Светлана Алешина - Грех на душу
— Интересно, и о чем вы все-таки мечтали, Эдита Станиславовна? — спросила я.
Кавалова таинственно улыбнулась.
— О, у меня есть оригинальная идея, милочка! — сказала она проникновенно. — Я вернусь в Литву. Теперь это свободная страна, и там уважают богатых людей. У меня будет свой хутор. Но, знаете, не простой, а настоящее поместье! Где-нибудь на краю хвойного леса… Я заведу большое хозяйство. И еще буду много путешествовать. Поеду по Европе — Париж, Барселона, Венеция… Может быть, заведу себе молодого любовника, — хитро прищурилась она.
— Неужели у Адама Станиславовича было так много денег? — спросила я. — Но ведь вам еще нужно расплатиться со мной, с Бертольдовым…
— О, насчет Бертольдова не беспокойтесь, — сказала Кавалова. — Это не так обременительно, как кажется. Экстремалы так часто погибают! То парашют не раскрылся, то тормоза отказали… С Бертольдовым мы разберемся! Давайте лучше подумаем о нас с вами. Как видите, я была с вами предельно откровенной и рассчитываю на ваше ответное движение. Мы должны двигаться навстречу друг другу!
— Несомненно, — согласилась я. — До сих пор мы именно так и двигались, как мне кажется.
— Да, вы доставили нам массу хлопот! — призналась Кавалова. — Правда, муж сначала не принимал вас всерьез. Но я сразу поняла, что с вами нужно держать ухо востро. А уж когда вы похитили у меня фотографию из альбома — я поняла, что становится по-настоящему жарко!
— Неужели ваша девочка, Настя, была посвящена в ваши планы? — перебила ее я.
— Ну что вы! Как вы могли подумать! — с негодованием воскликнула Кавалова. — Это чистое, невинное дитя! Просто я строго предупредила ее, что она должна тут же сообщить мне о каждом, кто появится в квартире Игоря Николаевича…
— Понятно, — сказала я. — И когда вы узнали, что я появилась…
— Да, я поняла, что пора действовать, — просто сказала Кавалова. — Иначе вы бог знает чего натворите.
— Значит, вы платите мне за молчание? — задумчиво проговорила я. — Ну, а на тот случай, если я откажусь, у вас имеется план?
— Не хочу вас пугать, — заботливо сказала Эдита Станиславовна. — Но такой план есть. А в карьере места еще много…
— Но ведь может получиться так, что я сейчас дам согласие…
— А потом передумаете? — подхватила Кавалова. — Мы это предусмотрели. Мы лишим вас такой возможности. Вы должны будете написать расписку…
— Расписку? Какую расписку?
— Я все объясню, — сказала Эдита Станиславовна, поднимаясь. — Вы не могли бы принести листочек бумаги и ручку?
— Да, конечно, — сказала я. — Одну минуту…
Я побледнела. Внезапно у меня из головы вылетели и Эдита Станиславовна, и ее козни, и тот дьявольский договор, который она собиралась со мной заключить. Я вдруг поняла, что забыла выключить воду в ванной. Это была катастрофа. У меня не функционирует труба, которая ограничивает уровень воды, и поэтому нужно быть начеку, когда наполняешь ванну. Теперь там наверняка полкомнаты воды, и она продолжает прибывать. Сама ванная герметична, но стоит открыть дверь…
— Какая идиотка! — простонала я, бросаясь к ванной.
Добежать мне не удалось. Вдруг что-то обрушилось на меня сверху — тяжелое, как молот. Мне показалось, что голова моя лопнула, как мыльный пузырь, и я перестала существовать.
Глава XVIII
Первое, что я увидела, — белоснежную гладь укрывавшего меня одеяла. Но руки, вытянутые поверх этого одеяла, никак не могли быть моими — высохшие, бледные и неподвижные, как у покойника. К тому же в левую была вставлена толстенная стальная игла, перехваченная для надежности полоской лейкопластыря. От иглы вверх уходила прозрачная трубка, в которую что-то капало.
«Любопытно, чьи это руки», — тупо подумала я.
В голове у меня стоял непрекращающийся гул, точно на бойком перекрестке в час пик. И еще я физически ощущала каждый толчок крови в сосудах. В горле жгло и царапало, точно я наглоталась песку. Ужасно хотелось пить. Сейчас я, наверное, жизнь бы променяла на глоток воды.
Однако мысль о воде вызвала у меня тревожное чувство. С водой была связана какая-то опасность. Я никак не могла вспомнить, в чем дело, но от одного слова «вода» у меня начинало колотиться сердце.
Вообще думать — с этим у меня получалось плохо. Мое сознание словно распалось на отдельные фрагменты — в некоторых еще бурлила какая-то жизнь, но большинство превратилось в загадочные черные пятна. Это напоминало мне ситуацию с зависшим компьютером. Мне была нужна перегрузка, но некому было нажать на нужную кнопку.
Мне хотелось позвать кого-нибудь на помощь, но из моего пересохшего горла вырвался только стон — такой слабый, что я сама не была уверена, что слышала его.
Однако мои усилия не остались без внимания. Рядом произошло какое-то движение, пронесся ветерок с едва уловимым ароматом духов, и надо мной вдруг склонилось симпатичное серьезное личико медсестры. То, что это была именно медсестра, я все-таки сообразила и очень этому обрадовалась.
Девушка, склонившаяся надо мной, тоже, кажется, обрадовалась. Ее лицо просветлело, и она негромко сказала куда-то в сторону:
— Виталий Сергеевич! Бойкова пришла в себя! — Голос у нее был чистый и звонкий, с забавными капризными интонациями — наверное, в свободное от работы время она была ужасной кокеткой.
Мне захотелось рассмотреть девушку получше, но она вдруг исчезла, а на ее месте объявился мужчина лет под сорок — вероятно, тот самый Виталий Сергеевич — в белом халате и шапочке врача.
Он расположился по-хозяйски — придвинул стул и опустился на него, одновременно положив тяжелую ладонь на ту худую постороннюю руку, что лежала поверх одеяла. Рука все-таки оказалась моей собственной. Я слабо улыбнулась.
— Ну! Мы уже улыбаемся! — удовлетворенно прогудел Виталий Сергеевич, сам обнажая в улыбке два ряда великолепных сверкающих зубов, которыми можно было грызть орехи. — Вот и чудесно! Значит, будем поправляться!
— Доктор, а что со мной? — прошелестела я.
Виталий Сергеевич слегка поднял брови — его доброе полноватое лицо с ямочкой на подбородке приняло озабоченное выражение.
— А мы, что же, ничего не помним? — ласково спросил он и поспешно добавил: — Не нужно разговаривать! Если хотите сказать «да» — моргните один раз, если «нет» — два, договорились?
Я послушно моргнула и тут же сказала:
— Действительно, какой-то провал, доктор! Ни черта не могу вспомнить! В голове сплошной шум…
Виталий Сергеевич укоризненно развел руками.
— Ну вот! Мы же договорились! Так не пойдет, голубушка! Вам сейчас пока не следует напрягаться. Это совсем нежелательно.
— Да я и не напрягаюсь, — пробормотала я. — То есть ужасно напрягаюсь! А вспомнить ничего не могу!
— А может быть, и не нужно? — добродушно воркотнул доктор.
— Нужно, — возразила я. — Иначе я буду все время нервничать.
— Гм, — с сомнением произнес Виталий Сергеевич. — Нервничать не надо. Это вообще вредно — нервничать. Как народ говорит? Народ правильно говорит — все болезни от нервов! Покой! Покой прежде всего…
— Какой тут покой! — обиженно сказала я. — Теперь я вся издергаюсь…
— Ну, хорошо, а как вас зовут — вы помните? — с интересом спросил врач. — Адрес, где работаете, какой сейчас год?
— Да плевать, какой сейчас год! — с досадой ответила я. — Моя фамилия Бойкова… Но дело не в этом. Я почему-то с ужасом думаю про воду. Я что — утонула, доктор?
Виталий Сергеевич задумчиво потер подбородок.
— Нет, ну что вы! — рассудительно заметил он. — Довольно смелая мысль… Нет, у вас тяжелое сотрясение мозга. К сожалению, вы получили черепно-мозговую травму. Грубо говоря, вас ударили по голове чугунной гантелей. К счастью, удар пришелся немножко по касательной… Знаете, немножко левее — и результат мог быть очень плачевным. Можете считать, что вам повезло — костных повреждений, кажется, нет… Кровоизлияния тоже. Думаю, недельки через две встанете на ноги…
— Ничего себе! — потрясенно прошептала я. — Доктор, а кто меня? Гантелей?
Виталий Сергеевич выражением лица и жестами изобразил свою полнейшую некомпетентность в данном вопросе, насмешливо прибавил:
— Не могу знать! Какая-то женщина…
В голове у меня будто сверкнула молния.
— Все! — вскрикнула я. — Вспомнила!
Виталий Сергеевич с некоторой опаской посмотрел на меня и заметил:
— Вспомнили? Ну и чудненько… Значит, функции нашего мозга восстанавливаются благополучненько… Вот только подгонять себя не надо, не надо напрягаться…
Здесь на его лице вдруг нарисовался настоящий ужас, потому что я немедленно сделала попытку сесть. Виталий Сергеевич едва успел перехватить меня за плечи и зафиксировать в горизонтальном положении.
— Эт-то что такое! — строго прикрикнул он. — Чтобы больше такого не повторялось! Иначе я прикажу привязать вас к кровати! Только, понимаешь, очухаются и опять их на подвиги тянет… лежать!
