Илья Рясной - Пятая жертва
- Или человек сам причастен к этому, - закончил майор.
- Ни к чему я не причастен, - прошептал Валдаев. - Я ничего не делал. Какие доказательства, кроме ваших умозаключений? Что вы имеете, чтобы так вот подло изничтожать меня? Интуиция ваша чертова, которая ничего не стоит, да? За что все это мне?! За что. Господи?!
Ему казалось, что он громогласно кричит, этот крик сейчас разметает все вокруг, расколет стекла и стены. И сам испугался своего порыва. Но на самом деле он просто слабо выдавливал эти слова.
Витраж действительности снова начал колоться на отдельные фрагменты.
Валдаев сжал кулаки, закусил губу. Но на сей раз усилия не помогли. Все осыпалось.
Последнее, что он услышал, - отдаленный голос молодого оперативника:
- Вот поганка. Симулирует.
- Нет, - возразил майор Кучер. - Это взаправду. Слишком сильно мы его зажали. Давай "Скорую", а то глядишь...
И Валдаев отключился...
Часть третья
ДОМ, ГДЕ ВЫРЫВАЮТСЯ СЕРДЦА
Моторная лодка мчала вперед, зарываясь носом в волны и подпрыгивая на них. Вокруг расстилалась бескрайняя водная гладь. Небо было хмурым, тучи висели так низко, что казалось, до них можно дотянуться рукой. Лодка налетела на очередную волну. Валдаева тряхнуло и...
И он открыл глаза. Кончено, моторной лодки не было. Очнулся он на носилках в салоне машины. Здесь пахло лекарствами. Рядом сидела женщина в белом... В белом халате.
В голове звенело. В ней царила пустота. А вокруг было как-то ватно.
- Пришел в себя, - кивнула женщина в белом. Она завозилась. В ее руке возник стилетом одноразовый шприц. Он совсем не больно впился в предплечье. По телу Валдаева стал растекаться жар. И стало еще больше до фонаря.
Машину тряхнуло так, что у него лязгнули зубы. Валдаев застонал.
- Тихо, тихо, - женщина успокаивающе погладила его по плечу.
Все стало опять уплывать. Он провалился в забытье.
Очнулся он ночью. В окно светила полная, серебряная, как бы налившаяся силой выпуклая луна. Она выползала из-за труб дома напротив. Выползала быстро. Только что был виден лишь кусочек ее верхней части. И вот уже она поднялась над домом и карабкается выше и выше в небо, как сверкающий воздушный шар.
Валдаев испытывал такую слабость, что едва смог двинуться. Ему не хотелось вставать, шевелиться. Ему нравилось глядеть на взмывающую вверх луну.
Мысли текли вяло и были путаными. Он скосил глаза.
Увидел, что лежит в больничной палате, дверь со стеклом и через него из коридора падает тусклый свет. Палата была на четыре места - две койки были свободны, а на одной кто-то спал, причмокивая и посапывая.
Причмокивал этот некто сладко и заразительно, и Валдаева тоже потянуло в сон. На грани сна и реальности он решил было вспомнить, как попал сюда. И понял, что вспомнить это - проблем не будет. Ну а что потом? Вспоминать ничего не хотелось. Там, за дверцей забытья, притаился первобытный ужас, от которого он уехал на машине "Скорой" и возвращение в который его совершенно не радовало...
Проснулся он утром от тонкого позвякивания. Седая строгая медсестра разносила градусники и наблюдала, чтобы больные клали их под мышку. Следом за ней молоденькая, на вид не больше семнадцати, смазливая сестричка толкала перед собой столик на колесах с таблетками, склянками, мензурками.
Валдаев сделал попытку встать, но седой медсестрой она была пресечена на корню.
- Лежать, - прозвучало как приказ.
- Почему? - слабо произнес- Валдаев.
- Дня три-четыре, как пойдет, у вас постельный режим, - проинформировала медсестра.
- А что случилось?
- Вы немного устали. Вам надо отдохнуть, - увещевающе произнесла медсестра, взяла со столика мензурку, две таблетки и стакан воды. Приблизила мензурку к его губам. Он проглотил содержимое и закашлялся. Лекарство было горьким. Следом медсестра накормила его таблетками, дала запить и удалилась к следующему больному.
Валдаев прикрыл глаза. Мысли в его голове ворочались туго. Они бежали окольными путями. Ему неохота было думать о вчерашнем дне. Но против его воли картинка за картинкой в мозгу сложились воспоминания.
И привычный скользкий ужас заметался где-то в глубине его сознания. Он стремился вырваться наружу и пожрать все существо Валдаева, но это не удавалось. Видимо, пациента от души накачали медикаментами, эмоции померкли, отдалились. Да дело даже не в медикаментах. У него не было больше сил переживать. Эмоции в последние дни истощали его силы, отзывались физической болью. И это было счастье - равнодушие.
Через пятнадцать минут у него забрали градусник. Седая медсестра измерила ему давление и почему-то с осуждением отметила:
- В космос можно.
Валдаев в космос не собирался. Он опять провалился в полусон-полуявь, куда доносились голоса, шаги, смех, приглушенная музыка из радио. В больнице шла своя жизнь.
- Вставай, браток, еда приехала, - услышал Валдаев. Он приоткрыл глаза и увидел над собой крупного мужчину лет тридцати пяти в адидасовском спорткостюме. Мужчина держал в руках поднос, на котором была тарелка с пюре и сосиской, а также бутерброд с маслом и стакан какао.
Валдаев нехотя приподнялся. Присел. Каждое движение давалось с трудом.
- Спасибо, - прошептал он.
- Не за что. По-соседски, - мужчина кивнул на соседнюю койку. - Товарищи по несчастью.
Что-то смущало Валдаева в его соседе. Но думать об этом не хотелось. Думать не хотелось ни о чем.
- Алексей, - представился сосед.
- Валерий, - ответил Валдаев.
- Вот и познакомились.
Валдаев без всякой радости прожевал сосиску. Съел ложку пюре. Запил глотком казенного желто-коричневого какао с непременной пенкой. Пенки он не выносил, но сейчас проглотил ее без особых ощущений.
- Где вообще я? - спросил он.
- В двадцать восьмой больнице, - с готовностью пояснил сосед. - Отделение для таких, как мы.
- А какие мы?
- Жизнью пришибленные. Реактивное состояние.
- Это что, сумасшедший дом?
- Нет, что ты. Это его прихожая. Для тех, кто еще не созрел для полноценного дурдома, но уже чуток вышел из нормы.
- Ох, - простонал слабо Валдаев.
- Я тут уже три недели.
- Из-за чего?
- Ну, - Алексей замялся. - Знаешь, браток, как бывает. Заканчиваешь институт. Пашешь в "ящике", пополняешь государственные секреты. Потом все рушится, и ты со своими секретами на фиг никому не нужен. Но ты молодой, находишь силы, переквалифицируешься. Заводишь бизнес. Зарабатываешь деньги. Прогораешь. Но у тебя еще есть силы. Поэтому продаешь все, расплачиваешься с долгами. Устраиваешься в офис. Зарабатываешь не слишком, но по зеленой штуке в месяц выходит. Фирма валится. И ты в долгах как в шелках. Мыкаешься неделю без работы. Да тут еще жена уходит с каким-то горбоносым бабуином. И ты ощущаешь, что уже не такой молодой и не так полон сил. И смотришь на свое охотничье ружье и думаешь - вот оно, то, что тебе надо. Хороший заряд. И мысль эта становится все милее.
Он помолчал, поглядел на Валдаева, криво улыбнулся и продолжил:
- А потом однажды на людях у тебя начинается истерика. Ты как институтка грохаешься в обморок. Или совершаешь из ряда вон выходящий поступок. И люди понимают - ты уже не такой, как они сами. Ты уже не можешь держать все в себе. И тебя запирают сюда.
- Ужасно.
- Ничего ужасного. Весь ужас за этими стенами. Спасибо еще, пока финансируются такие заведения. Хуже остаться самим с собой, браток. Хуже... Когда остаешься только ты и твое официально зарегистрированное охотничье ружье...
Валдаев допил какао.
- Все, спасибо, - произнес слабо он, ставя стакан на поднос на тумбочке.
- Да не за что, - добродушно улыбнулся Алексей. Он взял поднос и ушел.
Валдаев понял, что его насторожило в соседе. Отстраненность во взгляде...
Это был приют уставших людей.
* * *
У невысокого, с богатой черной шевелюрой и густыми бровями заведующего отделением был вид довольного жизнью человека. Он излучал заразительный оптимизм, как присказку повторяя при осмотре "так-с, что у нас тут". При этом он потирал руки, будто они зябли.
В палате он появился после завтрака в сопровождении крупной румяной докторши в неестественно чистом, хрустящем накрахмаленном халате. И сразу принялся за Валдаева. Осматривал он его долго. Прищелкивал пальцами, заставлял доставать пальцем до уха, нагибаться. Смотрел зрачки. Валдаев выполнял все требования с вялой покорностью.
- Ну так-с, что у нас тут, - обернулся довольный собой и пациентом завотделением к докторше, которая держала в руках блокнот и авторучку. Конечно, нужно проводить исследования, но, судя по всему, органических изменений никаких. Налицо просто переутомление. И где вы у нас работаете? - обратился он к Валдаеву.
- Журналист.
- Криминальный?
- Нет. Пишу про аномальные явления.
- Э, дружок. Тут вообще до Белых Столбов рукой подать.
Писали бы о чем-то возвышенном. О литературе. О нравственности, семье.
