Виктор Дан - Когда плачет скрипка. Часть 1
– Так, – ответила она упавшим голосом.
– Тогда лучше встретимся на кафедре, чем в Управлении. У вас будет “окно”?
– Да. С часу до двух, а после пяти я свободна…
– Спасибо! Буду в интервале с часу до четверть второго.
– Лучше в час тридцать.
– Не возражаю.
Михаил успел пообедать, а благодаря отсрочке встречи с Сашей стал свидетелем разговора Манюни с Сумченко.
Тот отказал Манюне.
– Но почему?! Вы же сами нас торопили!
– Правильно, торопил! А ты не очень спешил, хотя был вагон улик. А теперь для тебя достаточно одного колечка, подаренного лучшей ученице, и ты готов арестовать известного в городе человека, со связями, с безупречной репутацией… Не разрешу!
– Ничего себе подарок за две тысячи долларов! Такие подарки не каждый любовнице дарит, не то, что ученице. И потом они в первой половине января были вместе в Японии.
– Я сказал – нет! Ищи в другом месте или давай более веские доказательства.
Манюня негодовал:
– Бездарь! Какой он прокурор! Он не законник, он политик в худшем значении этого слова! Нечистоплотный, гнусный, продажный, что там еще…
Михаил попытался его успокоить:
– У меня есть идея! Давайте вместе поговорим с Сашей.
– И в этом весь смысл твоей идеи?
– Напрасно иронизируете! Идея вам понравится.
– Хорошо. Слушаю.
Михаил в нескольких словах рассказал новый план разговора с Сашей. Распределили роли. Манюня должен был вступить в разговор неожиданно, как орудие главного калибра из засады.
В служебную машину Манюня взял еще двух сотрудников. Михаилу он объяснил:
– Я решил задержать Крамара на свой страх и риск. Все равно мы туда к нему едем.
Крамара не оказалось ни в кабинете декана, ни на кафедре. Секретарь ничего не могла сказать, так как не видела его сегодня. Манюня отправил сотрудников с машиной к Крамару домой.
Саша их ждала в преподавательской. Комната была пуста, и они решили беседовать здесь. Михаил представил Саше своего начальника, намеренно для выразительности искажая название его должности:
– Николай Петрович, начальник следственного отдела по борьбе с особо опасными преступниками.
Михаил и Саша сели друг против друга за одним из столов. Манюня расположился позади Саши и несколько сбоку. Чтобы его видеть, Саше нужно было сильно поворачивать голову.
– Приступим к беседе, – начал Михаил.
– Кажется, я рассказала все, что могла.
– А нам нужно, чтобы Вы рассказали все, что знаете, а не только то, что можете.
– Возможно, я неточно выразилась.
– Вы ведь знали о беременности?
– Допустим. Но это касалось только Ларисы!
– Не думаю, что вы действительно настолько наивны. Скрывая этот факт, вы скрывали возможные мотивы преступления, а значит скрывали преступника. Вы знаете отца ребенка?
– Иногда это не знает определенно даже мать ребенка!
– Но вы знаете, кто мог быть отцом?
Молча сидящий сзади, Манюня беспокоил Сашу.
Она повернула голову и бросила в его сторону робкий взгляд.
– Да. Но не всех…
– Профессор Крамар и Лариса стали любовниками в Японии?
– Нет, раньше.
– Где они встречались в основном?
– У Ларисы дома.
– Ее мать знала об этом?
– Да, знала.
Михаил достал коробочку с кольцом, открыл и показал Саше.
– Вы видели это кольцо?
– Да.
– У кого?
– Это кольцо Ларисы.
– Откуда оно у нее появилось?
– Но вы же знаете!
– Знаем, но хотели бы услышать это от вас. Хотя бы для проверки Вашей искренности.
– Его подарил Крамар. Сразу скажу, не знаю, откуда он его взял.
– Мы это тоже знаем! – врал Михаил для большего психологического воздействия. – Но сейчас нас интересует другое. Вам ведь тоже очень нравится профессор Крамар? Точнее, вы тоже влюблены в него!?
– Какое это имеет значение! Это мое личное дело. Прошу вас прекратить…
Но Михаил словно не слышал ее возмущения:
– Вы стали любовницей Крамара после смерти Ларисы?
– Я не буду говорить на эту тему! – Саша поднялась со стула и сделала попытку уйти.
Но здесь, наконец, вмешался Манюня:
– Вы будете говорить на эту тему, и я объясню почему. Впрочем, вы и сами знаете… Давайте лучше сделаем другое. У Вас здесь есть телефон, кроме этого? – Манюня указал на аппарат на столе рядом.
– Да, есть в соседней комнате.
– Вы сейчас пойдете туда и с того аппарата позвоните мне на этот. А вот он, – Манюня кивнул на Михаила, – будет вас сопровождать, чтобы, не дай бог, вы не сбежали.
– Не понимаю, зачем вся эта комедия!
– Тогда объясняю дальше. Вот диктофон. На него я запишу Ваш разговор по телефону, чтобы сравнить с другой записью. Помните звонок в милицию?
На самом деле никакой магнитофонной записи не было. Самое важное дежурный писал от руки в журнал, но Саша этого не знала. Она побледнела так, что ее брови стали словно нарисованные углем на известковой стене, а Манюня продолжал:
– Вы убили свою соперницу и позвонили в милицию, чтобы направить следствие по ложному следу.
– Да, я звонила, но я не убивала! Профессор Крамар попросил позвонить.
– Так это он ее убил?!
– Не знаю! Я ничего не знаю!
– Успокойтесь и давайте все по порядку.
– Утром на следующий день после убийства Крамар разыскал меня в аудитории и сказал, что Ларису зверски убили, и он случайно узнал, что к ней на улице приставали какие-то пьяные студенты и что ему неудобно встревать в это дело. Он попросил меня позвонить анонимно по двум причинам. Не нужно было указывать, откуда эти сведения, и из соображений безопасности.
– Когда вы догадались, что Крамар убил Ларису?
– Определенно только после смерти матери Ларисы. В тот день, когда она была убита, он просил его заменить на занятиях, а вечером приглашал меня в загородный ресторан. Но я его боялась и не поехала. Наши отношения прервались год назад. Они нас обоих стали тяготить… После известной телепередачи я поняла, что избежала смерти случайно.
– Спасибо! Мы еще вернемся к данному разговору, а сейчас нам нужно торопиться.
Манюня позвонил в отдел и узнал, что Крамара дома не нашли. Жена сказала, что он уехал в командировку и она не знает куда.
Манюня предложил вернуться в Управление. По дороге он молча переживал неудачу. У Крамара был заграничный паспорт, и надежды его перехватить не было никакой – слишком поздно они созрели, а Крамар инициативу не уступил.
Он всегда делал ход первым!
По дороге Манюня высказал только одно замечание:
– При поисках преступника действует «закон огурца»: огурец прячется под последним листом, который ты поленился поднять… Мы слишком поздно подняли последний лист, огурец уже исчез. Нам достался только засохший хвостик…
Все же Манюня попытался перехватить Крамара. Он связался с коллегами в Москве, вдруг Крамар не успел вылететь за границу.
Через день из Москвы пришел телекс. Крамар отбыл в Израиль через Египет. Это произошло как раз в тот день, когда они его искали на кафедре.
Эпилог Все когда-нибудь кончается
Михаил сидел спиной к стене так, чтобы видеть в окне часть зеленого бульвара, и неторопливо говорил:
– Согласитесь, что с точки зрения теории криминалистики это простое дело. Никакого особого следовательского искусства не требовалось. Все изложено в учебниках. Усложнило его вмешательство людей с их интересами. Достаточно было появиться непредубежденному человеку, и разгадка была найдена.
Видя по жестам и мимике, что собеседник собирается ему возразить, спешно закончил:
– Я не напрашиваюсь на комплименты!
Манюня, продолжая совершать руками жест, который большинство бы поняло как неодобрение речи собеседника:
– А я и не собираюсь их говорить. Критерий истины – результат. Но по остальным пунктам твоего монолога должен возразить категорически. Вмешательство людей есть в любое дело. Фраза получилась довольно корявая, но ты понял, что я хотел сказать. Сложность дела как раз и определяется возможностями людей, которые вмешиваются. Это, во-первых, а, во-вторых, не думай, что из каждого, кто наизусть знает учебник криминалистики, получится хороший следователь. Как раз следовательский талант, искусство, нравственная позиция, наконец, состоят в том, чтобы остаться непредубежденным в любых условиях. Как в футболе. Многие нападающие владеют техникой, но голов не забивают – мешают защитники противника или собственные яйца. Ха-ха-ха! – рассмеялся Манюня своей шутке.
Михаил улыбнулся тоже и вполне искренне. Как раз накануне их любимая команда сыграла серый матч с нулевой ничьей.
– Сейчас, – продолжил после паузы Манюня, – я тебе признаюсь в собственном грехе в этом деле. Первым следователем, который начинал его, как ты знаешь, был я. И я спокойно промолчал, когда дело у меня забрали под предлогом необоснованного освобождения подозреваемых и предупредили, чтобы не высовывался. Понервничал я месяц-другой и проглотил, хотя был убежден и имел некоторые косвенные доказательства, что парень этот невиновен. Нет, нет, я не умаляю твой успех. Я не знал, кто преступник, но думаю, не допустил бы фальсификации экспертизы, а найти отца ребенка и убийцу по горячим следам особого труда бы не составило… Представь себе: мне тридцать пять лет, а квартиры нет – живу у тещи. Двое детей, больную мать забрать некуда, а я первый в очереди на квартиру… Если бы Ярмак оказался более стойким, дело вернули бы на доследование. Ходили слухи, что его опять отдадут мне, и вдруг это повторное признание Ярмака…
