Фридрих Незнанский - Считалка для утопленниц
Сантехник сидел на солнышке возле приземистого здания на самодельной лавке. Сергей и Степан представились, и он в недоумении посмотрел на них.
– С Ермиловым общались? – сразу приступил к делу Сергей.
– Мало, – пожал тот плечами. – Он все молчал, ни с кем дружбу не водил. Скучный человек. С ним даже не выпить. Говорил, язва у него.
– Но ведь чем-то он занимался в свободное время.
– Черт его знает. В комнате своей сидел. А в выходные гитару брал и уходил. Куда, не знаю.
– В Москву ездил?
– А черт его знает. – Сантехник вытащил мятую коробку с сигаретами и достал одну. Закурил и выпустил дым красивым колечком. Задумчиво проследил за ним взглядом.
– Вы тоже не очень многословны, – упрекнул его Сергей.
– А что говорить? Было бы что… Короче, я не знаю, что он там натворил, раз вы приехали. Но скажу вам: Ермилов – скрытный человек. Что неправильно. Работаешь с людьми – не пренебрегай.
– Чем?
– Просто – не пренебрегай.
Сделав такое философское заключение, сантехник встал со скамейки.
– Пойду, – объявил он. – На кухне засор в трубе, нужно устранить.
– Не знаете, мотоцикл у него был?
– А черт его знает, – последовал привычный ответ.
– Ну как же? Разве вы не видели?
– Не-а…
– А в какой он жил комнате?
– Да в том здании, – махнул рукой сантехник. – Только в его комнате уже новый электрик живет. Хоть этот нормальный. И поговорить с ним можно, и выпить.
Сантехник вразвалочку ушел, а Сергей покрутил головой.
– Какой-то неандерталец. Слова не добьешься.
– Кажется, он под кайфом, – заметила Нина.
– А черт его знает! – ответил Степан, и все рассмеялись.
– Пошли в столовую, – неожиданно предложила Нина. – Он же приходил обедать. Расспросим официанток. Они обычно все подмечают. Это у них профессиональное.
– Действительно, – обрадовался свежей идее Сергей.
Официантки собрались в столовой за угловым столом и вели ленивую беседу, пользуясь перерывом между обедом и ужином. Сергей весело поздоровался с ними, и женщины оживились. Он показал фотографию Ермилова, и все поскучнели.
– Уехал он, – сказала одна из них. – Скучный такой мужик, молчаливый. Мы, персонал, обычно по вечерам держимся вместе, чтобы веселее было. А этот все один да один. На выходные куда-то уходил.
– А мотоцикл у него был?
– Я не видела. Девочки, кто-нибудь видел?
– Нет, – дружно ответили девочки, которым навскидку было от восемнадцати до пятидесяти.
Нина огорченно вздохнула. Ее версия о том, что у убийцы был мотоцикл, трещала по швам.
– А зачем он вам? – спросила разбитная девица с пухлыми губами, которые казались еще больше из-за толстого слоя помады кровавого оттенка.
Сергей сделал многозначительную паузу, понизил голос и сказал:
– Он подозревается в убийстве.
Официантки ахнули. Степан подтолкнул Сергея в бок, но тот не реагировал.
– И он может вернуться. В интересах безопасности всех отдыхающих и вашей тоже постарайтесь вспомнить, было ли что-то в нем такое, что могло вас насторожить? Вы девушки наблюдательные, умные, уверен, что-то замечали, – решил польстить женщинам.
– У него была гитара, – сказала хрупкая девушка, – но я не слышала, чтобы он на ней играл. По выходным уходил с ней.
– Я его видела раза два на автобусной остановке, – вспомнила женщина средних лет с кокетливой заколкой в волосах в виде яркой бабочки.
– И куда этот автобус шел? Какой его маршрут?
– На станцию.
– Я его видела вчера, – сказала третья.
Сергей уставился на нее.
– Где?
– На станции. В девять часов вечера. Я провожала маму на электричку.
Нина выразительно посмотрела на Сергея.
– Он ждал электричку в сторону Москвы?
– Да. Он зашел в следующий вагон после маминого.
После плодотворной встречи следователи поехали на станцию. Кассир узнала Ермилова.
– Какая у вас хорошая память, – похвалил ее Сергей.
– Еще бы, он почти каждое воскресенье ездит в Москву, – ответила она.
– С гитарой?
– С гитарой.
Бурый, получив новую информацию, послал ее московским коллегам и попросил поделиться своей. Ответ пришел быстро. Потом уже вчетвером отмечали в календаре дни, когда произошли убийства девушек. Все они выпадали на выходные – и в Москве, и в их районе.
– Не слишком ли много совпадений? – спросил у всех Бурый.
– А мотоцикл? – продолжала цепляться за свою неубедительную версию Нина.
– С мотоциклом полная неясность.
– Но по времени вчера он успевал на станцию только на мотоцикле. Автобусы вечером ходят с большим перерывом. Мы смотрели расписание, – Нина оглянулась на Степана и Сергея за поддержкой.
– Да, точно, – поддержал ее Сергей.
– И где же мотоцикл? Ищите, а пока будем ждать результатов экспертиз.
Сергей развез Степана и Нину по домам. Степан подмигнул ему, когда выходил из машины, догадываясь, что неспроста напарник составил маршрут так, чтобы высадить его первым.
Но сидя рядом с Ниной, Сергей вдруг почувствовал робость. Одно дело шутить шутки с Ниной на работе, когда можно в любой момент смыться от ее строгого взгляда. Другое – вести романтическую беседу наедине с ней, с такой притихшей и серьезной. Не станешь ведь ни с того ни с сего намекать на то, как она ему нравится. А о чем еще говорить? Как назло, на ум не приходило никакой подходящей темы. А Нина и не собиралась приходить к нему на помощь.
– Знаешь, Сергей, что я думаю? – сказала она.
– Что?
– Если он приехал на станцию на мотоцикле, должен был оставить его где-то неподалеку. Иначе какой смысл его использовать?
– Хочешь, чтобы мы завтра отправились на его поиски? – воодушевился Сергей.
– Завтра еще нет смысла. Потому что нам нужно идентифицировать следы протекторов. А раньше вторника эксперты не обещали.
– Но мы можем пока хотя бы поспрашивать у людей, которые живут рядом. Ведь он может держать мотоцикл у кого-то во дворе, кто живет рядом со станцией.
– Наверное, нужно сначала доложить Бурому, – с сомнением в голосе проговорила Нина. Она беспокоилась, что Бурый будет недоволен ее чрезмерной активностью. Все-таки по должности она секретарь, а не следователь. Вдруг начальник решит, что она выскочка?
– Я доложу, – с готовностью предложил Сергей.
Когда Нина выходила из машины, она увидела в окне родителей. Они о чем-то переговаривались, и она знала, о чем. Вернее – о ком. Наверное, взвешивали, годится ли Сергей ей в женихи. И конечно, пришли к выводу, что нет. Вот взять бы им назло да и выйти за Сергея. А что? Тогда они отстали бы от нее навсегда. Хотя нет, все равно не оставили бы ее в покое. Нина представила, как мать переключилась бы на Сергея, упрекая его в том, что он недостаточно обеспечивает их дочь. Нет, ее родители – это ее крест, и придется его тянуть самой. Хотя, – она даже улыбнулась, – Сергей ей пока предложения не делал. Все-таки в скудности фантазии она себя упрекнуть не может. Иногда такое напридумывает, сама себе удивляется. Как говорится, сама придумала, сама себе и поверила.
Мать, конечно, сразу же стала приставать с расспросами. Но Нина коротко ответила, что не вправе разглашать служебные тайны.
– Тайны… – иронично усмехнулась мать. – Какие такие тайны может знать секретарь?
А это уже удар ниже пояса. Мать прекрасно знала, что Нина не сильно гордится своей должностью. Но пока о работе следователя приходится только мечтать. Пока… Нина была уверена, что рано или поздно она своего добьется.
Нина не стала отвечать матери, а просто пожала плечами. Чем меньше проявляешь эмоций, тем меньше у тебя уязвимых мест, – она давно усвоила это правило в отношениях с родителями.
Через час позвонил Сергей с приятной для нее новостью. Бурый разрешил Нине участвовать в опросе населения в районе станции. Похоже, эта новость оказалась приятной не только для Нины. В голосе Сергея она отчетливо услышала радостные нотки. «Точно влюбился», – подумала она. И это открытие почему-то вызвало у нее приятное ощущение.
19
Если бы Гринев знал, что его лучший кореш Митька такая скотина, он ни за что бы с ним не связался. Он всегда знал, что Клесов – мужик шебутной, но верил в мужскую дружбу. А теперь, после очной ставки Гринев стал вспоминать некоторые поступки Митьки и поражался себе – как же так? Как он раньше не понимал, что Клесов ради спасения собственной шкуры может предать корефана? Гринев тупо уставился на носки своих выходных туфель и вновь переживал минуты унижения и разочарования. Лицо все горело от гнева, в груди почти физически ощущался какой-то ком, который словно расплавленный свинец жег под ребрами на уровне желудка. «То ли это изжога от их мерзопакостной еды, то ли язва желудка появилась, то ли инфаркт приближается», – с тоской подумал Гринев, потому что с анатомией и физиологией человека был знаком весьма приблизительно, а из болезней знал только эти. Ну, и еще грипп.
