ночь?
Инженер-механик уже открывал капот моего «шевроле».
– Поискать надо. Вечером, ладно? – Он вспомнил что-то, и лицо стало озабоченным. – Вечером не получится. С женой иду к её сестре. Та дочку родила. Вот что! Давай, оставлю сторожу автосалона.