Андрей Константинов - Дело о взбесившемся враче
Я презрительно фыркнула.
— Я могу продать квартиру… и машину, — добавил он.
— Меня устроит сумма, которую вы недавно сняли со счета в «Кредит-Простор-банке», — сказала я.
— Это какая-то ошибка, — пробормотал Батманов, — у меня нет счета в этом банке или в каком бы то ни было еще. С 1998 года. Вы можете это проверить.
При упоминании о «Кредит-Простор-банке» ни один мускул не дрогнул на лице Вадима Германовича. Он продолжал жалко шмыгать носом, кутаясь в долгополое пальто.
— Сколько денег вы оставили своей бывшей жене Ларионовой? — спросил Зудинцев, уткнувшись в паспорт, как будто на этот вопрос его натолкнул штамп о разводе.
— Сто пятьдесят тысяч долларов, — еле слышно выдавил Батманов. — Но тогда были другие времена. Я мог себе это позволить… Сейчас я на мели.
И жена не дает мне в долг. Да и денег этих у нее больше нет… Она больная женщина — все растранжирила за один год. Недавно сама приходила ко мне — просила денег на ребенка. У нас дочка…
Я ей отдал шестьсот долларов — все, что у меня тогда было…
Зудинцев его отпустил. Он сказал, что двадцать лет проработал в органах и может отличить, когда человек врет, а когда нет. Зудинцев был убежден, что Батманов не врал. У меня было другое мнение, но… никаких доказательств, кроме собственных ощущений. А еще у меня было отвратительное настроение: поймав подонка с поличным, мы отпустили его на все четыре стороны. Чтобы в нашей операции приняли участие правоохранительные органы, нужно было получить высочайшее соизволение Обнорского. Но начальники, как и мужья, узнают обо всем последними.
***На следующий день я позвонила Юлии Львовне и сказала, что проведенные Агентством журналистских расследований оперативно-розыскные мероприятия опровергают факт хищения гражданином Батмановым средств с ее личного счета. Я нарочно говорила с ней сухо и сдержанно. Мне было неприятно признаваться в наших неудачах.
Юлия Львовна была изрядно пьяна, она так же, как и во время своего первого визита ко мне, истерично расхохоталась.
— Я так и знала, — говорила она, причем не мне, а кому-то, кто был с ней рядом. — От этих щелкоперов не будет никакого проку. Журналюги бездарные! Лучше бы я сразу наняла бульдога! Давно бы дело было сделано!
— Ну как? — спросил меня Родька, присутствовавший при разговоре.
— Может, Батманов и прав, — сказала я, пожав плечами, — она действительно с приветом. Во-первых, сейчас два часа дня, а она пьяна в стельку. Во-вторых, обозвала нас щелкоперами, а в-третьих, собирается нанимать кинолога с собаками.
Родька присвистнул и покрутил пальцем у виска.
Я была уверена, что на этом в истории Юлии Львовны Ларионовой будет поставлена точка, но ошиблась.
Вечером того же дня ко мне в кабинет зашел Зудинцев, весь день промышлявший в УБЭПе, и плотно прикрыл за собой дверь.
— Послушай, Марина, мне удалось кое-что узнать. Выявлены аналогичные случаи таинственных исчезновений денег со счетов. Вот, я выписал фамилии пострадавших. Первый случай произошел года два тому назад. Есть вероятность, что все это звенья одной цепи.
Я присела за стол и пробежала глазами список. В нем значилось пять фамилий.
— Михалыч! Но ведь здесь все женщины, — в восторге от собственной наблюдательности заметила я, но тут же осеклась. — Разве что вот эта фамилия…
Онупко… может принадлежать и мужчине тоже. А, Михалыч?
— Онупко — это мужчина, — подтвердил безжалостный Зудинцев. — Но…
— «Но»?
— Но — бывший. Незадолго до того, как у него пропали деньги, Онупко лег в клинику пластической хирургии и изменил пол.
Я всегда гордилась отличавшими меня умом и сообразительностью.
— Есть контакт, Михалыч! — заорала я, потому что меня осенило. — Скажи, а в УБЭПе еще не поняли, почему все пострадавшие — женщины или трансвеститы?
— Еще не поняли, — убежденно ответил Зудинцев.
— А ты, Михалыч, конечно же, понял?
Подполковник в отставке напрягся, силясь выдвинуть какую-нибудь удобоваримую версию, но вынужден был сдаться.
— Честно говоря, еще нет.
— А я знаю! Знаю! — Я заплясала по комнате. — Михалыч! Юлия Ларионова тоже недавно делала пластическую операцию — подтяжку.
— Черт побери! А в этом что-то есть, Агеева. Хотя, конечно, не факт…
— Еще какой факт! У меня тоже была кредитная карточка. — На всякий случай я использовала прошедшее время. — Чтобы с ее помощью получить деньги, мало засунуть ее в банкомат, надо еще набрать пин-код, определенный набор цифр. Как можно воспользоваться кредиткой, не зная их? Никак. Нужно выведать эти заветные цифры. И знаешь, Михалыч, как это можно сделать? Под наркозом. Пластические операции, за редким исключением, проходят под общим наркозом!
— Над этим надо подумать, Марина, — сказал Зудинцев. — Помню, подстрелили мы одного налетчика. Трое других ушли. Подстреленного отвезли в больницу, его там сразу на операционный стол — под нож, пулю извлекать.
Сейчас уже не вспомню, из какого места. Одному из оперов выдали белый халат и разрешили войти в операционную, когда пациенту давали наркоз. Пара вопросов под кайфом — и паренек сдал нам всех своих подельников с потрохами. Так что очень может быть. Но проверить не помешает.
Два дня Зудинцев на работе не появлялся. Он снова отправился в УБЭП для того, чтобы найти подтверждение или опровержение моей версии. На третий день с утра пораньше Михалыч пришел ко мне в кабинет, чтобы выразить свое восхищение. Я оказалась права: все пять женщин и существо по фамилии Онупко делали пластику. Причем в одной и той же клинике. Возглавлял ее Лазарь Моисеевич Гольцикер.
— А теперь приготовься к сенсации, Марина! Клиника открылась в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году и сначала называлась не «Ночи Клеопатры», а просто и буднично — ЗАО «Сатурн». Так вот, на этом первом этапе одним из ее учредителей значился Вадим Германович Батманов.
— Что ж ты, Жора, отпустил этого мерзавца? Впредь не будешь действовать по принципу: «Послушай женщину и сделай наоборот»? Я ведь тебе говорила, что Батманов замешан в этом деле.
— Ну, интуицию к делу не пришьешь. Фактов-то не было. А теперь, Марина Борисовна, — потупившись, сказал Зудинцев, — я должен тебя расстроить. Нас троих — тебя, Родиона и меня — вызывает на ковер Обнорский. Всыплет по первое число.
— За что? — спросила я, хотя примерно догадывалась, каков будет ответ.
— Видишь ли, когда все наши предположения подтвердились и народ в УБЭПе врубился и забегал, я пошел к Обнорскому и все ему рассказал. Ну а он, как обычно, вместо того, чтобы возложить лавровые венки на наши гениальные головы, разорался.
— Когда? — спросила я обреченно.
— Сейчас он в УБЭПе. А после обеда — готовься. Но крайним он считает меня, как старшего по званию. Помнишь, как говаривал незабвенный дон Карлсоне? «Женщины и дети могут быть беспечны, а мужчины — нет».
Подполковник Зудинцев кисло мне улыбнулся и пошел оповещать Родиона Каширина о предстоящем разносе.
***— Вы что, мать вашу, совсем обалдели? — Наш шеф никогда не изменял своим традициям — любую разборку с подчиненными он начинал именно с этой фразы. — С Агеевой мне все ясно, у нее борзометр давно зашкаливает. Но ты, Михалыч! Ты же опер, профессионал! Как ты мог играть в бирюльки с этими недоумками с филфака? Стажерку несовершеннолетнюю задействовали, в нимфетку обрядили: «Дяденька, а ты тетенькины деньги случайно не брал?» Позор! Расследователи хреновы!
Уволю к матери всех!
Минут через пятнадцать Обнорский выдохся и от сокрушительной части своего выступления перешел к созидательной. Из нее следовало, что руководство УБЭПа собирается отрабатывать выдвинутую сотрудниками «Золотой пули» версию. Но организованную преступную группу врачей, если таковая имеется, хотят брать с поличным.
— Поинтересовались, кстати, нет ли у нас еще одной стажерки, желающей поучаствовать в поимке Лазаря Моисеевича на живца, — ухмыльнулся Обнорский.
— Есть! — Я сделала шаг вперед и бесстрашно посмотрела в глаза шефу.
— Марина Борисовна, вы, наверное, не поняли. Им нужен человек, который ляжет под скальпель…
— Именно это я и собираюсь сделать. Кроме того, у меня есть кредитная карточка.
— Кредитку вам выдадут в УБЭПе.
Зачем рисковать своими сбережениями.
А вот лицом и полюбившимися нам морщинками (ну не гад ли?!) рискнуть придется…
***— Не надо так волноваться, голубушка, успокаивал меня Лазарь Моисеевич. — Золотое армирование — пустячная операция, в нашей клинике она отработана до мельчайших деталей. Я гарантирую вам потрясающий результат. У вас еще есть полчаса, успокойтесь, подумайте о чем-нибудь приятном — о море, о солнце, о красивых мужчинах.
— Я подумаю о Марлоне Брандо. Можно? — попыталась пошутить я.
