Колин Харрисон - Убийство со взломом
Маструд бросил трубку.
– Так на чем мы остановились? Вы не хотите расставаться. – Маструд дышал тяжело, с сопением, как это свойственно толстякам. – В общем, Питер, глядя на вас, видишь, что вы молоды, честолюбивы и, судя по всему, работаете сверх всякой меры – ведь этой манией страдает большинство двадцатипятилетних – двадцатишестилетних мальчишек, молодых юристов из Пенна, или Гарварда, или другого такого же чересчур престижного учебного заведения – лично я считаю, что Темпл и Вилланова поставляют нам специалистов ничуть не хуже, а даже и лучше: их выпускники надежнее и не такие заносчивые. Так или иначе, все вам, молодым да ранним, не терпится поскорее вскарабкаться вверх по служебной лестнице, и вы спешите, спешите к своей могиле. Каждый из вас полагает, что способен потягаться с системой рискнуть и выиграть поединок с жизнью на ее же условиях. Я сплошь и рядом слышу одну и ту же историю и даже могу воспроизвести с листа услышанное. Желаете? – Брови Маструда поползли вверх, как будто поднялся занавес: – «Я хочу оставаться в одиночестве, чтобы чувствовать себя свободным для жизни и для работы, и в то же время желаю прочности отношений. Я хочу жить вечно, не отказываясь в то же время от наркотиков и курения до потери сознания. Мне хочется детей, но так, чтобы они не мешали работать по двадцать часов в сутки. Хочу, чтоб мой партнер был изумителен в постели и в то же время не имел ни сторонних увлечений, ни тщеславия, ни всего того, что идет рука об руку с тщеславием. Хочу удовлетворять самые больные свои фантазии, питать самую темную сторону своей души, но так, чтобы окружающие считали меня самым нормальным и здравомыслящим из смертных. Хочу, чтобы у моей супруги была доходная профессия, чтобы она была успешной в своей карьере, но сумела бы в то же самое время родить мне целый выводок прелестных, умненьких и веселых ребятишек, и чтобы дома меня всегда ждал вкусный обед. Хочу сохранить свободу для новых встреч, чтобы иметь секс с кем и когда мне вздумается, но чтобы моя жена или мой спутник жизни хранили мне верность и я мог бы продолжать получать радость от секса с нею или с ним. Хочу ухитриться стариться, не теряя ни волос, ни гибкости членов. Хочу делать постыдные вещи, не чувствуя при этом стыда. Хочу заниматься творчеством или приносить пользу людям, не жертвуя при этом собой. Хочу заработать кучу денег, не брезгуя самыми грязными, самыми подлыми способами заработка. Хочу, чтоб мои подчиненные были прилежны и были мне верны и чтобы мое начальство хвалило меня за их успехи. Что же до престарелых родителей, то пусть они живут и будут здоровы и счастливы, но пусть они все же побыстрее закруглятся, чтобы можно было унаследовать их деньги. Я хочу, чтоб дети мои постоянно чувствовали родительскую любовь, но тратить время, помогая им с уроками, я все-таки не намерен…»
– Хорошо, я уже все себе уяснил! – раздраженно прервал его Питер.
– Развод бездетной пары – это еще цветочки по сравнению с разнообразием зла, какое можно причинить ближнему. Думаю, что вы, специализируясь по убийствам, знаете это не хуже меня. Я не устаю твердить одно: не получая желаемого, всегда помни о том нежелаемом, которого ты также не получаешь. Ну а теперь, возвращаясь к вашему случаю, выскажу предположение, что ваша жена умна и красноречива, так как обычно люди склонны, выбирая себе пару, останавливаться на равных себе по уму, богатству, образованию и т. д. Оба вы люди приятные и привлекательные. Никто у вас в доме не размахивает пистолетом и не грозит покончить жизнь самоубийством, счета вовремя оплачиваются, имеется подписка на пару каких-нибудь солидных изданий, вроде «Нью-Йоркера» или «Харперс мэгезин» – журналы, читать которые у вас не хватает времени. Я прав или ошибаюсь?
– Вы правы, – ответил Питер, которого этот психологический экскурс несколько обескуражил.
– Ясно… и это означает, что вы могли попытаться прояснить ситуацию, выговорившись на консультации у психоаналитика. Позволить себе подобную консультацию вы можете, а жена как раз и занимается чем-то подобным, не правда ли?
– Двойная консультация с записью, анализ личности. Восемьдесят долларов в час. Услуга дорогая и себя не оправдывает. – Дженис настояла на подобной терапии. Он попытался быть максимально искренним, чистосердечным и слушать все, что говорилось. Он добросовестно перечислял свои грехи, подробно копался в своих недостатках перед абсолютно посторонними людьми. Он слушал, как четко и скрупулезно анализировала Дженис его неспособность понять ее и дать ей ощутить себя любимой. Во время ее речи консультанты понимающе кивали – в конце концов, все трое, она и двое консультантов, разговаривали на одном языке, используя одни и те же ключевые слова, а потом с тошнотворно добросовестной любезностью они осведомились о том, что он чувствует. Дураком – вот как он себя чувствовал за то, что позволял им лезть в его интимные дела и навязывать свое участие. Жаловаться на нее, даже с подсказки консультантов, он оказался совершенно неспособным. Просто сидел там, слушая тиканье часов, и не мог ни расплакаться, ни рассердиться, ни рассказать им, как ненавидит себя за то, что, по-видимому, доставлял ей столько страданий. Он поднял глаза на Маструда и увидел, что тот ждет от него ответа.
– Психоаналитики были вполне опытными, – сказал он. – Просто я не хотел общаться с ними.
– Если бы они были действительно опытными, – возразил Маструд, – то они помогли бы вам побыстрее развестись, вместо того чтобы стараться удержать вас вместе. – Маструд с сомнением разглядывал свой живот как какое-то ненужное дополнение. – В этом-то все и дело. А знаете, почему они так старались? Они хотели заставить вас подольше приходить к ним. Ведь все это копание в психике превратилось в форму национального бизнеса и…
Питер выразил желание перевести разговор на другую тему.
– Хорошо, хорошо. – Маструд быстро кивнул и проверил кофейную чашечку на предмет последнего глотка. – Я просто попытался открыть вам глаза. Ведь я провел тысячи четыре-пять бракоразводных дел. – Он ткнул пальцем в сторону лежавших на столе толстых папок. – Как это ни трудно, но вам, Питер, надо избавиться от иллюзий. Ваша красотка жена хочет развода, и, как ни крути, вам придется пойти ей навстречу, что в конечном счете и принесет вам облегчение. Сделайте это – и гора с плеч. Думаю, для вас это первый существенный удар в жизни. И разумные рассуждения тут не помогут. Вспомните Паскаля: «Сердце обладает собственным разумом, превыше того, которым мыслим мы». Возможно, любовь проще, чем нам это кажется. Возможно, она состоит из флюидов, испускаемых телом и бессознательно улавливаемых и впитываемых. Возможно, она обладает и известным чувством юмора. Но одно скажу: дело не в деньгах, не в сексе, не в детях. Не знаю, что расстроило ваш брак. В мои обязанности не входит это знать. А вот вам предстоит это выяснить. И послушай меня, сынок. То, что я скажу, этому научиться нельзя, это надо узнать на собственной шкуре. Вы еще отыщете кого-то, кого полюбите всей душой и с кем у вас все получится. И не думайте, что годы, которые вы провели, расследуя убийства, полностью лишили вас наивности. – Маструд упреждающе поднял вверх указательный палец. – Вы можете все еще наивно верить в то, что любовь преодолевает все препятствия. Часто люди самые искушенные, самые большие скептики оказываются самыми большими идеалистами, а многое вокруг нас вызывает скепсис. Общество, в котором мы живем, стало воплощением всего самого ненавистного.
Питер чувствовал себя так, как, бывало, в школе, когда игрок команды противника бьет тебя сильным ударом под дых и у тебя перехватывает дыхание, но от такого удара ты, взбешенный, лишь мобилизуешься и чувствуешь прилив сил. Он отдавал должное жесткой откровенности Маструда – она была действенной и вызывалась самыми добрыми намерениями. Но согласиться с тем, что говорил Маструд, он не мог.
– Я понимаю вас, – сказал Питер, – но тем не менее попросил бы вас не спешить. Потяните с этим делом, пусть затеряются какие-нибудь документы, сделайте вид, что предстоит судебное разбирательство. Словом, придумайте что-нибудь.
– Не поможет.
– А вдруг поможет? Хочу, чтобы прошел шок. И возможно, дать ей почувствовать, что она скучает по мне.
– Не переоценивайте себя. И ее тоже.
– Не буду. Но и недооценивать себя не намерен, и область эта достаточно тонкая, чтобы вы могли быть тут судьей.
Маструд вздохнул, видимо раздосадованный такой капризностью молодежи.
– Хорошо. Я потяну. Это обойдется вам в некоторую дополнительную сумму, но, похоже, вас это особенно не смущает.
– Заплачу столько, сколько понадобится.
Они обсудили финансовые условия, и Питер выписал чек, нанесший смертельный удар всем его сбережениям.
– Знаете, я просто ожидаю от вас некоторой игры. Это ведь вполне возможно. Отправьте корреспонденцию в пятницу попозже, когда почта уже не вынимается до субботы и не доставляется до вторника. Сообщите ее адвокату, что я что-нибудь напутал, не собрал вовремя документы, да что угодно сообщите. Мне нужно время, чтобы с ней все уладить.
