Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)
— Что коллекционирует этот… человек? — спросил Раков.
— Все! — воскликнул полковник. — В том и проблема — все подряд. С бессмысленной хищностью нувориша.
— Ладно… — лейтенант устало закрыл глаза. — Я так понимаю, что ваше предложение мы будем обсуждать после операции. Когда вы точно будете знать — инвалид я, или нет.
— Если ты согласен, можно и сейчас. Я абсолютно уверен в положительном результате операции, и поэтому взял с собой два постановления — на повышение лейтенанта Ракова в звании. И — перевод тебя в другой отдел.
— Повышение в звании? У меня теперь еще и слуховые галлюцинации… За что?
— Ну как же… — довольный произведенным эффектом полковник, прошелся перед кроватью, улыбаясь. — За успехи в борьбе с бандитизмом. Как-никак, а трое весьма нехороших граждан, двое из которых в момент убийства находились в розыске, убиты. Правда, при невыясненных обстоятельствах…
— Почему вы уверены, что операция поможет? — слабо улыбнулся в ответ Раков.
— Что, совсем не в курсе? Твоя теща оплатит самого дорогого нейрохирурга в мире.
— Лукреция?.. — удивился лейтенант.
— Я же говорил — ты всем нравишься.
Перед операцией Раков потребовал привести к нему жену. Он хотел попрощаться на всякий случай, заготовил целую речь, но…
Аглая вошла в палату стремительно, стала у кровати на колени и легла щекой на руку мужа.
— Аглая Добрынична, я хочу вам сказать… это важно. Не знаю, увижу ли вас еще. Вдруг, я ослепну…
— Это совсем не важно, — перебила Аглая. — Вы сможете меня ощупать в любое время, — улыбнулась она, сведя на нет серьезность момента.
— Или умру… — продолжил Раков уже без пафоса.
— Вы не умрете, потому что мама заплатила много денег доктору, который вскрывает черепа. Он все сделает аккуратно и правильно, — уверенно заявила Аглая.
— Что, очень много?
— Очень! — подалась к его лицу Аглая, понизив голос. — Тех, что лежат в сбербанке могло не хватить, поэтому я сразу предложила взять у меня из шкатулки. Мы взяли два камушка из яйца с птичкой, и Туся сказала, что такие камушки уговорят кого угодно.
— Яйцо в птичке… или птичка — в яйце… — пробормотал Раков, перебирая ее волосы. — С камушками…
— Птичка сверху. Она золотая, а яйцо зеленое и открывается.
— Что ты сказала?.. — прошептал изменившийся в лице Раков.
— Моя шкатулка, в которой я держу сокровища. Там было восемнадцать камушков. По одному на каждый день рождения, пока не стану совсем взрослой. А теперь — шестнадцать. Мне опять шестнадцать лет!
— Аглая, ты… вы говорили кому-нибудь об этом яйце? — взволнованно прошептал Раков. — Кому-нибудь постороннему?
— Мне нельзя разговаривать с посторонними, — строго заметила Аглая. — Но я написала письмо. Помните, вы еще в тот день возили меня и Нашу Ташу в город. Я заплатила за свет и газ, а потом на почте написала письмо.
— Письмо?.. Кому?!
— Моему отцу.
— И что вы написали?.. — затрясло Ракова.
— Я написала: — «Здравствуй, Добрыня. У тебя есть дочь, ей уже восемнадцать раз дарили по маленькому прозрачному камушку. Она хранит их в яйце. Яйцо стоит на подставке, оно открывается и очень красивое — зеленое с крошечной золотой птичкой наверху. Какого цвета твои глаза и волосы?» Наша Таша сказала добавить отчество — «Никитовичу», и фамилию — «Васнецову». Я до этого не знала, что у него такая фамилия.
— Адрес… какой? — прошептал Раков.
— Лаврушенский переулок, дом 10… — вспоминая, Аглая «писала» в воздухе пальцем. — «Отдел русской живописи Х — палочка — Х — века». Это Наша Таша сама написала, а я написала обратный адрес, который был у меня в паспорте на штампе.
— Вы когда-нибудь видели этого человека? В смысле — своего отца?
Аглая загадочно улыбнулась.
— Которого из трех? Недавно узнала от мамы, что Добрыня Никитич Васнецов — это псевдоним трех кандидатов на мое отцовство. Они с Нашей Ташей придумали так записать в свидетельстве о рождении. Чтобы не ставить прочерк, где указывается отец.
— Псевдоним?.. Что еще за ерунда?
— Это не ерунда. Вы видели картину «Три богатыря»?
— Аглая, умоляю, говорите по делу, я и так ничего не понимаю!
— В семьдесят шестом году моя мама занималась сексом с тремя мужчинами. А художник Васнецов описал в Добрыне Никитиче черты трех родственников — самого себя, дяди и брата. Знаете, сколько он работал над этой картиной? Семнадцать лет!
— О, господи, — простонал Раков. — Просто скажите, что вы знаете о человеке, которому написали письмо!
— Я и говорю. Человека с таким именем не существует. Это сборный образ. Как у художника Васнецова. Маму тогда любил дядя Паша, еще Крези-бой… — Аглая начала загибать пальцы, — и еще военный летчик, который стал предателем родины, когда угнал самолет на американскую базу в Японии. С тех пор она его не видела. Но он узнал о рождении дочери и смог передать средства на мое воспитание. Передал их… как это?.. Контра… бандой! Те самые камушки. Они давно у мамы, просто она отдавала их мне по одному в год. Дядя Паша сделал ей вечную розу, Крези-бой подарил кольцо с изумрудом, а военный летчик, наверное, продал самолет и…
— Аглая, давайте реально по фактам, ну какой еще самолет?..
— МИГ-25, — уверенно заявила Аглая. — Мама сказала, что для американцев в семьдесят шестом году это была бесценная вещь.
Раков посмотрел на нее диким взглядом, прокашлялся — горло пересохло, и заметил:
— Тогда получается, что Лукреция… ваша мама имела еще одного кандидата в отцы, который подарил ей шкатулку для камушков. Яйцо Фаберже, я имею в виду.
— Нет, яйцо дедушкино. Он давным-давно купил его в Америке у русского эмигранта. Правда, красивое слово — эм-м-ми-грант!
Раков взял руку жены и прижал к губам, закрыв глаза. Голова была тяжелой, мысли путались — приходилось тщательно обдумывать каждую фразу.
— Вы написали письмо псевдониму, — сказал он. — Зачем, если псевдонимы сами по себе не существуют?
— А кому мне было писать? Девушка, которая продала конверт, сказала, что письмо, отправленное по почте, обязательно найдет адресата. А если не найдет — вернется по обратному адресу.
— Аглая, пожалуйста, позовите сюда Лукрецию, — попросил Раков, с силой сжав ее пальцы.
— Мама разговаривает с этим важным доктором. Могу позвать Тусю, она тут, за дверью. Очень грустная. Почему-то уверена, что вы обязательно умрете. — Аглая оперлась в кровать локтями, приблизилась лицом к лицу мужа и доверительно прошептала ему в губы: — Она надела свое лучшее черное платье, вам понравится.
— Нет, только не Тусю!.. Приведите ко мне Лукрецию под любым предлогом.
Лукреция с порога осмотрела бледного зятя долгим изучающим взглядом и вздохнула.
— Давай без паники, — сказала она. — Все пройдет нормально.
— Вам вернули ваше оружие? — спросил Раков.
— Зачем тебе?
— Позвоните своим друзьям полковникам, пусть срочно найдут, кто из крупных предпринимателей коллекционирует яйца Фаберже. Пока они будут искать и думать, как выйти на этого человека и отговорить его от покупки зеленого яйца с золотой птичкой, переселитесь в квартиру и держите оборону. Квартира ваша укреплена лучше, чем дом в Усково, но парочка профессиональных охранников не помешает. Обещайте, что наймете двух охранников.
— Хочешь сказать, что эти трупы рядом со мной… — Лукреция, не сводя глаз с Антона, нащупала стул и села.
— Обещайте, что наймете сегодня же и профессионалов!..
— Ладно. С этим проблем не будет — мне помогут найти лучших. Ты перестань нервничать, а то…
— Отвечаю на ваш вопрос, — перебил Раков. Да. Им нужно было яйцо, и содержимое в придачу. Не вздумайте идти на переговоры о продаже. Вас обманут или убьют. Пусть полковники срочно ищут компромат на коллекционера и продумают стратегию переговоров, чтобы он вообще отказался от мысли купить именно это яйцо.
— Как ты узнал? — не может прийти в себя Лукреция.
— Попросите Аглаю зачитать письмо, которое они с Ладовой написали и отправили с почты. Если можно, не возвращайтесь сегодня в Усково.
— Да мы вообще-то из-за тебя уже третий день живем в Москве.
— Уж извините за беспокойство, Лукреция Даниловна.
— Постараюсь, Антон Макарович, — ехидно пообещала Смирновская, вставая. — Вот завтра увидимся, тогда и извиню.
— Буду жив, увидимся.
— Куда ты денешься за такие-то деньги!
Раков после ухода тещи закрыл глаза, тяжело дыша. Романтическое прощание с женой закончилось для него шоком. Он перенервничал и до сих пор никак не мог упорядочить в голове услышанное. Лейтенант постарался расслабиться, вытер простыней пот с лица и вздрогнул: в палату вошла Таисия в длинном облегающем платье. Ее голова была выбрита. Раков даже приподнялся, рассматривая, не померещилось ли ему. Нет, не померещилось — оранжевый ежик сантиметра в три. Черное платье усиливало прозрачную бледность кожи и зелень глаз. Таисия неуверенно направилась к нему. У лейтенанта сбилось дыхание, он изобразил улыбку и начал болтать, чтобы справиться с паникой.
