Б. Седов - Друг
Консьержка никогда не видела «двойки», потому что Таранов ставил ее во дворе соседнего дома. В 16.26 Таранов загнал машину во двор и сразу увидел «десятку» Палача.
Он проехал мимо. Он выглядел спокойным, но на самом деле понимал, что его снова – в который уже раз! – вычислили, что дом обложен и надо уходить.
– Что с тобой? – спросил Лешка. Он «десятку» прошлепал… Таранов выщелкнул в окно сигарету и объяснил… Лешка длинно выматерился и спросил:
– А как они нас нашли?
– Не знаю, – сказал Таранов. Все-таки он был диверсант, а не оперативник, не розыскник, и всех «маленьких хитростей» сыска не знал. Его учили жить на нелегальном положении, скрываться, заметать следы. Но в те годы, когда его учили, еще не было сотовой связи и, уж тем более, не было технологий розыска, построенных на особенностях этой связи.
– Что будем делать? – спросил Лешка. Таранов ответил:
– Подождем, пока стемнеет… тогда и спросим у этого самого Палача, как он нас нашел. Отсюда, Алексей, он никуда не денется. Он будет нас ждать.
Потом Таранов дважды объехал дом и вычислил еще две машины с бойцами Палача. А вот третью – «ГАЗель» с двумя боевиками – не засек.
До темноты Таранов и Лешка, чтобы не мозолить глаза во дворе, катались по городу. А когда солнце опустилось в залив и сумерки повисли над Васильевским, «двойка» с тонированными стеклами вернулась к дому Светланы Мюллер. Разведка показала, что все тачки были тут как тут, только поменялись местами да подтянулись поближе к подъезду.
– Все, – сказал Таранов, – я пошел. Ты страхуешь.
– А почему это я всегда страхую? – оскорбился Лешка.
– А потому, что я так решил, – жестко ответил Таранов. Потом чуть мягче добавил: – Пойми ты, Леха: Палач – мой. Это такое дело… в общем, это трудно объяснить.
– Я понял, – сказал Лешка. Таранов посмотрел на него и увидел в глазах неюношескую суровость… Темновато было в салоне, но он разглядел и глаза, и плотно сжатые губы, и прорезавшую лоб вертикальную морщинку. Он увидел мгновенное превращение из юноши в мужчину. В бойца… Ему уже доводилось видеть такое. Но это было в совершенно других условиях, в другой стране и, возможно, в другом мире.
– Я понял, – сказал Лешка, и Таранов увидел, что это так и есть. – Я понял. Иди, Таран. Это твое дело… Если что, я прикрою.
Лешка вытащил из-под сиденья «ТТ», передернул затвор. Таранов хотел было сказать, что, мол, не дури, положи пушку… но не сказал. А только кивнул головой: хорошо.
Он перегнулся, взял с заднего сиденья яркую аляповатую куртку турецкого пошива и идиотскую фуражечку, сплошь расшитую «золотом».
– Ну до чего же ты мэн крутой, – сказал Лешка, когда Таранов напялил на себя этот «прикид».
Таранов ухмыльнулся, движением фокусника извлек и раскрыл «оборотень»… спрятал в рукав… Ножом в сердце, сказал следователь Борисов. Один удар – и все!
… Таранов шел медленно, «нетрезво». В левой руке держал открытую бутылку пива, в правой – неприкуренную сигарету. Большим пальцем удерживал рукоятку «оборотня»… Пульс стучал за сотню. Это было неправильно, непрофессионально, но он очень долго ждал этой минуты. Того мгновения, когда он скажет: ну, здравствуй, Викт. Пал. Меня прислал Слава Мордвинов, которого ты убил на платформе Ручьи.
До «десятки» Палача было всего метров пятьдесят. Таранов шел медленно, «нетрезво». Он пытался настроить себя на работу. На то, что Палача нельзя убивать сразу. Что с ним нужно поработать. Он пытался настроить себя на допрос языка. Обычное дело – допрос языка!
Но ни хрена у него не получалось.
Может быть, не стоит? Может быть, отложить? Перенести на завтра? На послезавтра? – Нет. Нельзя откладывать. Когда еще сложатся такие, почти идеальные условия?… Все будет о’кей. Все будет тип-топ. Как у дедушки. И труп Палача ляжет на асфальт платформы Ручьи… Решено. Точка.
Таранов нетрезво шел мимо «десятки». Проходя мимо, качнулся, выронил бутылку и ухватился за ручку двери. Дверь была не заперта, что и требовалось доказать… Таранов резко рванул ее, распахнул. Глаза Палача встретились с глазами Таранова, и Палач все понял.
– Выходи, – тихо сказал Иван… В ту же секунду вспыхнули фары «ГАЗели», которая стояла в трех метрах за «десяткой». Одновременно откинулся брезентовый борт, и оттуда высунулся ствол. Что-то выкрикнул Палач, из «ГАЗели» тоже кричали. Прежде чем начали стрелять, Иван прыгнул на капот «десятки», прикрываясь, хотя бы временно, телом Палача.
Из «ГАЗели» выпрыгнул человек с помповым ружьем в руках. Таранов быстро скатился на другую сторону машины. Он уже понял, что нарвался. И, кажется, основательно… И тогда загремели выстрелы. Раз, другой, третий… Человек с ружьем стремительно бросился на землю. Таранов оглянулся, – Лешка Малков бежал прямо по газону и стрелял из «ТТ» в воздух. Стрелок на асфальте начал поднимать ружье.
– Ложись! – заорал Таранов. – Лешка, ложись!
Он прыгнул через капот обратно, успел ударить по стволу ногой в самый момент выстрела. Картечь пошла над асфальтом низко, рикошетируя от поребриков, вспарывая колеса припаркованных машин. Завыла сигнализация, откликнулась другая. Таранов ударил стрелка в голову, перекатился через тело, выхватил ружье. Снова бабахнул «ТТ», и вдруг бешено взревел на высоких оборотах двигатель «десятки». Таранов передернул цевье. Упруго выскочила гильза, дохнуло порохом. «Десятка» Палача резко рванула с места. Таранов выстрелил ей вслед, пробил левое заднее, снова передернул затвор и, опрокивнушись на спину, навел ружье на кабину «ГАЗели» – вкатил порцию картечи. Его слепили фары, он ничего не видел и стрелял наугад, «для профилактики», желая пресечь возможное нападение из «ГАЗели». Водительская дверь «ГАЗели» распахнулась, и на подножку встал человек. Несколько секунд он стоял, потом рухнул вниз.
… Палача гнал страх. Вообще-то он не был трусом, умел контролировать себя. Но внезапное превращение из охотника в дичь произвело шоковое впечатление. Внезапное появление Таранова, его дерзость, стрельба и непредсказуемость ситуации заставили Палача бежать.
Он давил на газ. В повороте автомобиль с пробитым колесом занесло, и «десятка» впечаталась боком в чью-то «вольво». «Вольво» возмущенно закричала, запульсировала габаритами. Палач рванул машину, зацепился задним бампером о фасонистый радиатор и оторвал бампер… В следующем повороте при выезде из двора на улицу Кораблестроителей его опять занесло, выбросило зад машины на газон. Выбираясь, Палач посмотрел назад и увидел «ГАЗель». Грузовичок светил одной правой фарой, брезент над кузовом надувался пузырем. Мгновенно, шестым чувством, Палач понял, что за рулем «ГАЗели» – Таранов. Убийца. Мститель.
* * *… Несколько секунд мертвый водитель «ГАЗели» стоял на подножке, потом рухнул вниз. Лешка с пистолетом в руке бежал по газону… а Палач уходил!
Матюгнувшись, Таранов прыгнул в «ГАЗель» – ключи были в замке. Он крутанул стартер, и движок завелся. Ногами Иван вышиб наружу издырявленный картечью триплекс. Закричал:
– Лешка, сюда! Быстро!
… Вслед за вихляющей задом «десяткой» «ГАЗель» выскочила на Кораблестроителей. Горели фонари, плыл по рельсам трамвай. Прыгая на трамвайных путях, «десятка» едва разминулась с трамваем, рыча двигателем, свернула на Одоевского и помчалась вдоль Смоленки. Одноглазая «ГАЗель» без лобового стекла, с развевающимся брезентовым тентом, летела вслед. Напротив Смоленского кладбища Таранов догнал «десятку» и резко вывернув руль, протаранил в левый борт. «Десятку» выбросило с дороги, она заскользила боком по спуску и рухнула в Смоленку.
Таранов затормозил, выпрыгнул из кабины и бегом спустился к воде. Вода выглядела черной, маслянистой, неживой… Машина Палача стояла, погрузившись по стекла, казалась пустой. Таранов, качая маятник, не спуская ствола помповухи с автомобиля, стремительно сбежал и прыгнул в воду. Сильным «штыковым» ударом он вдребезги разнес боковое стекло. Палач сидел внутри оглушенный, худо соображающий, безоружный. По лицу текла кровь.
– Выходи, – устало сказал Иван. – Приехали.
* * *После того, как Шахов получил информацию о происшедшем у дома Светланы Мюллер, он немедленно связался с неким бизнесменом по фамилии Николаев.
– Надо встретиться, Сергеич, – сказал Шахов. Любопытно, что позвонил бизнесмену директор «Анти-клуба» с уличного таксофона, а не с сотового.
– Как всегда? – спросил Николаев. Шахов ответил:
– Да.
И спустя час они встретились на съемной квартире недалеко от Московского вокзала, на Лиговке. Шахов коротко доложил о своих соображениях. Подводя итог, сказал:
– Значит, я не ошибся, когда провел его по категории «Л-1».
Николаев некоторое время молчал, обдумывал сказанное. Потом произнес:
