Зигзаг у дачи - Татьяна Витальевна Устинова
Я скинула шлепанцы и погрузила ступни в песок, одновременно сделав маленький глоток кофе. Песок холодил ступни, а кофе растекался по нёбу приятным теплом. Прекрасный контраст. Чуть впереди шумело море, здороваясь со мной пенными барашками волн. Манило подойти поближе, чтобы, как верный пес, лизнуть мне ноги, признаваясь в преданности.
Чего-чего, а преданности вокруг меня предостаточно. Всю неделю, пока будут длиться праздничные мероприятия, я проведу в окружении самых преданных и любящих людей: со мной тут Виталий, дочь, сын, сестра, ее муж и мой друг Таганцев, их дети Сенька и Настенька, мой начальник Анатолий Эммануилович Плевакин с женой Тамарой Тимофеевной, бывший помощник и нынешний коллега Дима с женой Женькой и дочкой Марусей, няня Мишки Анна Ивановна, надежная как скала.
Огорчало лишь отсутствие моей ближайшей подруги Машки, с которой вместе были пройдены огонь, вода и медные трубы. Хотя нет, испытание медными трубами мы как раз и не прошли. Машка не могла смириться с тем, что я вызвала не просто искренний интерес, а настоящую любовь у такого человека, как Виталий Миронов. Это мне очень деликатно попытался объяснить Дима, но я остановила его, потому что и сама знала, что Машка мне завидует.
Моя Машка. Лучшая подруга, с которой у нас никогда не было секретов друг от друга и с которой мы, бывало, делили последнюю курицу и банку тушенки. Мне было горько, но, как взрослый и умный человек, я понимала, что либо Машка в одиночку справится со снедающим ее деструктивным чувством, не делающим ей чести, и тогда все у нас будет по-прежнему, либо она даст разрушить наши отношения навсегда, а следом за этим неминуемо разрушится сама.
Если тебя изнутри пожирает демон и ты сдаешься под его напором, то он сожрет тебя до основания. Это давно известно. Я вздохнула и залпом допила кофе, отгоняя противные мысли. Сегодня им не было места в моей голове.
– Я пойду, – негромко сказала я морю. – Пожелай мне удачи!
– Щ-щ-щастья, щ-щ-щ-щастья, – прошипели волны.
Я вернулась к оставленной обуви, натянула ее на ноги, повернулась к замку, чтобы вернуться туда, принять душ и переодеться, и увидела Миронова. В свободных хлопковых штанах и расстегнутой рубахе белого цвета он стоял у края сосен и смотрел на меня. Пристально, не отрываясь. Когда я подошла ближе, притянул к себе и поцеловал. Легонько, в висок.
– Ты давно тут стоишь?
– Нет. Минут пять.
– А почему меня не окликнул?
– Во-первых, не хотел мешать. Мало ли о чем ты думаешь? Вдруг последний раз взвешиваешь, стоит ли тебе ввязываться в такое сомнительное предприятие, как брак со мной.
Я чуть отстранилась и посмотрела на него.
– Ты шутишь?
– Немного, – признался он. – А если честно, я просто любовался. Ты такая красивая на фоне моря. Хотя нет, ты на любом фоне красивая.
– Ты просто необъективно ко мне относишься.
– Абсолютно, – тут же согласился он. – Ну что, пойдем навстречу новой жизни?
– Не будет никакой новой жизни, – мягко улыбнулась я. – Будет все та же счастливая жизнь, в которой есть мы двое, а еще наш сын и другие близкие люди. И ничего не изменится от штампа в паспорте и обручальных колец на пальце.
– Для меня изменится, – серьезно проговорил Миронов.
В десять часов утра я, полностью готовая, уже входила в храм, расположенный неподалеку от замка. К алтарю меня вел Костя Таганцев, на правах единственного мужчины-родственника, мужа моей сестры. Обычно балагур и весельчак, Костя сейчас был непривычно серьезен, словно под грузом возложенной на него ответственности.
Сначала нас ждало обручение, которое теперь объединялось с последующим таинством венчания в единую службу. Мы с заметно волнующимся Мироновым встали в притворе храма, он справа, я слева, поскольку традиционно в церкви именно правая сторона, напротив иконы Спасителя в иконостасе, считается мужской, а левая, напротив образа Божьей Матери, женской.
Священник вручил нам горящие свечи, и я взяла свою чуть дрожащей левой рукой. Вокруг толпились люди. Не посторонние, хотя и их в храме было достаточно, его же не закроешь для прихожан, пусть даже среди них и есть доля праздных зевак. К счастью, мы с Виталием не были известными людьми, так что никакие вездесущие папарацци и журналисты нам не досаждали. Сашка, правда, собралась было вести стрим, но я категорически запретила ей это делать. Не хотела превращать столь важный для меня момент в шоу.
Нет, вокруг стояли наши близкие, а также друзья и коллеги Виталия, тоже прилетевшие в Калининград, чтобы разделить с ним радость сегодняшнего дня. Множество народа, огонь свечей и церковное пение вызывали в моей душе какую-то неведомую ранее торжественность и радость.
Наступил момент обмена кольцами. Испросив у Бога ниспослать жениху и невесте дар любви и единомыслия, священник возложил на правую руку каждого из нас кольцо.
– Обручается раб Божий Виталий рабе Божией Елене во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь, – услышала я. И дальше: – Обручается раба Божия Елена рабу Божию Виталию…
Вначале кольцо невесты надели жениху, потом мне – кольцо Виталия, а затем священник трижды поменял их в знак того, что в браке каждый из супругов передает власть над собой другому. Интересно, но раньше я даже никогда не думала о том, что обручальное кольцо – это просто перстень, который всегда был знаком именно власти.
Готовясь к свадьбе, я много читала о правилах и обычаях обряда, а потому знала, что раньше у невесты было серебряное кольцо, а у жениха золотое, что соответствовало словам апостола Павла, которые читаются на венчании, о том, что муж является главой жены, как Христос – Церкви, но вместе они составляют одно тело, один организм, причем навечно, о чем также говорят своей формой кольца. Теперь же оба кольца были одинаковыми, у нас – из белого золота. Виталий хотел, чтобы наши обручальные кольца украшали бриллианты, хотя бы по одному, но я запретила, считая, что лучше проявлять скромность. Мне вполне хватало и своего помолвочного кольца, на которое обращали внимание все без исключения.
Снять его я не могла из какого-то глупого суеверия, а потому, входя в зал судебных заседаний, всегда поворачивала камнем внутрь, все тем же бриллиантом, который периодически царапал мне ладонь.
В тот момент, когда гладкий прохладный ободок скользнул мне на палец, да так там и остался, я вдруг испытала ощущение полного единства со стоящим рядом Мироновым. Во мне окончательно окрепло убеждение, что Бог не просто соединил нас в качестве супругов, а доверил нас друг другу на всю оставшуюся нам на этой земле вечность.
Свои неожиданные эмоции я отмечала словно со стороны, чтобы как следует запомнить их, а потом обдумать и прочувствовать еще раз, закрепить в памяти навсегда. Священник совершил молитву, в которой пред Богом вспомнились многочисленные случаи из Священного Писания, когда возложение перстня являло надежный залог верности принятому решению, после чего мы прошли за ним в центр храма. Перед нами несли свечу, хор пел псалом, мы встали на расстеленное белое полотенце, которое, как и платье невесты, символизировало чистоту вступающих в брак.
Вспомнив, что официально я третья жена Миронова, что у меня есть дочь от другого мужчины, а у нас общий ребенок, я легонько вздохнула. Ну почему я не встретила этого человека в свои восемнадцать лет. Тогда все в моей жизни повернулось бы совсем иначе. Хотя тогда у меня не было бы Сашки. Да и вообще, ни одного дня из своей жизни, временами непростой, я не согласилась бы поменять. Все они были мои, до последней минутки.
Таинство продолжалось. Священник обернулся к нам лицом и начал произносить напутственное слово о тайне супружеской жизни и ее духовном смысле. Как сквозь сон я слушала советы о том, как сохранить и преумножить ту любовь, которая существовала между нами, в различных жизненных испытаниях, разумеется, неизбежных. Меньше всего сейчас мне хотелось думать об испытаниях.
– Имееши ли произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль взять себе в жену ту, которую перед собой
