Алексей Макеев - Стальное перо
– Отвлечение, попытка сбить со следа, ложный след?
– Он не особенно скрывался, – подсказал Гуров. – Он даже такси заказал к их дому на Сущевской. Ну-ка, подумай и скажи мне, где сейчас Сорокин?
– В ее квартире! – догадался Крячко.
– Именно, – хмуро подтвердил Гуров. – И у него достаточно крепкие нервы, чтобы высчитать, сколько времени понадобится на розыск тела, на опознание, на решение вскрыть квартиру. Он намерен уйти чуть ли не за час до того, как мы вскроем квартиру. И сейчас он в уютном и надежном убежище, где у него есть все необходимое, включая и телевизор для просмотра новостей, и компьютер.
– И теперь мы на шаг впереди, – решительно отбросил окурок Крячко. – Сорокин ведь не знает, что мы нашли тело и все поняли уже сегодня! Он явно рассчитывает, что у него несколько дней в запасе. А еще он может полагать, что мы вообще не догадались о его связи с Коровиной.
– Убита профессионально, товарищ полковник, – раздался голос эксперта, который уже перевернул тело на живот и рассматривал рану на шее у самого основания черепа.
Гуров подошел и присел на корточки. Теперь он понял, что Сорокин убил женщину у края воды и сразу опустил тело туда, чтобы крови на берегу не было. На мелководье он набил одежду камнями и оттащил тело подальше от берега. Благо здесь не так глубоко. Вот поэтому рыбак и увидел кровь на воде ближе к берегу. Пять метров от берега, и кровь снесло бы дальше от берега течением.
– Вы уверены в профессионализме нанесшего удар? – спросил Гуров эксперта.
– Удар довольно точен, да и не стал бы бить ножом в эту точку дилетант. Смотрите, удар направлен на повреждение продолговатого мозга. А продолговатый мозг у человека является своеобразным центром жизненно важных функций. Это и управление дыханием, и работа сердечно-сосудистой системы. Зверь, а не человек. Она наверняка была еще жива, но обездвижена, когда он набивал ее камнями и тащил на глубину. Жуткая смерть! Понимать, что тебя убивают, и быть полностью обездвиженной!
– Стас! – позвал Гуров, глядя в начинающее темнеть лицо трупа и доставая из кармана платок с завернутой в него найденной сережкой. – Посмотри на правое ухо убитой. Видишь? Точно такая. Вот так, Стас! Свяжись с Белецким, пусть там повнимательнее наблюдают за квартирой Коровиной. И пусть подтягивает ОМОН. Мы с тобой выезжаем.
Гуров слушал переговоры оперативников, которые «вели» Сорокина. Буквально через тридцать минут после того, как Гуров и Крячко выехали из поселка Беседы, наблюдающие за квартирой Коровиной оперативники доложили, что в квартире кто-то есть. Мощная оптика уловила движение даже через зашторенные тонкой тканью окна. А еще через двадцать минут наблюдатели доложили, что Сорокин покинул подъезд.
– Это точно он, – докладывал наблюдатель. – Все характерные признаки видны. Только он… обрил голову и нацепил темные солнечные очки. Кстати, очки не мужские, видимо, воспользовался теми, что нашел в квартире. Думаю, он обязательно постарается изменить внешность в ближайшее время.
– Объект «вести», – приказал Гуров. – Брать только в случае возникновения опасности потери «объекта» или если поймете, что он почувствовал слежку. Где он сейчас?
– Движется в восточном направлении. Прошел мимо музея МВД, перебежал Селезневскую улицу.
– Стас, давай к Антроповскому пруду, – велел Гуров. – Там в сквере мы его и возьмем. Там не так много людей. А между жилыми домами опасно его брать. Черт, куда его несет? К Театру Советской Армии?
– А вдруг? – усмехнулся Крячко, не отрывая взгляда от дороги. – Может, он решил профессиональным гримом разжиться.
– Типун тебе на язык! Как он в театр попадет, в гримерку?
– А черт его знает! Лучше не рисковать!
Гуров и Крячко, бросив машину на тротуаре, быстрым шагом двинулись к пруду. Небольшой, почти круглой формы водоем среди высоких деревьев виднелся издалека. Обширное пространство вокруг пруда, именуемое Антроповским сквером, очерченное пешеходными дорожками, было практически пусто. Сорокина Гуров увидел издалека, узнав его по голому черепу и черным очкам, как его описал наблюдатель.
Сорокин нервничал, это ощущалось. Или Гурову просто так хотелось. Бывший спецназовец крутил головой то вправо, то влево и торопливо огибал пруд с противоположной стороны. Лев видел правее пруда троих оперативников, видел справа от себя микроавтобус, в котором подъехали омоновцы, видел тройку оперативников, идущих следом за Сорокиным.
И тут у «объекта» не выдержали нервы. Сорокин вдруг бросился бежать, огибая пруд с северной стороны. На плече у него висела небольшая черная сумка-планшет. И она, судя по тому, как оттягивался ремешок, была тяжелой. Оружие?
– Внимание, – прозвучал голос ведущего наблюдателя в эфире, – «объект» может направляться в сторону детского сада. Повторяю, не дать «объекту» приблизиться к детскому саду № 1387!
Гуров рванул из кобуры пистолет и побежал навстречу Сорокину. Крячко начал забирать чуть правее, отсекая преступника от направления на детский сад. Сорокин заметался, видя, сколько человек начинают его загонять и прижимать к пруду. И он, видимо, приняв какое-то решение, бросился вперед, на ходу расстегивая свою сумку и что-то пытаясь из нее достать. Если это оружие, то стрельбы не миновать, понял Лев, а успеть добежать до Сорокина шансов почти ни у кого нет. Ведь кто-нибудь обязательно не сдержится и выстрелит на поражение, ведь убьют же, с ожесточением думал он.
И в тот момент, когда черная сумка полетела в сторону, а в руке у Сорокина мелькнул тяжелый пистолет «стечкин», один из оперативников оказался на расстоянии не более пяти метров до «объекта». Ну же! Ну же! Гуров чуть ли не в голос повторял эти слова. Он видел, как молодой оперативник на ходу достает из-под куртки толстый стержень, как насаживает какую-то прямоугольную коробочку на его конец, как поднимает руку и целится в Сорокина.
Что-то там произошло, потому что Сорокин вдруг споткнулся. Он попытался поднять руку с пистолетом, но ее свело судорогой, и оружие вдруг выпало на землю. Сорокин выгнулся дугой, растопырив руки, и повалился на землю как куль. Гуров подбежал вторым, когда Крячко уже ногой отпихивал в сторону выпавший «стечкин» и наклонялся над лежавшим на земле Сорокиным. Бывший спецназовец смотрел на сыщика молча, с перекошенным лицом и пытался что-то сказать. Но из его рта вырывалось только нечленораздельное мычание.
– Что случилось? – подбежал Гуров к молодому оперативнику и тут все понял.
Это был мощный электрошокер, который с помощью одноразового картриджа-насадки выстреливал контакты на расстояние до пяти метров. Молодец, Белецкий, хорошо снабдил своих ребят для этой операции!
Они сидели в кабинете Белецкого полукругом. Сорокин со скованными за спиной руками сидел в середине кабинета на стуле. Один из оперативников стоял у окна, второй у двери. Даже со скованными за спиной руками бывший майор спецназа был все еще опасен. Хотя сейчас, кажется, он уже не помышлял о побеге. Что-то сломило его, вывело из равновесия, заставило метаться и психовать.
– Зачем вы убили Пашу Остапцева и Кехлера? – спросил Гуров.
– Я не убивал, – покачал головой Сорокин. – Это Котов, придурок!
– По вашему приказу?
– По своему, – зло прошипел арестованный. – Говорю же вам, что я тут ни при чем! Заставь дурака богу молиться…
– Ой ли, Сорокин? Нам хорошо известно, что вы неоднократно представлялись бизнесменам хозяином казино. А Ильину даже предлагали войти в долю для открытия новой сети в Москве и Питере. Не так?
– Понятно, – кивнул Сорокин. – Вот как вы близко подошли. Теперь понятно, почему все так… То-то я чувствую, что мне постоянно в затылок дышат, на пятки наступают. Как он мне все испортил…
– Давайте-ка все по порядку, Сорокин, – предложил Гуров. – От казино со времени его основания и вашей в нем работы и до момента убийства Марины Коровиной, тело которой вы пытались утопить в Москва-реке.
Сорокин поднял голову, пристально посмотрел Гурову в глаза и понимающе покивал, что-то прикидывая в голове.
– Ну, ясно, – заговорил он. – Кроме пожизненного, мне теперь ничего не светит. Если, конечно, за хорошее поведение лет через двадцать пять меня не помилуют. Доказательств у вас, наверное, будет достаточно. Плохо я вашу кухню знаю, видимо, много ошибок наделал. А что касается казино, так я там был просто управляющим поначалу. Я не сразу узнал, что Кехлер – немец, по паспорту Алекс Кехлер, он Алексеем представлялся. А сосватали меня ему все те же Ильин и Жидков. Через Котова, между прочим. Жадность меня одолела, все прикидывал, как Кехлера убрать грамотно, чтобы его в Россию больше не пускали или посадили тут, скажем, за наркотики. Пока прикидывал, Пашка Остапцев меня опередил, гаденыш.
