Александр Ольбик - Почка для Президента
- Интересно, а как я мог это узнать, когда у него темные стекла?
- Тем более, не надо было лезть на рожон.
Асфальт в свете уличных фонарей отливал глянцем, первые заморозки сделали дорогу опасной для быстрой езды. До места они добрались через пятьдесят минут...
Припарковались у трех старых вязов, склонившихся над прудом. Казалось в нем не вода, а какая-то густая маслянистая жидкость - ни ряби, ни малейшего дуновения ветра.
Брод, Карташов и Одинец, выйдя из "шевроле" пошли в обход "Малахитовой шкатулки". Дальние огни уличных фонарей тускло отражались в стеклах здания и в подмерзших за ночь лужах.
На втором этаже горели два серединных окна. Они зашли с тыльной стороны и остановились у забитой фанерой рамы. Карташов ощупал ее и, найдя слабое место, осторожно дернул фанеру на себя. Первым в окно полез Одинец, оттуда он помог забраться Броду. Карташов, осмотревшись, тоже влез в не очень широкое отверстие и с помощью ручного фонаря высветил место приземления.
Они обошли весь нижний этаж, но нигде не было и намека на присутствие людей.
Наверх вела довольно широкая лестница и по ней они поднялись на второй этаж. Впереди шел Одинец, за ним Брод, а по другой стороне коридора Карташов...Они остановились у двери, за которой горел свет, просачивающийся сквозь неплотно пригнанные пазы. Брод вытащил свой "глок" и осторожно отжал предохранитель. Карташов тоже извлек из куртки трофейный пистолет, но предохранитель не тронул, в отряде их приучали не пороть горячку и не оставлять затвор без "присмотра"... Однако случилось непредвиденное: Одинец вместе с пистолетом вынул из кармана зажигалку, которая выскользнула и упала на пол. Среди ночи это был удар колокола.
- Мать твою, нас кто-то пасет! - раздался за дверью рыкообразный крик.
- Андрюха, не п...и, дай поспать, - кто-то ответил спросонья.
- Что б мне так жить, за дверью кто-то топчется.
- Так сходи и посмотри и заодно скажи, сколько сейчас времени.
За дверью послышалось легкое замешательство, шаги, двойной поворот ключа... У Одинца от нервности загустела слюна, Брод елозил по курку указательным пальцем и лишь Карташов, затаив дыхание, ждал своего мгновения. Дверь вдруг широко распахнулась и в глаза им ударил яркий сноп света.
- Да нас берут на прихват, - заорал человек и с силой захлопнул дверь. Дважды прозвучали выстрелы, и всем стало ясно - внезапность утрачена.
Карташов сильно ударил по двери ногой, а сам отскочил в сторону. В лицо им пахнуло пороховым дымком и густым табачным настоем.
В комнате, судя по всему, никого уже не было и тут только они увидели еще одну дверь, сообщающуюся с соседней комнатой. Они вбежали туда, но там гулял лишь предрассветный ветерок. Окно было распахнуто, и Брод, подойдя к нему, увидел торчащие концы лестницы.
- Предусмотрительные ребята... Мцыри, посмотри, что тут у них наше, сказал Брод и побежал вниз.
Одинец развернулся и тоже заспешил на выход. Карташов принялся за осмотр помещения. Окурки валялись не только на столе, но и на полу, подоконниках. Видно, в панике жильцы забыли свои пейджеры и два мобильных телефона. В висевших на вешалке куртках и пальто он обнаружил пачки долларов, паспорта с квадратными штампами неграждан Латвии, несколько кредитных карточек и ключи от машины, начатую пачку сигарет латвийского производства "Elita". На столе, под газетой, он увидел пистолет "ТТ", а рядом записную книжку, из которой торчали концы железнодорожных билетов. Прочитал: "Рига - Москва".
До слуха Карташова стали доноситься одиночные и спаренные выстрелы. Засунув себе в карман деньги, паспорта, ключи от машины и пистолет, он побежал вниз. Входная дверь по-прежнему была закрыта и он, рукояткой пистолета выбив стекло, выбрался наружу.
Впереди, на фоне светлеющего неба, появились просверки, сопровождаемые выстрелами. Он побежал в сторону темнеющих кустарников, но его остановил окрик Николая:
- Мцыри, не спеши, нарвешься на пулю! Эти засранцы здорово огрызаются...
Подошли Брод с Одинцом.
- Если мы эту мразь выпустим, считайте себя клиентами Блузмана, заявил Брод. - Никола, идите с Одинцом вдоль забора, а мы с Мцыри попытаемся отсечь их от дороги. Только не подстрелите Валентина...
Пригнувшись, Одинец с Николаем побежали в сторону трех вязов. Саня уже преодолел большую часть пути, когда впереди ярко и хищно посыпались выстрелы. Он упал лицом в лужу, больно ударившись подбородком о торчащий камень. На мгновение потерял сознание, но придя в себя, ощутил дикое раздражение против всего мира. Он вытащил из кармана гранату и зубами выдернул кольцо. Уперевшись второй рукой о землю, он размахнулся и швырнул стальное яичко в сырые сумерки. Обхватив голову руками, Саня снова упал на землю. Взрыв был несильный, но Одинца горячо приподняло над землей и снова бросило на нее. В районе правой ключицы почувствовал неприятное жжение. Потрогал саднящее место - что-то липкое пристало к пальцам...Пахнуло кровью.
Он пополз в сторону кустов и там с трудом поднялся на ноги. Сквозь оголенные деревья увидел маслянистое пятно пруда. И что-то в нем двигалось и, присмотревшись, Одинец разглядел человеческие силуэты, переходящие вброд водную преграду. Он вышел на отлогий бережок и крикнул:
- Эй, пловцы, может, повернете назад? - и подняв руку с пистолетом, дважды выстрелил. Когда кто-то из бандитов сделал то же самое, слева резанула автоматная очередь.
- Саня, это я! - послышался рядом голос Карташова. - Сейчас будем их оттуда выкуривать.
Люди в воде прекратили движение.
- Выходите, только по одному, - этот голос принадлежал Николаю. - Но сначала кидайте в воду свои железки...
- Да чего нам с ними церемониться? - выкрикнул подбежавший Брод, и тоже несколько пуль послал поверху голов преследуемых.
Первым из воды вышел человек могучего телосложения. Он был в тельняшке, по щеке у него текла кровь.
- Саня, надень на Федю Семака браслеты, - приказал Карташов.
Однако Одинец замотал головой, сославшись на свое ранение...
- Меня немного зацепило, - сказал он. - Руки не удержат наручники.
К громиле подошел Николай и приказал тому лечь на землю. И когда человек, осев в коленях, лег на живот, Николай нацепил на него наручники. Это был Федор Семаков...Николай направил луч фонаря на ботинки Семакова. Разглядел тяжелые, с рифленой подошвой ботинки, с желтой на подошве пластмассовой вставкой, на которой было написано "Dockers" и "Styled in U.S.A."
Трое других бандитов вышли на противоположный берег, где их уже встречали Брод с Карташовым.
- Никола, забирай гансов и веди их в машину! - приказал Брод.
Он же с Карташовым отошли к гостинице и открыли "девятку". На заднем сиденье лежал скатанный ковер с торчащими из него модными туфлями Таллера... Они вытащили скатку из машины и развернули ее. Брод отвернулся, ибо увидел мертвого, с обезображенным лицом, Таллера. Карташов задержал дыхание смердело и он быстро стал закуривать.
- Приговорили сволочи, - сказал Брод и накинул на лицо шефа угол паласа. - Давай положим его на место, и ты, Сережа, садись за руль и отвези его к нему домой. Этот человек должен быть похоронен по-человечески...
- Может, мы это сделаем вдвоем с Одинцом, все же груз не из легких...
- Не возражаю. Давай посмотрим, что эти хмыри держат в багажнике...
Там навалом лежали газовые баллончики, игральные карты и какие-то накладные. Бумаги были выписаны фирмой "Латвийский сахар" на 30 тонн сахара...
- Эти ребята утрясали дела в Москве по многим направлениям.
В машине они нашли два пистолета "ПМ", а под сиденьем водителя - обрез "винчестера" и коробку с патронами к нему...
Проходя мимо мотоцикла, Брод пнув ногой по колесу, сказал:
- Кому это дерьмо достанется, счастлив не будет...Слышь, Мцыри, в связи с этой ситуацией вам с Саней надо снова перебраться в Ангелово...Чтобы каждую минуту вы были под рукой...
В захваченной "девятке" поехали Карташов и Одинец. В салоне отвратительно пахло.
- Давай я тебе перевяжу рану, - предложил Карташов, когда они отъехали от гостиницы на порядочное расстояние. - Куда этих деятелей повезли, не знаешь?
- Наверное, к Броду. Учинят допрос с пристрастием, а дальше...Не знаю, возможно, сначала к Блузману, а затем в крематорий.
Карташов сжал зубами фильтр и почувствовал противную никотиновую горечь. Подъезжая к Поварской улице, где стоял особняк Таллера, Одинец набрал его домашний телефон. Ответила дочь Татьяна и Одинец попросил ее спуститься вниз. Когда они подъехали к дому, она уже ждала их на тротуаре. Девушка прикрыла ладонью рот, из глаз текли крупные слезы.
- Я не знаю, что делать...Мама слегла, надо звонить дяде Шуре, брату папы...И папиному начальнику...
- Кому, кому? - в лице Одинца что-то изменилось, что-то смутное мелькнуло и исчезло в обычной беззаботности.
Но девушка от ответа уклонилась.
- Извините. Я сейчас открою ворота.
Они въехали во двор и вынесли из машины ковер с телом Таллера. Девушка сбегала домой и вернулась с ключами от гаража. Она вновь навзрыд заплакала.
