Вячеслав Воронов - Скальпель
— На что мне решаться?
— Послезавтра сбор всех, кто прошел проверку. Хватит сопли жевать, пора действовать!
— И чем будут заниматься те, кто прошел проверку?
— Работы непочатый край, черт возьми!
— И какой же работы? А впрочем, понятно. Я бы не хотел…
Я осекся на полуслове, вспомнив о сыне. Но вернули же они его, в конце концов.
— Ну, слушай, после всего, чему ты научился…
— Это опять принуждение, опять твои штучки!
— Если кто тебя и принуждает, так это сама жизнь.
24
Странное чувство охватило меня после того, как я нажал кнопку отбоя на телефонной трубке. Неприятие действительности, тоска по чему-то утраченному навсегда, безысходность боролись с нараставшим подъемом, злорадным восторгом. Все это медленно, но уверенно сочилось из узкой щели, как земной гад выползает из норы с целью свершить свое черное дело. В таком возбужденном состоянии метнулся я взад-вперед по спальне, затем, вспомнив, что мой сын, похищенное дитя мое вернулось домой, пошел в гостиную.
— Что ты сразу за компьютер? Ты, может, есть хочешь?
— Нет, не хочу. Да и что там у нас?… Как всегда, какая-нибудь каша? Смотри, что я ел…
Манипулируя мышкой, он сменил картинку, и на экране появилась наша гостиная, посреди которой я увидел самого себя. Рядом стоял Руслан с огромным бластером в руке. Выстрелив пучком плазмы десятка два раз в многочисленных врагов, окружавших его, судя по всему, со всех сторон, он вдруг швырнул бластер на диван и поспешил на кухню. Невидимый оператор с камерой отправился за ним.
— Вот, смотри, папа… — вымолвил Руслан, сидевший здесь, в комнате, во плоти, а тот, который находился в мире виртуальном, подошел к холодильнику. Холодильник был чужой, огромный, блестевший серебром. Руслан отворил дверцу и стал извлекать из его чрева всякие яства и выставлять их на стол. Первым делом он вынут торт, в прозрачной пластиковой коробке без крышки. Торт был просто загляденье — разноцветный, местами до того яркий, что резало глаз, украшенный множеством цветов из крема, звездочками из шоколада и прочими, не совсем понятными на первый взгляд фигурами. Вслед за тортом из холодильника Руслан извлек две коробки конфет, тоже радовавших глаз буйством расцветки. После этого на стол перекочевали пластиковые бутылки с ярко-оранжевым и пронзительно-зеленым напитками, упаковки с чипсами, еще какие-то пакетики. Все это неизменно поражало дизайном упаковки, яркостью и броскостью красок.
— Смотри, папа, какая еда! — воскликнул Руслан, а его виртуальный двойник принялся, не совсем эстетично орудуя пальцами, поедать торт, запивая его прямо из бутылки оранжевым до рези в глазах напитком. Чем больше он ел, тем аппетит его разгорался сильнее, а скорость движения челюстей возрастала. Вокруг рта его тотчас налипло большое количество розового, белого, кроваво-красного крема, но он не обращал на это внимания.
— Что за бред? — обронил я растерянно, но в то же время завороженно глядя на экран.
— Какой же это бред, папа! Это осуществление всех желаний. Вот ты, например, бьешься — бьешься, чего-то хочешь сделать, у тебя не выходит, а тут все просто!
— Так ты собираешься питаться… виртуально? Посмотришь на это все, пофантазируешь, и — наелся?
— Да нет… Пока это все так, но уже могут синтезировать… все что угодно!
— Но от такой еды ты скоро станешь похож на бочку, и все пацаны будут с тебя смеяться! А еще — больница станет тебе родным домом, и в задницу тебе каждый день будут колоть…
— Что за ерунда! Я могу сделать так, что пацаны будут, наоборот, завидовать мне, и ходить за мной по пятам… А сами они вообще пусть будут голодными — я не дам им ничего. Или пусть едят одну капусту с овсянкой.
— Да, но капуста с овсянкой… — хотел я было возразить, но Руслан перебил меня.
— Если тебе так нравится овсянка, можешь есть овсянку, или что хочешь. Показать тебе?
Он двинул мышкой, кликнул и на мониторе я увидел самого себя, входящего на кухню.
— Овсянка, сэр! — возвестил Руслан настоящий, а Руслан виртуальный снова запустил руку в чрево холодильника.
— Не надо, верю, верю! — запротестовал я.
Но механизм действа уже был запущен, и виртуальный Руслан извлек из холодильника тарелку с овсянкой и передал ее виртуальному мне. Я запустил в кашу неизвестно откуда взявшуюся ложку и принялся жадно есть. На экране показались еще люди, в самых разных одеждах. В основном это все были дети или подростки; они потеснили меня, толпясь у холодильника.
— Вот, мои друзья. Пусть едят овсянку — ее хватит на всех! — заверил Руслан.
Дети все подходили, а Руслан доставал из холодильника тарелки с кашей и вкладывал их в протянутые руки; все явно были голодны. Счастливчики, получившие свой дар, бережно удерживали тарелки и семенили вправо, выходя из поля зрения, уступая место другим. Все происходило быстро. За пару минут, в течении которых у меня хватило терпения созерцать процесс кормления народа, счет счастливых шел уже на сотни. Холодильник, внутреннего содержания которого видно не было (он стоял бочком), казался бездонным.
— Откуда столько еды? — спросил я. — Холодильник у тебя резиновый?
— Как ты не поймешь? — с отчаянием в голосе, чуть не крича, ответил Руслан. — Это мир, в котором возможно все, что угодно! Вначале там было несколько порций, но на месте тех, что я взял, сразу появляются новые.
— И откуда они берутся? — с раздражением воскликнул я. — Сказки все это!
— Не сказки, а то, что есть на самом деле! — чуть не плача, возразил Руслан.
Тем временем Руслан виртуальный вместо очередной порции овсянки вынул что-то другое. Очередь почему-то быстро рассеялась. Это был сверток серой упаковочной бумаги, и я сразу узнал его — точно такой же, с окровавленным детским пальцем, подбросили несколько дней назад под дверь квартиры. Руслан развернул бумагу — под нею был целлофан, сквозь который просвечивалась кровь.
— Что это? — хрипло спросил я и судорожно сглотнул слюну.
— А, это? Искусственный палец, выращенный в лаборатории. Уже научились делать разные органы, и так делать, что он настоящих не отличишь. Да они и есть настоящие! Поначалу это пальцы, а скоро будут и руки, и ноги, и все остальное. Полноценные люди. Можно вырастить своего двойника, например.
— Зачем?
— Ну, надоело тебе в школу ходить, хочешь отдохнуть…
— Понятно. Чтоб самому ни черта не делать. Это же обман.
— Папа, какой ты зануда! Между прочим, можно создать и второго папу, и вторую маму, если они совсем не понимают своих детей!
Он говорил уже со злостью, с обидой, с каким-то недетским раздражением, с упрямством добиться своего и с уверенностью, что этого он таки добьется.
— И второго папу, и вторую маму, значит… А третьего или десятого нельзя?
— Можно, и сотого можно, сколько хочешь. И все они будут… другими, современными, понимающими… Теми, кто поверит мне, кто примет сразу, без всякого занудства, мой мир. Вот те и будут теперь папой и мамой.
— Да что ты несешь, соображаешь или нет? Ты променяешь настоящих родителей на тех, кто поверит в этот бред?
— Ты ничего не понимаешь… не мешай мне!
Раздражение Руслана росло. Я стоял у него за спиной, вздыхая и не зная, что сказать.
— Вот, смотри… — с торжествующим злобным упрямством бросил Руслан. — Ты же любишь пиво. Я могу не только кашей всех накормить, а и пиво дать, или вино. Я буду превращать в него воду. Смотри, как все просто.
На экране монитора картинка изменилась. Руслан был уже не на кухне, а волею виртуального божества оказался посреди зеленого, сочного поля, вдалеке окаймленного лесом. Рядом с ним стояла большая деревянная бочка, стянутая металлическими обручами. Бочку доверху наполняла вода, отражавшая солнечные блики. К Руслану снова подходили люди, но это уже были не дети, а все взрослые мужчины, одетые кто во что. Протягивая жилистые, мозолистые руки, они наперебой твердили о том, как им хочется пива, и просили, умоляли его помочь. Руслан зачерпнул огромным черпаком воды, и тут стало ясно, что в бочке уже совсем не вода, а пиво, о чем говорила появившаяся вдруг пышная белая пена, которая переваливала через край и клочьями падала в траву. Все принялись суетиться и толпиться возле бочки, возбуждённо толкать друг друга, ничуть не заботясь о приличиях, переругиваясь и протискиваясь поближе к вожделенному напитку. Но Руслан прикрикнул на них, пригрозив, что снова превратит пиво в воду, если они не организуют некое подобие порядка. И люди немного угомонились, успокоилась, смиренно ожидая своей очереди.
В руках у каждого появились керамические, под цвет пива, кружки. Все держали их благоговейно и в то же время крепко, оберегая от возможных казусов — второй взять будет негде, и куда же наливать положенную тебе порцию, если вдруг произойдет непоправимое и кружка разобьется. Глаза, отражавшие все, что творилось в душе, блестели вожделенным огнём — ничто иное в целом мире этих людей уже не интересовало. Одни подходили, получали своё, тотчас припадали губами и отходили, уступая место следующим, Уровень пены в бочке не понижался, пиво не заканчивалось, словно ёмкость эта была бездонной, как сказочный рог изобилия. Руслану бросали радостные славословия, неоднократно слышалось слово «чудо», очи возводились кверху. Утолив жажду, люди находили уже время для продолжительных бесед, тема которых была неизменна: чудо, новый мир, счастье приобщения к нему и восторженные излияния по этому поводу. Так продолжалось долго, и, казалось, будет продолжаться вечно.
