Елена Михалкова - Восемь бусин на тонкой ниточке
– Ты о чем? – поинтересовался Матвей.
Но даже его холодный тон уже не мог остановить Машу.
– Ты понимаешь, что произошло? – прошипела она. – Думаешь, это несчастная случайность, что Ева едва не умерла в чертовой бане? Ничего подобного! Кто-то закрыл вьюшку, и угарный газ пошел внутрь. Если бы на месте Евы оказалась Марфа Степановна, она уже была бы мертва! Потому что ей восемьдесят лет, а не сорок пять, и убийца принимал это в расчет! Что ты щуришься на меня?! Да, убийца! Марфа чудом осталась жива! Я до сих пор не могу понять, почему Ева пошла в баню вместо нее.
– Потому что они поменялись, – сказал Матвей, с интересом разглядывая Машу. Казалось, он видит ее впервые. – Ева попросилась идти тогда, когда баня будет самой жаркой, и тетушка уступила ей свою очередь. Марфа должна была пойти после нее.
– Ах, вот оно что…
Теперь Маше все стало ясно. Кто-то не знал о том, что очередность изменили. Этот кто-то пробрался в баню и закрыл задвижку, надеясь, что Марфа не обратит на нее внимания.
И умрет, отравившись угарным газом.
– Ваши игры в расследование чуть не довели человека до смерти, – бросила она. – А знаешь почему? Потому что тетя Марфа проговорилась за ужином! Упомянула про помин души невинно убиенного Марка. Я знакома с ней всего второй день, но ты-то ее любимый племянник! Ты должен был предусмотреть, что такое может случиться.
Машу выводил из себя его внимательный любопытный взгляд. И то, что в уголках его губ пряталась усмешка. Ей хотелось задеть Олейникова, выбить из равновесия, как тогда, когда она предположила, что он может быть убийцей Марка Освальда.
Но Матвей из себя не вышел. Вместо этого он озадаченно потер переносицу.
– Скажи, пожалуйста, – начал он, – ты в самом деле полагаешь, что два бокала вина довели тетушку до такого состояния, что она перестала себя контролировать? Хотя… ты ведь действительно не знаешь Марфу, как знают ее остальные. Но и они поверили.
Олейников не выглядел ни смущенным, ни раскаивающимся. Скорее удовлетворенным.
– Подожди-ка… – нахмурилась Маша, осмысливая его последние слова, – так Марфа притворялась?
Она вспомнила тетушку за ужином, как та покачивалась, хватаясь за стол… Определенно, для двух бокалов вина это было чересчур.
– Притворялась! – повторила Маша, прозревая. – Но… господи, зачем?! Она же спровоцировала убийцу…
Успенская оборвала фразу на полуслове.
Спровоцировала убийцу. Вот оно! Ну конечно!
Маша подняла на Матвея потемневшие глаза:
– Вы с ума сошли? – тихо спросила она. – На что ты ее подбил?
Матвей удивился:
– Подбил? Ты видела Марфу? Ты что, всерьез полагаешь, что ее можно на что-нибудь подбить? Она сама подобьет кого угодно! У нас не было другого способа выяснить, кто убийца. Только дать ему понять, что она знает о случившемся, знает о том, что Марк умер не своей смертью.
– О, прекрасно! – восхитилась Маша. – Для того чтобы восстановить справедливость, ты готов выставить родную тетушку в качестве приманки. Отчего же ты сам не выступил в этой роли, а? Тетей Марфой ты готов рискнуть, а своей драгоценной жизнью – нет?
Все-таки ей удалось стереть с его лица снисходительную ухмылку, которая так ее злила.
– Я никем не готов рисковать, – огрызнулся Матвей. – Марфой – в последнюю очередь. Но убийца скорее попробует устранить беспомощную старуху, чем тренированного мужчину. Он не станет нападать, потому что ему нельзя привлекать к себе внимание. Значит, каким путем он пойдет? Правильно, постарается имитировать несчастный случай. И, поверь мне, когда это случится, я буду рядом.
– Что-то я не заметила тебя возле бани, – съязвила Маша.
– Потому что Марфы там не было! Она оставалась на кухне все это время.
Маша опустилась в соседнее кресло. Мысль ее против воли заработала в другом направлении. На кухне… Возле камина сидели Коровкины и Борис. Выходит, их можно исключить из числа подозреваемых, ведь они знали, что Марфа в доме. Еву тоже исключаем. Кто остается?
– Только Иннокентий… – вслух пробормотала Маша.
Но Матвей покачал головой.
– Нет, не только. Я уже думал об этом. Во-первых, Марфа сидела на кухне тихо, как мышь. Никто не знал, что она там. Во-вторых, допустим, что вьюшку закрыл Борис. Даже если бы он понял, что в бане Ева, а не Марфа, неужели ты думаешь, что он помчался бы исправлять ошибку? Он продолжал бы разговор, как ни в чем не бывало.
Олейников поднялся из кресла и вразвалку подошел к окну. В его движениях была плавность хищника, готовящегося к нападению, упругость гепарда, готового в любое мгновение сорваться с места в погоню за добычей. Казалось поразительным, что этот массивный, тяжеловесный мужчина может так двигаться.
Матвей оглядел двор и повернулся к Маше:
– Покушение не помогло нам сократить круг подозреваемых. Но зато мы лучше смогли понять убийцу Марка.
– Что ты имеешь в виду?
– Смотри: Марфа произнесла «кодовую» фразу за ужином. Ее слова не могли не привлечь внимание убийцы. Я надеюсь, он (или она) догадался и о том, что потерянный на реке браслет был всего лишь уловкой, чтобы испытать силы пловцов. А для него это очень опасно. Это означает, что Марфа не просто знает о причине смерти Марка, но и пытается докопаться до истины.
Мы предполагали, что убийца начнет действовать на следующий день. А он принял решение молниеносно! Учел все обстоятельства, обернул их в свою пользу и устроил покушение. Причем такое, которое легко выдать за несчастный случай: подумаешь, старуха в склерозе слишком рано закрыла трубу! Уверен, что он даже отпечатков пальцев не оставил на этой задвижке. Умный, быстрый, решительный. И наглый – прошел в баню под носом у всех и вышел незаметно.
Маша примерила эту характеристику к каждому.
– Борис, – уверенно сказала она. – И еще Ева, но Ева отпадает. Она чуть не умерла.
– Чуть не считается, – рассеянно сказал Матвей, думая о своем. – Между прочим, отравление угарным газом очень легко имитировать. Ева могла упасть на пол за секунду до того, как ты выбила дверь.
– Я уверена, что она не притворялась, а действительно была без сознания, – возразила Маша. – Хорошо, Еву не вычеркиваем. Но Коровкины! Смешно предположить, что Гена способен кого-то убить. А его жена!
– Десять лет назад Марфе приспичило сварить настоящий бульон, – спокойно сказал Матвей. – И она купила в деревне курицу. Живую. Но выяснилось, что из нас из всех никто не рубил курице голову. Тогда Лена Коровкина взяла топорик и хладнокровно оттяпала бедной птице башку. Причем от поисков топорика до обезглавленного трупа прошло две минуты. Ты бы видела, как бесстрастно она отловила курицу и гильотинировала ее, словно заправский палач.
– Это еще ни о чем не говорит, – возразила Маша, но без особой убежденности в голосе. Она и сама чувствовала, что за флегматичностью Лены Коровкиной скрывается целеустремленный и довольно жесткий человек.
– Говорит, и еще как. А Генка в молодости был редким бабником.
– Гена? – не поверила Маша. – Коровкин?
– Да, Гена Коровкин. Он вызывает в женщинах материнские чувства. Так что нельзя исключать, что именно он был любовником Даши.
– В общем, пока мы топчемся на месте, – подытожила Маша, не замечая, что говорит «мы», хотя десять минут назад была готова растерзать Олейникова за преступное равнодушие.
– А по-моему, для двух дней расследования результат вполне приемлемый, – заметил Матвей. – Тетушка спровоцировала убийцу. Он боится, он торопится, а кто боится и торопится, тот совершает ошибки. Поверь мне, он оступится.
– Главное, чтобы до этого он никого не убил по ошибке, – пробормотала Маша.
Ни она, ни Матвей в эту секунду не догадывались, насколько пророческими окажутся ее слова.
Выйдя из библиотеки, Маша наткнулась на Иннокентия. Его хитрый и в то же время смущенный вид навел ее на мысль, что он пытался подслушивать. Анциферов согнулся в поясе, как официант, и, наклонившись к Машиному уху, доверительно шепнул:
– Не советую вам связываться с этим мизераблем. Беден, как церковная мышь, и к тому же авантюрист.
Маше было неприятно расспрашивать Анциферова, но она не удержалась:
– Почему авантюрист?
– А вы знаете, чем он занимается? Придумывает товары для путешественников. До сих пор! Вот уже десять лет! Какие-то нелепые глиняные кружки, ножи… Хочет делать бизнес, но выходит одна авантюра. Кажется, он весь в долгах…
Маша усомнилась в том, что Иннокентию известна правда о деятельности Олейникова. Меньше всего образ Матвея вязался у нее с глиняными кружками. Вот с ножами – еще куда ни шло…
– Такой молодой красивой женщине, как вы, ни в коем случае нельзя иметь с ним дело, – продолжал нашептывать Анциферов, плотоядно поглядывая на Машину шейку.
– Когда мне понадобятся советы, с кем иметь дело, я в первую очередь обращусь к вам, Иннокентий, – пообещала Маша.
Анциферов был глуп, но не настолько, чтобы не распознать издевку. Он пожал плечами:
