Елена Яковлева - Считайте это капризом
- Что? - Мохов сразу навострил ушки.
Марина замялась, поскольку она совсем не была уверена в том, что имеет право подозревать Ящерку, особенно после осечки с каперангом, который, как выяснилось, не имел к Валентине Коромысловой никакого отношения. И по этой причине в глубине души Марина испытывала к нему что-то вроде запоздалых угрызений совести.
- Что же вы замолчали? - недовольно проворчал Мохов. - Раньше, помнится, тянуть вас за язык не приходилось.
- Это уж точно! - мстительно заметила Марина. - Только мои наблюдения подсказывают мне, что вас это не очень радовало. - И в очередной раз внутренне похолодела при мысли о том, что было бы, отнесись Мохов к ее последнему звонку в милицию с той же прохладцей, с какой он встречал ее предыдущие изыскания на беспокойном поприще самодеятельной сыщицы.
Кончик носа Василича самую малость порозовел:
- Да ладно вам. Кто старое помянет...
Марина в конце концов решила, что Мохову придется все простить за то, что вчера он все-таки появился на привокзальной площади, правда, с небольшим опозданием, но, к счастью, не совсем безнадежным. Так что она поделилась с ним своими подозрениями насчет Ящерки.
Мохов сделал глубокомысленное выражение лица и задумчиво пробормотал:
- Интересно, очень интересно... Надо проверить.
Несомненное внимание Мохова, коим он ее прежде совсем не баловал, не могло не вдохновить Марину на новые подвиги. Она понизила голос и заговорщицким тоном осведомилась:
- А как он? Вы уже добились от него чистосердечного признания?
Мохов сразу поскучнел и выдал совершенно убийственную по своей казенности фразу:
- А вот здесь нам еще предстоит большая и трудная работа.
Вот так, ни больше ни меньше. И от этих его слов откровенно повеяло пространными интервью в газетах, приуроченными к Дню милиции. Неудивительно, что Марине сразу стало обидно до слез. Спрашивается, ради чего она "совала свой длинный нос куда не надо" и даже рисковала жизнью, если Мохов с такой легкостью выносил ее "за скобки"? Наверное, из желания приписать все заслуги по задержанию опасного преступника себе. Но ведь Марина ни на что такое и не претендовала, но уж на маломальское уважение, по крайней мере, могла рассчитывать!
И тут Мохов прибавил, словно для того, чтобы исправить допущенную оплошность:
- И в этой работе мы очень на вас надеемся.
У Марины появился серьезный соблазн съязвить: "А может, вы теперь как-нибудь сами обойдетесь?" - и вполне возможно, она бы его претворила в жизнь, если бы в палату не вошла медсестра и не объявила строгим голосом:
- Обход. Посторонних просят удалиться.
И так посмотрела на Мохова, что даже если у последнего и были сомнения в том, что он посторонний, то они тут же развеялись. Он послушно вскочил со стула, но, прежде чем удалиться, трогательно пообещал:
- Я подожду в коридоре.
Едва он скрылся за дверью, в палате возникла вчерашняя старушенция с холодными костлявыми пальцами, от которой Марине опять досталось ничуть не меньше, чем накануне. Она ощупала сбитый Маринин локоть, немного полюбовалась замазанным зеленкой коленом, поинтересовалась, не тошнит ли ее, не кружится ли голова, получив отрицательный ответ, буркнула: "Тогда вам нечего у нас делать" - и, потеряв к Марине всякий интерес, занялась более достойными ее внимания пациентками.
Марина послушно слезла с кровати и вышла в коридор, одну из стен которого подпирал плечами Мохов, растерянно глянула на него и спросила:
- А вещи... Где мои вещи? За страхами и переживаниями она совершенно позабыла о собственной сумке, которую убийца Валентины Коромысловой загрузил в багажник своей машины.
- Вспомнили наконец, - осклабился Мохов. - О чужих беспокоились, а про свои запамятовали. - И успокоил:
- У нас они, у нас, не волнуйтесь.
В коридоре появилась старая докторша, которая понеслась было в следующую палату, но с полпути вернулась, чтобы перекинуться парой фраз с Моховым. Разговор этот был посвящен исключительно Марине.
- Можете забрать свою протеже, - доложила она. - У нее нет ничего такого, из-за чего стоило бы держать ее в стационаре. Синяки сойдут, и будет как новая, - кивнула она в Маринину сторону. У старухи был специфический юмор, свойственный людям практичным и напрочь лишенным малейшего намека на сентиментальность. Честно говоря, такой юмор Марина не очень-то понимала.
- Спасибо вам, - Мохов раскланялся со старухой и за себя, и за Марину.
А та снова рыпнулась и снова остановилась:
- Врачебное заключение готово, можете взять в ординаторской.
На этот раз она, видимо, сочла свою миссию выполненной до конца и, несомненно, удалилась бы, не задержи ее Марина своим неожиданным вопросом:
- Скажите, пожалуйста, а как себя чувствует Шаповалов из реанимации?
- Немного получше, - бросила на ходу врачиха, которую Маринин интерес к избитому до полусмерти фотографу нисколько не удивил, чего нельзя было сказать о Мохове.
- У вас и здесь знакомые появились? - осведомился он полушутя-полусерьезно.
- Этот знакомый вам еще понадобится, - хитро блеснула глазами Марина, с удовлетворением замечая про себя, что бедняга Мохов и не подозревает, сколько козырей терпеливо дожидаются своего звездного часа в Маринином кармане.
***
В своем кабинете Мохов первым делом открыл форточку. Вторым - выставил из-за стола Маринины вещички, обронив:
- Проверьте, ничего не пропало? Марина расстегнула "молнию" на дорожной сумке, торопливо осмотрела ее содержимое и вздохнула:
- Похоже, все на месте.
- Похоже или на месте? - въедливо уточнил Мохов.
- На месте, - отчеканила Марина.
Мохов почесал затылок:
- Тогда пойдем дальше... Надо вас куда-нибудь устроить. Путевка у вас, как я понимаю, закончилась, а вы нам еще понадобитесь.
- Стоп, во-первых, моя путевка еще не закончилась, - возразила Марина, - а во-вторых, во-вторых... - Она хотела сказать, что формулировка "вы нам еще понадобитесь" не очень ее устраивает, но не успела, потому что Мохов ее перебил:
- Ах, путевка еще не кончилась? Вот и отлично! - Сначала он довольно потер руки, а потом сделал озадаченное лицо:
- А чего ж вы тогда уезжать собрались?
- По личным обстоятельствам, - буркнула Марина, которой совсем не хотелось распространяться о каперанге. И спохватилась:
- Можно мне домой позвонить? По межгороду, в Москву?
Мохов подвинул на край стола телефонный аппарат и предупредил:
- Только покороче, а то у нас в бухгалтерии такие мегеры сидят...
Марина клятвенно пообещала быть образцом краткости и дрожащей рукой набрала московский код и домашний номер.
Трубка отозвалась без промедления, и Петькин голос, такой родной и ясный, словно Марину с сыном разделяли не две тысячи километров, а всего лишь несколько шагов, произнес:
- Слушаю...
- Это ты, сынок? - На всякий случай Марина все-таки решила удостовериться, что у нее не слуховые галлюцинации.
- Мам, ты? - в свою очередь осведомился Петька, сладко зевнул и спросил:
- Че-то я не пойму, ты приезжаешь или нет?
- Приезжаю? - переспросила Марина, поймала взгляд Мохова и уклончиво ответила:
- Пока еще не знаю, я потом перезвоню.
- Ну ты даешь! То приезжает, то не приезжает, - присвистнул Петька.
Марина не стала вступать в продолжительные дискуссии, поторопившись узнать, все ли у них там, в Москве, в порядке.
- Да все отлично, - заорал Петька, - отдыхай себе спокойно!
Он и не догадывался, сколько раз за последние две недели Марина слышала в точности те же слова, да так и не сделала из них правильного вывода.
- Вижу, что дома у вас все в порядке, - довольно заключил Мохов, как только Марина опустила трубку на рычаг. - Значит, торопиться вам некуда!
В сущности, он был прав, но в Марине заговорило чувство противоречия, свойственное всем нормальным женщинам.
- А почему вы, собственно, распоряжаетесь моим личным временем? Я, между прочим, сюда отдыхать приехала, если вы еще не забыли.
Странно было бы, если бы она не отыгралась на Мохове, который так долго не принимал ее всерьез.
Мохов, по-видимому, догадался о том, что руководило Мариной, и заметил с укоризной:
- Ну что же вы, Марина Геннадьевна, ведете себя как обиженная девочка? Вы ведь взрослый человек и понимаете, что мы здесь не шутки шутим. И дело слишком серьезное для того, чтобы старые обиды вспоминать.
- Ладно, - вздохнула Марина, - не сердитесь. Только чего вы от меня еще хотите? Преступник теперь в ваших руках, и вы лучше меня знаете, что с ним делать.
- Вот теперь-то видно, как плохо вы себе представляете нашу работу, как-то устало произнес Мохов. - Что из того, что мы задержали вашего похитителя? Пока что ничего серьезного предъявить ему мы все равно не можем.
- Как это? - не поняла Марина.
- А так! В чем мы можем его обвинить? Допустим, в вашем похищении... Однако он настаивает, что вы сели в его машину по собственной воле, а потом сами выпрыгнули на ходу.
