Владимир Рыжков - Срочно требуется лох
Из квартиры неслись крики отца:
- Мазила! Тебе заборы красить! Маляром бы записался, больше заработал! А на своих картинках и на похлебку не заработаешь!
Терентич произносил эти обидные слова отрывисто, хорошо поставленным командным голосом, словно отдавал приказания и был уверен, что именно так и надо делать и никак иначе.
- Ну, Илюха, такой подлости я от тебя не ожидал! - со злостью сказал обиженный художник, развернулся и быстро пошел вглубь квартиры. Закричал отцу, кипя злостью: - Сам ты деревенщина неотесанная! Три класса образования, а туда же, об искусстве разглагольствует! То же мне, ценитель нашелся! О печке, да о валенках разглагольствуй! Лапоть!
Илья побежал за ним со слабой надеждой предотвратить как-то конфликт.
- Что у вас тут происходит? Чего вы ругаетесь?
Серега отмахнулся от него, не в силах перенести нанесенное оскорбление.
- Да ничего! Навязал ты мне своего папашу! Тихий, смирный! Я тебе поверил, как дурак! Да он кому хочешь башку заморочит! Баба ему, понимаешь, улыбнулась!
- Какая ещё баба? - не понял Илья.
- Да вот эта! - Серега ткнул пальцем в ехидно ухмыляющуюся Джоконду. Забирай ты его отсюда ко всем чертям! И чтоб я его больше никогда не видел!
- Да я сам у тебя не останусь! - кричал Терентич. - Рембрандт хренов!
Он шумно протопал в прихожую, разбив что-то по дороге, схватил свою куртку с вешалки, вытолкал Илью на лестницу и захлопнул дверь. Быстро сбежал вниз, выскочил на улицу, отдышался, кипя от возмущения. Илья выскочил следом за ним из подъезда вне себя от злости.
- Что ты ему наговорил? - закричал он на отца. - Чего ты к нему прицепился? Рисует себе человек и рисует! Тебе какое дело? Нет, надо сунуть свой нос к нему за пазуху! Сидел бы в своей комнате и не вылезал! Когда нарисует, сам тебя позовет!
Отец уже успокоился, отвернулся и равнодушно смотрел куда-то в сторону, в пустоту двора, туда, где садилось солнце за высоченный панельный дом. Казалось, что он даже не слышит сына. Но он слышал. И посмотрел на него въедливыми колючими глазами сквозь седые лохматые брови. Буркнул себе под нос:
- А зачем зря краску переводить?
Доехав на метро, они отправились пешком к дому матери, благо идти было всего минут десять. Илья тащил отца за собой, схватив его двумя руками за локоть. Отец упирался, но все же шел за ним. Видно, понимал, что от судьбы не уйдешь. Если предназначено встретиться с ней, своей бывшей женой и матерью единственного сына, то так тому и быть. И никак избежать этого не удастся. Хотя и страшно не хотелось идти. Чувство вины, давней вины, оставило в душе свой неизгладимый след. А каяться Терентич не умел.
- Как ребенок, честное слово! - возмущался на всю улицу Илья. - Там подожжет, тут разобьет, здесь поссориться! Да тебя в приличный дом пускать нельзя! Приведешь куда-нибудь, так ты там обязательно всем жизнь испортишь!
- А ты не приводи, - обиженно ворчал отец. - Если стыдно, не показывай. Я подстраиваться под чужие интересы не умею. Не нравится, ну и до свиданья!
Илья остановился, подумал немного, чтобы такое сказать отцу пообидней, и закричал, махая руками и показывая направление, куда бы он с удовольствием отправил папаню, чтобы тот больше не путался под ногами.
- Ну и сиди себе в своей деревне! Я хотел тебя в общество вывести, чтоб ты совсем не зачах в одиночестве! Хотел, чтоб ты родных повидал. Пожил вместе с нами! А ты...
Илья отпустил его и, не оглядываясь, пошел вперед. Все, больше он с папашей разбираться не будет. Надоело! Хочет идти к матери, пусть идет. Не хочет, пусть валит к себе в деревню. У него, в конце концов, есть дела поважнее. Все, хватит!
Отец брел за ним, глядя себе под ноги, не отставая и не приближаясь.
- А я что? Мне и дома хорошо, - бубнил он. - Чего ты меня сюда привез? Я тебя просил?
Илья тормознул, круто развернулся, так что отец даже налетел на него.
- Ну и уезжай! - крикнул Илья - Посажу тебя в поезд и гудбай! Возись тут с тобой! У меня крупная сделка на носу, а из-за тебя все срывается! Сейчас отведу к матери, а дальше сам решай. Захочешь остаться, останешься. Не захочешь, я тебя не держу. Надоело с тобой нянчиться! Все, пришли!
Сын с трудом и бесконечными остановками дотащил отца до подъезда и хотел уже открыть дверь. Старик резко затормозил, отошел подальше, не решаясь заходить внутрь.
- Ну что опять? - занервничал Илья.
- Погоди, дай подумать, - замялся Терентич.
- Чего тут думать? Пошли и все! Вон, на четвертый этаж подняться!
- Да погоди ты! - отмахнулся отец. - Все бы тебе наскоком! Куда ты торопишься! Думаешь, если спешить, то все получится. Может и получится, только не то, что надо! Дай хоть с мыслями собраться!
Илья нервно заходил у двери, с трудом сдерживая подступающее раздражение.
- Собирайся, только побыстрее! У меня времени нет. Дело ждет.
- Подождет... - проворчал отец, подошел к входной двери, открыл её и скрылся в подъезде. Илья шагнул за ним в темноту.
Мать смотрела очередную серию бразильского сериала.
Обманутый бразильский муж, лежа в постели с любовницей, жаловался ей на свою неверную жену, которая завела себе любовника и проводила с ним слишком много времени. Любовница советовала бразильскому мужу этого дела так не оставлять, тем более что любовником его жены оказался её собственный муж. Ненависть к своим неверным супругам дошла до такой степени, что это мешало им заниматься тем делом, ради которого, собственно, они и собрались вместе под одеялом. Разобрав по косточкам недостойное поведение его жены и её мужа, они принялись строить коварный план мести.
Когда раздался звонок в дверь, мать продолжала внимательно слушать спор бразильских любовников. И только когда звонок повторился ещё раз, нехотя вылезла из кресла и пошла открывать. За дверью стоял Илья. У него была хмурая физиономия, и глаза горели недобрым огнем.
- Ой, Илюша, как ты неожиданно! - удивилась мать, как будто ожидала увидеть за дверью кого угодно, только не собственного сына.
- Я не один, - сказал Илья и повернул голову. - Ну, давай, выходи.
Из-за двери нерешительно, понуро опустив голову, словно провинившийся школьник, выплыл Терентич. Он исподлобья уставился на мать, не отводя глаз, сверкающих из-под густых бровей с торчащими в разные стороны седыми волосиками. Мать оглядела незваного гостя с головы до ног и перевела взгляд на сына.
- Кто это? - удивленно поинтересовалась она.
Терентич хмыкнул и недоуменно посмотрел на Илью, одним своим взглядом обвиняя его во всем: в том, что затащил сюда, в том, что мать не узнала его, и вообще в том, что привез в город, оторвав от важных дел в огороде.
- Все, я пошел, - хрипло сказал он и повернулся уходить.
- Да погоди ты! - Илья схватил его за руку.
- Ой, Господи! - спохватилась мать. - Коля!
Илья подтолкнул отца в прихожую, хотя тот упирался, как мог и хватался за косяк. С трудом закрыл входную дверь и прислонился к ней спиной, чтобы в случае чего предотвратить неожиданный побег. От отца можно было ожидать всего, чего угодно. Но, кажется, обошлось - его родители стояли неподвижно и удивленно смотрели друг на друга, пытаясь уловить знакомые черты.
- Как ты постарел, Коля, - наконец, сказала мать. - Я тебя даже не узнала.
- Ну, Маша, - замялся отец, - я тебя тоже с трудом...
- Сколько же лет прошло?
Терентич пожал плечами.
- Жизнь.
Илья посмотрел на часы. Радостная встреча родителей состоялась, ему здесь делать больше нечего. Не знакомить же их, в самом деле. Хотя, можно сказать, что они стали совершенно чужими людьми, и годы взяли свое. Прошли бы мимо друг друга на улице - не узнали бы. Значит, выходит, он их сейчас познакомил.
- Ну все, я побежал, - сказал он и повернулся к двери, чтобы уйти. - У меня дела. Вы уж тут сами как-нибудь...
- Ты что, уходишь? - обернулся отец. - Успеешь свои дела. Никуда не денутся.
Илья замялся. Но только на мгновение. Его звали великие дела, и не стоило их откладывать на потом. Все остальное - мелочи жизни. Не надо заостряться на мелочах, и дело пойдет как по маслу.
- Мне очень нужно. Человек ждет. Я вечером обязательно забегу.
- Неуважительно, - хмуро сказал отец. - Мы тебе кто? Знакомые, что ли! Останься...
- Ну, говорю же, вечером обязательно заскочу, - уверенно сказал Илья. - И вообще, не буду вам мешать. Посидите вдвоем, вспомните, как и что. Вам есть, о чем поговорить.
И он ушел. Конечно, хотелось остаться и поприсутствовать при встрече родителей, которые не виделись два десятка лет. Когда ещё такое произойдет? Но дело прежде всего, решил для себя Илья, и с этого решения его уже ничем не свернуть. Если он не провернет эту сделку, он перестанет себя уважать, он потеряет всякую надежду выбраться на поверхность из того гнилого болота, в котором он жил. Как он сам считал. А родители? Ну что ж, им будет проще объясниться между собой с глазу на глаз. Без лишних свидетелей. Даже если этот свидетель - сын. Может быть, это и к лучшему, что он ушел. Они побеседуют друг с другом спокойно, без ненужной суеты и расшаркивания. К тому же он не любил душещипательных сцен.
