Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху
– Что такое с этими собаками? – рассмеялся Похъянен, когда Ребекка в сопровождении Щена снова вернулась в тепло. – Почему им обязательно надо отряхиваться рядом с человеком?
Наконец они напарились и не спеша побрели в сторону дома.
Мартинссон посмотрела на его узкую спину.
«Очень надеюсь, что ты снова придешь сюда попариться на Рождество, – думала она. – Доживи до того времени, пожалуйста». В тот момент, когда Похъянен положил руку на ручку двери, во двор въехал Карл фон Пост.
Выскочив из машины в одной рубашке, он ткнул пальцем в Ребекку и закричал:
– Черт бы тебя подрал, Мартинссон! Черт бы тебя подрал!
Ребекка не проронила ни слова. Молча опустила руки, так что они повисли вдоль боков. Снег ложился на ее волосы как липкая шапка. Похъянен уже поднялся на крыльцо, но балкон над ним плохо защищал от снега.
– Думаешь, я не понимаю, чем ты занимаешься? – продолжал орать фон Пост. – Ты знаешь, что мы взяли убийцу. Если не удастся найти улик, его осудят по косвенным доказательствам. А ты пытаешься все мне испортить, выдумывая альтернативные мотивы.
– Я не выдумываю никаких…
– Заткнись! Если будет хоть малейшее подозрение, что кто-то стремился убить всю ее семью – сына, старого отца, тогда черта с два удастся засадить Йокке Хэггрута, и ты это прекрасно знаешь. Ты готова отпустить на свободу убийцу, чтобы напакостить мне. Это просто… психоз какой-то. У тебя не в порядке с головой.
Фон Пост снова поднял указательный палец.
Похъянен сделал шаг вперед на непослушных ногах.
– Успокойся, парень. Зайди в дом, пропусти рюмашечку и послушай, что мы нашли. У нас нет тайн.
И Ребекка, и фон Пост уставились на Похъянена так, словно он предлагал им вступить в фиктивный брак или вместе спеть We Shall Overcome[32].
– У тебя точно не в порядке с головой! – прорычал фон Пост в ответ. – Ты думаешь, что сможешь посмеяться надо мной, Мартинссон, однако на этот раз тебя занесло совсем не в ту степь. Я лично знаю начальника отдела кадров в Национальной прокуратуре и расскажу ей, что ты представляешь угрозу безопасности расследования. Угрозу для самой себя. Все знают, что ты побывала в психушке. И во всей этой непростой ситуации ты на грани нервного срыва. Я боюсь, что ты можешь злоупотребить теми мерами принуждения, которые есть в арсенале прокурора. Так что отдел по внутренним делам отправит тебя на психиатрическую экспертизу. Все это – исключительно унизительная история. Немного инквизиции. А потом тебя переведут в такое место, где ты не сможешь навредить. Будешь заниматься обжалованием решений о штрафах за неправильную парковку или об отказе в выдаче разрешения на хранение оружия.
Он замолк, тяжело дыша, словно взбежал на гору.
Тут к нему, виляя хвостом, подбежал Щен и положил у ног районного прокурора шишку. Это была его роль в стае – разряжать обстановку. Выкопать шишку и предложить игру, когда начали сгущаться тучи. Он как ребенок с низким статусом, привыкший изображать клоуна в классе.
Фон Пост с ненавистью уставился на шишку. Затем замахал рукой, словно желая отогнать Щена. Пес взял шишку и приблизился к фон Посту. Посмотрел на него снизу вверх, ушки торчком, словно хотел сказать: «Она ведь совершенно неотразима, правда?» Похъянен издал короткий хриплый звук. Только человек, хорошо знавший его, догадался бы, что это смех.
– Да вы тут все с ума посходили! – выкрикнул фон Пост.
Он сел обратно в машину, даже не отряхнув снег, и унесся прочь.
– Каков! – прокаркал Похъянен, когда машина прокурора скрылась из виду.
Разжав ладонь, он позволил Щену положить в нее шишку. А затем бросил ее на несколько метров.
– Психопат чистейшей воды. Бедная общественность, когда такие люди борются с преступностью.
Ребекка смотрела на Щена, который кинулся за шишкой.
Она думала о фон Посте. У того было такое лицо, словно он готов был убить собаку.
– Собака, – проговорила Ребекка, когда они с Похъяненом вернулись в кухню и разожгли огонь в плите. – Собака Суль-Бритт Ууситало. Когда я читала протокол допроса, который проводила Анна-Мария с Маркусом, он ни словом не упомянул о ночи, когда произошло убийство. Словно не понимал, о чем она говорит. Но сказал, что их собака пропала.
– Серьезно?
С некоторым усилием Мартинссон вытащила телефон и позвонила Сиввингу. Старик ответил так быстро, словно сидел и ждал ее звонка. Ее охватили муки совести. Надо было и его пригласить в баню.
– Послушай, – проговорила она. – У Суль-Бритт Ууситало была собака. Ты помнишь, когда она пропала?
– Конечно, – ответил Сиввинг. – Суль-Бритт еще расклеивала объявления. Когда же это было? Меньше месяца назад. Я же тебе говорил – держи Веру на поводке. Такие есть люди! Некоторые водители специально сбивают собак, если им выпадет шанс.
– Спасибо, – прервала его Ребекка, – я позвоню тебе попозже.
– Ты выпила? Голос у тебя такой, как будто ты навеселе.
– Не-а, – ответила Ребекка и отключилась, прежде чем Сиввинг успел еще что-то сказать.
– Пропала около месяца назад, – сказала она Похъянену. – Если я планирую влезть кому-то в дом и убить его, я первым делом позабочусь, чтобы в доме не было собаки.
Похъянен кивнул.
– Ясное дело. Все эти бандитские группировки, которые за одну ночь обворовывают каждый дом на одной улице. Заходят, пока люди спят в своих постелях. Они всегда пропускают дома, где есть собака.
– Если это действительно сделал Йокке Хэггрут, – проговорила Ребекка. – Если это сделал он, то по крайней мере отнюдь не в приступе внезапной ярости.
На следующий день после случая с управляющим Фастом Элина приходит домой около трех часов. Щепка и Юхан Альбин сидят у стола. Жильцы еще на работе. Щепка кидает на Элину серьезный взгляд. Юхан Альбин смотрит в стол.
– Что? – восклицает Элина. – Что случилось?
Ее жених только качает головой, но Щепка рассказывает.
– Фаст уволил Юхана Альбина.
– Не уволил, – возражает Юхан Альбин.
– Ну да, он все-таки боится профсоюза. Рабочие недовольны, народ может всколыхнуться в любой момент. А Юхан Альбин очень популярен. Но Фаст перевел его на другую работу. Раньше он был грузчиком, получал шесть крон в час. А теперь Фаст поставил его на камнедробилку. Три кроны в час! На это едва можно прожить. А мы строили планы на будущее!
– Мальчик на побегушках. За такое они не желают хорошо платить. А Хейкки поставили чистить туалеты возле рабочей столовой.
Элина даже не в состоянии войти в кухню, она так и остается стоять на пороге.
Камнедробилка. Адская машина, которая крошит руду на мелкие камни. Хуже работы на шахте нет. Те, кто работает там, быстро теряют слух от страшного грохота гигантского винта, который дробит камни и выбрасывает их в вагонетки, стоящие внизу. К тому же это опасно. Рабочие ходят с железными шестами, чтобы выбивать ими блоки и камни, застревающие под винтом. Шест может застрять, затянуть своего хозяина в машину или сорваться и убить его. Все это может произойти менее чем за секунду.
– Прости, – шепчет она. – Это я виновата.
Юхан Альбин снова качает головой, но ни он, ни Щепка не возражают ей.
Лицо Щепки, всегда такое непоколебимо радостное, сейчас искажено тревогой. Она смотрит на Элину решительным взглядом.
– Ты должна поговорить с господином директором.
Элина бледнеет.
Щепка поднимается и подходит к ней. Поправляет на Элине шарф и гладит ее по щеке.
– Тебе ведь все равно нужно поговорить с ним. Разве не так? – произносит она тихо, быстро обводя взглядом грудь и живот Элины.
Молодая учительница молчаливо кивает. Само собой. Две женщины, спящие на одном диване, – какие у них могут быть тайны друг от друга?
– Тут нечего планировать или размышлять, – продолжает Щепка. – Он дома. Иди к нему.
«Что мне делать?» – думала Ребекка Мартинссон.
Похъянен и Щен заснули на диване в комнате. Огонь угас, последние поленья перемигивались в темноте красными огоньками.
Фон Посту удалось ее всерьез напугать. Мысль о том, что отдел по внутренним делам прокуратуры будет расследовать ее поведение, была для Ребекки невыносимой. Какой-нибудь заурядный троечник будет спрашивать ее, склонив голову набок: «Как ты себя чувствуешь, Ребекка?» И тут же будет сидеть какой-то замученный бедняга от профсоюза, призванный ее защищать. Никогда. Лучше уж прямо завтра уволиться.
А что она будет делать тогда? Все почему-то думают, что работа в адвокатском бюро в Стокгольме – прекрасный вариант. Монс тоже так считает.
«Но там я просто умру», – подумала она.
Ей противно было одно воспоминание о бюро. Постоянная гонка среди младших юристов, давление со стороны акционеров, унылые лица тех, у кого семья и дети и ни на что не хватает времени. Все там пребывают в таком ужасном душевном состоянии. Но приличный фасад – прежде всего. И деньги.
«Я хочу остаться здесь!» – горячо твердила про себя Ребекка.
