Марина Серова - Пустячок, а приятно
— Ну, как дела у Бортникова? — бодро спросила я сразу же, как вошла в приемную.
Должиков уставился на меня удивленно и настороженно.
— Николая Пантелеймоновича мы, кажется, оставили вместе, — заметил он весьма агрессивно.
— А разве потом вы не встречались с ним для ободряющей беседы?
Должиков посмотрел на меня откровенно враждебно и ничего не ответил. Снова отвернувшись к окну, он спокойно докурил свою сигарету, потушил ее в пепельнице, потом только снова повернулся ко мне.
— Ладно, пойдемте поговорим, — он сделал приглашающий жест в сторону двери своего кабинета. — Ларик, — обратился адвокат к своей секретарше, — кто бы ни пришел, я занят.
Мы прошли в рабочий кабинет адвоката Должикова, оказавшийся небольшим, но уютным и со вкусом обставленным помещением, отчасти напоминающим жилую комнату в хорошей многокомнатной квартире. Судя по всему, кабинет Должикова с умыслом был сделан «под квартиру» — для того, чтобы клиенты чувствовали себя здесь раскованней и были больше расположены к откровенному рассказу о своих проблемах. Стены кабинета были сплошь уставлены шкафами с книгами, главным образом толстенными томами в твердом переплете и с золотым тиснением на корешках. Однако книги на полках стояли в столь образцовом порядке, что создавалось впечатление, будто их никогда не доставали оттуда и не открывали. Небольшой письменный стол возле окна, украшенный замысловатыми завитками, несомненно, антикварный, был заставлен разного рода безделушками, бронзовыми статуэтками, среди которых стояли старинного вида чернильница и пресс-папье — канцелярские аксессуары, которые, как известно, в настоящее время совершенно вышли из реального употребления. Эти весьма изящные и, наверное, дорогие предметы стояли на столе в столь удивительном порядке, что я совершенно была уверена: за письменным столом никто и никогда ничего не пишет.
И в самом деле, пригласив меня в свой кабинет, адвокат Должиков вовсе не уселся за этот стол, но жестом указал мне на одно из четырех глубоких домашних кресел, что находились на середине кабинета и занимали основную часть его пространства. Сам адвокат опустился в другое кресло прямо напротив меня. Некоторое время смотрел на меня изучающе и с чуть заметной иронической усмешкой на губах. Я пыталась по его лицу понять, что он про меня знает, а что нет, догадывается ли о том, что я знаю о его хобби в качестве гангстера, устраивающего разбойные нападения на квартиры беззащитных женщин.
— Красивая вы баба, однако, — сказал наконец Должиков, без стеснения раздевая меня взглядом.
— Вы это только сейчас разглядели?
Адвокат немного смущенно усмехнулся.
— Ну, в следственном изоляторе мне было не до того, чтобы вас рассматривать…
— Вы были так увлечены защитой вашего клиента от противоправных действий со стороны следственных органов, что и вовсе смотрели на меня только как на досадную помеху, не так ли?
— Вроде того, — Должиков на этот раз рассмеялся: смех у него был нехороший. Я бы даже сказала — отталкивающий.
Я решительно не могла по его поведению понять, знает ли адвокат о моей догадке или нет. В любом случае лучше всего было пока не открывать карт. Пусть бандюги сделают это первыми. Если захотят, конечно…
— Хотел бы я знать, — снова неторопливо заговорил Должиков, — зачем такая красивая женщина, как вы, лезет в эту грязную историю?
— Да вот, работа у меня такая — лазить во всякие истории, грязные и не очень.
— Опасная работа, — заметил Должиков.
— Ничего, мне нравится, — спокойно отвечала ему я.
Мы снова немного помолчали, выжидающе разглядывая друг друга.
— Ладно, оставим лирику, — он с решительным видом откинулся на спинку своего глубокого, покойного кресла, принял деловой вид. — Итак, Татьяна Александровна! Какова цель вашего визита ко мне?
— Узнать, как продвигается дело Бортникова, — глядя прямо ему в глаза, отвечала я.
— А почему вы за этим не обратились в милицию? — спросил Должиков. — У вас ведь там полно друзей. Почему же вы не спросили об этом того же подполковника Кирьянова, с которым у вас, как я понял, достаточно фамильярные отношения?
— Я спрашивала.
— И что же?
— Он рассказал мне все, что знает. Он, знаете ли, добрый, наш Киря…
Должиков снова усмехнулся, услышав, какой фамильярной кличкой называю я грозного подполковника милиции.
— Тогда что же вам нужно теперь от меня? — спросил адвокат.
— Мне захотелось услышать еще и вашу точку зрения.
На мгновение возникла пауза. Я заметила, что Должиков начал терять терпение, и из-под его маски внешне благодушного настроения стало проглядывать истинное его лицо — раздраженное и злое.
— Так, на кого вы теперь работаете? — довольно резко и агрессивно спросил он. — Ольховский мертв. А ведь это он был вашим клиентом, когда все началось? От него вы получили заказ на ваше дебильное расследование, от него вы узнали о существовании партии золота…
«Откуда, сучонок, это тебе известно?» — хотелось спросить мне. Впрочем, Должиков все равно не ответил бы.
— Да, Ольховский попросил меня найти чемоданчик с золотом, пропавший из кабинета его шефа, — сказала я.
— Разумеется, — Должиков и не собирался скрывать, что эта информация не является новой для него. — Ну, и как ваши успехи? Нашли вы чемоданчик?
— Нет, — пожимая плечами, отвечала я. — Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Должиков кивнул.
— Однако Ольховский теперь мертв, — сказал он.
— Верно…
— Тогда чего же ради вы теперь рыпаетесь?
Этот вполне резонный вопрос прозвучал так резко и неожиданно, что я немного опешила.
— Чего ради вы приходили в стоматологическую клинику, приставали там с вопросами к персоналу? А о чем вы расспрашивали покойного ныне зубного техника Перепелкина перед тем, как его убили? Ведь вы же оказались одной из последних, кто видел его живым!
— Однако вы хорошо осведомлены обо всех моих действиях, — спокойно заметила я. Должиков с досады поморщился.
— Чего ради вы пришли теперь ко мне? — продолжил он разговор тем же резким тоном. — Клиент ваш мертв, за всю вашу беготню вам никто не заплатит… — Адвокат нервно вздохнул. — Кстати, как вам Ольховский описывал тот чемоданчик? — спросил он как бы между прочим.
— Чемоданчик типа «дипломат», обитый коричневой кожей, заметно потертый в нескольких местах, — перечисляла я. — Особо прочный титановый корпус, секретные замки с цифровым кодом. Как видите — самое обычное описание… Но наверняка из-за этого чемоданчика Ольховского и убили…
— Возможно, — согласился Должиков. — А откуда этот «дипломат» выкрали у Ольховского? — как бы между прочим спросил он. — Из дома?
— Нет, из директорского сейфа, — невозмутимо отвечала я. — Бортников, уезжая в Германию, доверил Ольховскому хранящиеся в своем сейфе материальные ценности. Этот чемоданчик в том числе.
— А мой клиент уверяет, что никакого чемоданчика с золотом хранить Ольховскому он не поручал! — возбужденно воскликнул адвокат. — И что вообще Ольховскому на хранение он не доверял ничего, для него он простой работник клиники, не более того. И никаких документов о покупке золота он не подписывал. Так что как хотите, а по-моему, все это дело попахивает мистификацией!
— Ольховского убили, однако не мистифицированно, а вполне по-настоящему. И Перепелкина тоже. Спрашивается, ради чего?
Должиков не ответил, отвернулся, стал рассеянно глядеть в окно. На его правой руке, лежащей на подлокотнике кресла и заметно подрагивающей от нервного напряжения, виднелся шрам, тот самый, по которому я и опознала его.
— А вы уверены, что «дипломат» с золотом не миф? — вдруг резко обернувшись, спросил он. — Уверены, что он существует в действительности, этот «золотой чемоданчик»?
— Разумеется, — пожимая плечами, спокойно отвечала я. — Я его видела собственными глазами.
— Что-о? — Адвокат Должиков вытаращил на меня полные недоверия глаза и даже приподнялся в своем кресле.
— Ну да, — равнодушно и беспечно отвечала я. — Видела своими глазами. Если только в клинике не завелось два одинаковых чемоданчика…
— Но вы же сказали, что не нашли его!
— А я и не говорю, что он лежит у меня дома, — возразила я. — Чемоданчик, похожий на описанный Ольховским, я видела в кабинете Перепелкина, зубного техника клиники «Тан-мед». Он при мне вытащил его из сейфа, открыл, показал, дал пощупать слитки. Однако после его убийства этот чемоданчик бесследно исчез. Милиция обшарила весь кабинет, вскрыла сейф: пусто. Наверное, те, кто убил Перепелкина, и забрали «дипломат» с золотом.
— Да… — рассеянно пробормотал адвокат. — Конечно… Кто его убил, тот и забрал золото…
В сильном волнении Должиков вдруг вскочил и принялся было расхаживать по кабинету, бормоча себе под нос что-то маловразумительное. Однако пространства для прогулок между письменным столом и четырьмя креслами было явно недостаточно, и адвокат снова плюхнулся в кресло, продолжая рассеянно смотреть куда-то в стену. Про мое присутствие в кабинете, казалось, он позабыл вовсе.
