Алла Полянская - Тайны виртуальной жизни
– Никак.
Я развернулась и вышла. Хотят – пусть открывают сами, два идиота, а я не стану им помогать.
– Что это с ней?
Голос у Норда озадаченный, и я позлорадствовала: сейчас Билли-Рей расскажет ему, что болтун – находка для шпиона.
– Ничего, кроме того, что она разозлилась на тебя за то, что ты за секунду выболтал мне тайну, которую она тебе доверила. – Голос Билли-Рея насмешливый, но не по-доброму насмешливый. – Нордиш, тебе никогда не приходило в голову, что не нужно болтать обо всем, что ты видишь или узнаешь?
– Но разве… что за тайна, если…
– А она позволила тебе вот это все мне рассказать?
– Но раз мы все вместе…
– Это не значит, что доверенное тебе Паолой ты тут же должен доносить до широкой общественности. – Билли-Рей явно намерен прочитать глупому Норду лекцию об этике. – Вчера ты выболтал на Форуме, что она у тебя в квартире, – это закончилось плачевно, а хуже всего то, что ты и сам не знаешь, зачем огласил на весь Форум, что Паола с тобой. Или знаешь? А ведь знаешь, Норд. Ты хотел, чтобы остальные юзеры пару страниц советовали тебе, что надо сделать, и это произошло, и ты отшучивался, но был очень доволен собой – еще бы, ты в центре внимания! Сейчас ты запросто выболтал то, что тебе доверила Паола, даже не спросив ее, готова ли она доверить это мне. Ты просто вывалил все с ходу, я даже не спрашивал особо. Ты подумай об этом, Норд. Потому что если ты такой по жизни, то в ситуации, которая сложилась, ты очень ненадежный попутчик, и твоя привычка выбалтывать все, что тебе известно, может стоить нам всем очень дорого. И вообще так взрослые люди себя не ведут.
– Но я… – Норд совсем увял, я слышу. – Черт побери, ты прав. У меня это есть: начну болтать – и все выложу первому встречному, и сам не знаю зачем.
– Пора взрослеть, Нордиш. А устанавливать причинно-следственные связи и отвечать за последствия своих поступков – это оно и есть, взросление. – Билли-Рей прошелся по комнате. – Погоди, подам тебе бумаги. Сиди, разбирай, если интересно, – и думай.
Есть люди, не способные осознавать свои ошибки, и я надеюсь, что Норд не один из них. А мне надо сейчас решить, что делать с коробкой, потому что под диваном ей не место. Слишком ненадежный тайник, как ни крути.
– Сама покажешь или мне спрашивать? – Билли-Рей сел рядом. – Одни крайности: Норд свой поток сознания не контролирует, а из тебя клещами все тянуть надо, и то на детекторе лжи перепроверять правдивость информации.
– Я не…
– Не лги мне, Паола. – Билли-Рей смотрит на меня в упор. – В тайнике не было пыли, а за столько лет она должна была там скопиться. – А это значит, что тайник был полон, и ты это забрала оттуда не раньше чем вчера. Повторяю вопрос: что ты там обнаружила? И постарайся не лгать.
Я ненавижу, когда на меня давят, а он давит на меня постоянно, и я думаю, что это уже превращается в тенденцию, что мне совершенно не нравится. Пусть этой своей командует, с которой у него «более-менее сложилось».
– Паола, твои моральные терзания ужасны, но вопрос мой никуда не делся, так что давай, расскажи мне.
Похоже, он и здесь не оставил мне выбора.
– В трюмо было только то кольцо, что тебе показал Норд, и письма. А в секретере – вот это.
Я достаю из-под дивана коробку и вытряхиваю содержимое на простыни. Пусть смотрит, что ж теперь, раз у Норда недержание речи.
– Да…
Билли-Рей рассматривает каждую вещь, взвешивает на ладони, через карманную лупу разглядывает камни. Конечно, зрелище завораживающее – солнце как раз светит в комнату, и камешки блестят гораздо ярче, нежели в ту ночь, когда я нашла их.
– И то кольцо, что я видел у тебя, тоже отсюда?
– Ты же забрал все мои деньги, и я думала сдать его в ломбард, потому взяла. Оно небольшое совсем, я решила, что внимания оно не привлечет, не то что остальное. А потом я нашла заначку Тамилы Афанасьевны, и вопрос с ломбардом отпал.
– Если бы ты попыталась его продать и тебе попался знающий ювелир, тебе бы за этот камень башку оторвали. – Билли-Рей сгребает драгоценности обратно на кусок парчи, заворачивает и прячет в коробку. – Это отнесем в банк, нельзя таскать с собой несколько миллионов долларов. Я, конечно, не эксперт по цацкам, но, судя по форме, количеству и чистоте камней, это нечто уникальное. Потом выясним, кому они принадлежали, и…
– А какая разница кому? Билли, я собираюсь оставить их себе, они красивые.
– Ты и оставишь их себе, просто мне любопытно. – Билли-Рей подмигнул мне: – На самом деле тебе тоже любопытно, просто ты вредничаешь.
Нет, ну если в ситуации «болит все» и «доверять некому» мое поведение называется «вредничаешь», то значит, теперь я знаю, что чувствую, когда вредничаю.
Звук из прихожей свидетельствует о том, что кто-то открывает замок, и Билли-Рей уже у двери.
Нужно бы предупредить Норда, чтоб он не вздумал высунуться или позвать кого-то из нас, обнаружив нечто, по его мнению, любопытное, но, учитывая вчерашних визитеров, эта квартира совершенно не конспиративная. Проходной двор какой-то.
16
– Мы следили за квартирой, свет не горел.
Ну конечно, я же еще в первый вечер завесила окна одеялами, чтобы никто не увидел свет в комнатах.
– А почему сразу не зашли?
– Квартира была опечатана, думали дождаться, когда приедут вещи вывозить, и договориться с грузчиками.
Ну да, квартиру бы освободили от всего – прежде чем передали бы в распоряжение государства. Я не в курсе подробностей процедуры, но старую мебель бы точно вывезли. И у грузчиков можно было бы купить то, что приглянулось.
Они оба – чуть за тридцать, в потрепанных джинсах и китайских куртках, один уже начал лысеть. Смотрят на Билли-Рея, как на графа Дракулу, и тут я их понимаю. Шли в пустую квартиру, вскрыли замки – и на тебе, нарвались на комитет по встрече! Интересно, что они здесь искали? И отчего-то один из них кажется мне знакомым. Где я его видела?
– Что же мне с вами делать?
Билли-Рей смотрит на парней с нехорошей задумчивостью, и я понимаю, что он прикидывает, хватит ли на балконе места еще для двух трупов.
– Мы не… Милана, скажи ему!!!
Это лысоватый мне говорит, и я смотрю на него дура дурой, потому что он меня знает, точно знает, а я его – нет. Ну, просто кажется, что где-то видела.
– Очень хорошо. – Билли-Рей покосился на меня: – Ты его знаешь, Паола?
– Как будто где-то видела, но не помню где.
– Милана, ты сдурела на почве воздержания? – Парень явно не хочет завоевать мое расположение. – Я же Кирилл, твой кузен, мы с тобой у Карины на свадьбе виделись, помнишь? Отец мой тогда предложил тебе фату Каринкину надеть, а ты окрысилась на всех, хлопнула дверью и ушла, твои родители едва со стыда не сгорели. Ейный батя, дядя Андриан, и моя мать – родные брат и сестра.
Это он уже Билли-Рею говорит, и тот иронично выгнул бровь – ну, теперь он меня изведет насмешками. Но я же не виновата, что не помню свою родню, я их не видела много лет и видеть не желала.
– И что ты здесь делаешь, Кирилл?
– Так я… это…
Парень осекся и сейчас пытается придумать, что соврать, и Билли-Рей достал пистолет. Это возымело неожиданный эффект: и Кирилл, и его подельник сорвались с места и бросились на Билли-Рея с двух сторон. Но, во-первых, в кухне тесно, во-вторых, родственных чувств я к нему не питаю ни малейших, а потому я ставлю подножку новообретенному родственнику, и он, падая, смачно приложился об угол стола и сразу поскучнел, успокоился. А Билли-Рей хуком отправил в нокаут второго.
– Паола, у тебя мерзкие родственники.
– Как видишь.
Не все они мерзкие, а мои родители вообще хорошие, просто они меня не понимают и даже не пытаются, но это нормально, так чаще всего и бывает. Но конкретно этот – точно мерзкий, как и его папаша, муж моей тетки.
– Смотри-ка.
Билли-Рей подвинул ко мне изъятые из карманов взломщиков вещи, среди них – письмо в прозрачном пакете, написанное на пожелтевшей бумаге, почерк незнакомый, но подпись видна – М. Грабовский.
– Откуда это у твоего кузена?
– Понятия не имею. – Я смотрю на два неподвижных тела и думаю, что же делать. Если оставить в живых, этот Кирилл рано или поздно разболтает о моих приключениях родителям, и тогда мне обеспечены неприятности. Но убивать их вроде бы тоже не за что.
– А что написано?
– А вот слушай. – Билли-Рей осторожно вынимает письмо из пакета. – Похоже, он это пишет своей сожительнице.
«Дорогая Тамара, шлю тебе весточку, которая уже последняя. Все решено, и только с верным человеком я отправляю тебе это письмо. Многое хотелось бы сказать, но времени нет, а потому знай одно: я всегда любил тебя, и больше ничего не имеет значения. Береги детей, а с квартиры съезжай сегодня же, мой человек поможет тебе во всем, но обязательно сохрани мебель, что осталась от моей матери, – это детям наследство, сбереги его.
Тамара, тебе многое расскажут обо мне, и все это будет неправда, а правду ты знаешь.
