Марина Крамер - Мэри, или Танцы на лезвии
И вот уже на пороге комнаты – Марго, раскрасневшаяся от мороза и подъема пешком по лестницам, с озабоченным лицом и распахнутыми зелеными глазами.
– Мэри! Господи, Мэри! – Она кинулась ко мне, обняла, и я, чуть охнув, охладила ее пыл:
– Осторожнее, дорогая, я в гипсе почти до пояса.
Марго перевела взгляд на мои ноги, и я откинула одеяло. Увидев гипс, она заплакала.
– Что он с тобой сделал, Мэри? Господи, ну за что, когда это все прекратится?
– Прекратится рано или поздно.
В дверях появился Нестеров:
– Завтракать давайте.
Но я, увлеченная беседой с Марго, только отмахнулась:
– Погоди ты с завтраком, дай поговорить! – И он вышел, закрыв дверь.
Марго тут же громким шепотом накинулась на меня:
– Ты что?! Зачем ты с ним так?
– Как? – переспросила я, закурив.
– Ну, нельзя ведь так грубо. Он тебя любит, Мэри, – по-настоящему любит, всю дорогу только о тебе...
– Это он может, – перебила я, абсолютно равнодушная к словесным излияниям Макса. – Но уже поздно. Я его любила – давно, раньше. А он своим недоверием все убил. И меня тоже. Все, Марго, проехали.
– Ну, как хочешь... Только не пожалела бы потом.
– Не пожалею. Я вообще ни о чем не жалею.
И поймала себя на том, что вру. Вру, как малолетняя девочка, уличенная в поедании конфет перед обедом. Я жалела о некоторых вещах... Но что-то внутри подсказывало, что, сколько бы я ни жалела об этом, случись момент – и я не исправила бы ничего, не изменилась бы, не поступила бы иначе.
Все три дня, что мы с Марго прожили у Нестерова, она уламывала меня пересмотреть свое отношение к нему. Меня это сперва удивляло, потом забавляло, а под конец разозлило, и я категорически велела ей больше не касаться этой темы. Марго надулась, но замолчала.
Максим же из кожи вон лез, чтобы произвести на Марго впечатление. Я опасалась, что он будет дичиться, но ошиблась: она привлекла его чисто по-женски, уж мне ли не знать, как Нестеров смотрел на понравившихся ему женщин...
Мы улетали вечерним рейсом. Максим отвез нас в аэропорт, дождался, пока пройдем регистрацию. Внезапно он взялся за поручни моего кресла, откатил меня в сторону, сел на корточки и, глядя мне в глаза снизу вверх, тихо проговорил:
– Маша... если тебе вдруг станет невыносимо там... ты позвони мне, я приеду и заберу тебя. Я записал свой номер в твой мобильный. Маша...
– Макс, не надо. В одно болото глупо лезть дважды. Мы уже никогда не сможем быть вместе, понимаешь? – Я неожиданно для себя всхлипнула и погладила его по щеке. – Мы можем быть счастливы какое-то время, а потом начнутся упреки. Старые обиды будут всплывать и покажутся в десять раз сильнее, какие-то мелочи разрастутся до размеров слона – зачем тебе это?
– А если я не могу без тебя?
– Ты жил без меня эти годы.
– Я делал вид, что счастлив. Что женат...
– Надеюсь, ты не делал вид, что ты отец? Почему ты не добьешься разрешения видеться с мальчиком? Ведь он твой сын, Макс. С детьми не разводятся.
Он грустно опустил голову в большой лохматой ушанке и стал похож на печального пса, брошенного хозяевами.
– Максим... ты сейчас пытаешься уцепиться за прошлое, а это неправильно. Надо будущим жить, ведь ты еще совсем молодой. Надо отсекать все, что было, – оно мешает двигаться дальше. А с ребенком реши – так нельзя.
– Ох, Маша, Маша... и вроде говоришь правильно, а все какие-то штампы у тебя вылетают, истины заезженные...
– Ну, извини – я банальна до ужаса. Спасибо тебе, Макс, за помощь. Если бы не ты...
– Да. Если бы не я.
Он поднялся и пошел к выходу, так и не сказав мне больше ничего. Обеспокоенная Марго, все это время стоявшая поодаль, бросилась ко мне:
– Что, Мэри?
Я улыбнулась и вытерла пальцами непрошеные слезинки, выкатившиеся из уголков глаз:
– А ничего. Ничего, Марго. Я перевернула еще одну страницу.
Едва перешагнув порог квартиры, Марго, закатив мою коляску в большую комнату, сразу кинулась в кухню и оттуда в спальню, как поисковая овчарка. У меня сразу сложилось впечатление, что она ищет что-то, ждет чего-то. На журнальном столике лежал белый конверт без надписи, я зачем-то взяла его и увидела на обратной стороне одно слово, написанное четким почерком, – «Марго».
Когда она вернулась, уже без шубы, в одном свитере и джинсах, я протянула конверт:
– Тут тебе письмо.
Марго выхватила конверт, быстро пробежала глазами листок, на котором тем же почерком, что и надпись на конверте, была написана всего одна фраза, и, вмиг сделавшись вялой и слабой, осела прямо на пол около колеса моей коляски.
– В чем дело?
Вместо ответа она протянула мне письмо. Разумеется, от Алекса. Разумеется, он снова исчез. Разумеется, причиной была я, хоть об этом там не было ни слова. Я никогда прежде не ненавидела кого-либо так сильно, как сейчас его.
– Почему ты не сказала мне, что вы снова вместе? – Я подняла глаза на Марго, но та покачала головой:
– Что это изменило бы?
– Все. Это изменило бы все. Марго, я сейчас позвоню Максиму, он прилетит и увезет меня.
– Ты сдурела?! – встряхнулась Марго. – Я никуда тебя не пущу.
– Но...
– А мне наплевать.
Марго встала, решительно стянула с меня шубу, легко подняла и уложила на диван:
– Господи, в тебе и веса-то нет, а я переживала. Все, ты отдохни, а я чайник поставлю.
Я закрыла глаза и начала придумывать план дальнейших действий. Еще там, дома, Марго рассказала мне жутчайшую историю о том, что я, оказывается, уже была мертва для Кости, когда летела в Москву, а затем домой. Мой муж заказал мою смерть – и я жива только по счастливой случайности, ибо заказ получил... Алекс. И карточка, отданная мне Алексом в аэропорту Цюриха, оказалась карточкой Кости – именно в сто пятьдесят тысяч евро оценил мою жизнь этот человек. Как удалось Алексу одурачить его, я не поняла, хотя видела, что Марго что-то скрывает. Мне удалось выудить у нее подробности. Мой отрезанный Алексом локон, даже мое кольцо с каплями крови на бриллианте – все, как выяснилось, сработало на версию о выполненном заказе. Но вот знакомством с Дмитрием я сама свела на нет все его усилия. А кто мог предвидеть, что этот толстый потный ублюдок кормится у моего мужа? И что, опознав меня, он немедленно сольет Косте столь ценную и явно недешевую информацию? Никто – даже всемогущий Алекс.
Я даже пошутила, узнав о происхождении денег, мол, а не возьмется ли Алекс за другой заказ – мой, но увидела ужас в глазах Марго и рассмеялась. Нет уж, эти деньги – определенно мои, и я использую их так, как считаю нужным. А Костю жизнь накажет.
Вечером мы с Марго сидели на диване при зажженных свечах и разговаривали. Вот тут я и посвятила подругу в свой план.
– Маргоша, а ты сильно цепляешься за Москву? – спросила я, покуривая и прихлебывая вишневый сок из высокого стакана.
Марго пожала плечами:
– Да в принципе нет. У меня тут, правда, родители, но у папы давно другая семья, а с мамой я не в великой дружбе. А что?
– А то. Если я предложу тебе уехать – ты согласишься?
– Уехать? – Выщипанные брови Марго чуть изогнулись. – Куда?
– Ну, не знаю... во Францию, например.
– Мэри, а яснее ты можешь излагать? Я очень устала за эти дни, соображаю не особо.
Я вздохнула и выложила ей то, о чем думала сегодня весь день с небольшим перерывом на сон.
– Марго, смотри. У меня есть деньги – сто пятьдесят тысяч Костиных... нет, моих, – решительно поправилась я под одобрительным взглядом подруги. – И еще есть кое-что на другой карточке, немного совсем, но тоже ведь деньги. Потом можно оформить на Макса мою квартиру – ну, дарственную там или как-то, у тебя ведь есть знакомые юристы?
– Есть, – откликнулась Марго, о чем-то думая. – И даже хорошие. Помогут.
– Во-от! – совсем воодушевилась я. – Макс продаст квартиру и перечислит деньги – это еще плюс.
– У меня квартира и машина, – вклинилась она. – И не сверкай глазами – я не буду содержанкой.
– Ой, батюшки, какие нежности! – рассмеялась я, взяв руку Марго. – Ну, это твое решение. Просто мне в этой стране можно жить только по фальшивым документам – я мертва. А вот тебе... и рубить все концы, Марго, думаю, не стоит.
– Мэри, ты не решала бы за меня, хорошо? – попросила она. – Я взрослая.
– У-тю-тю. – Мне всегда нравилось, когда Марго начинала отстаивать свою независимость и свою точку зрения, это ее оживляло. – Ну, хорошо. В итоге мы получим вполне достаточную сумму, чтобы купить дом.
Марго что-то прикинула в уме, посидела молча, а потом заявила:
– Хватит даже на приличный. И есть люди, которые помогут. И сделать это можно достаточно быстро. Но есть еще проблема – жить мы на что будем? Я здесь работу не могу найти, а ты еще и нездорова сейчас.
– Марго, у меня целы руки и голова. И в принципе...
– И в принципе ты вполне в состоянии написать еще книгу, – радостно закончила она, хотя я-то как раз не это имела в виду. Становиться писательницей я не собиралась, и уж тем более не собиралась делать это ради того, чтобы выживать во Франции.
