Майнет Уолтерс - Охота на лис

Джеймс опустился в кресло, наклонившись к Нэнси, как к старому другу. То, как они общались, производило впечатление давней и очень близкой дружбы, но, казалось, ни тот ни другая не осознают этого. Марк понимал, что Нэнси не представляет, какое впечатление она произвела на своего деда. Ведь, к примеру, ей не известно, что Джеймс вообще очень редко смеется. Еще час назад он не смог бы поднять фотографию без сильнейшей дрожи в руках. Откуда ей знать, что блеск в уже почти совсем угасших старческих глазах полковника только для нее?

— Ну конечно, конечно, да, — ответил он. — Алиса была еще большей бунтовщицей, чем моя мать. Когда я впервые с ней встретился, они с друзьями, размахивая плакатами, пытались помешать охоте отца в Шотландии. Она всегда была яростной противницей убийства животных ради развлечения. Считала охоту бессмысленной жестокостью. Ее замысел сработал. Охоту пришлось прекратить, так как ребята распугали всех птиц. Обратите внимание, — добавил он задумчиво, — на принимавших участие в акции молодых людей значительно большее впечатление произвело то, как высоко задираются у девушек юбки, когда они поднимают плакаты над головой, нежели их аргументы по поводу недопустимости жестокого отношения к животным. В пятидесятые годы подобные призывы были еще не в моде. В те времена мы гораздо больше думали о жестокостях войны.

Лицо Джеймса внезапно помрачнело.

Марк, испугавшись, что старик снова сорвется, сделал шаг вперед, чтобы привлечь внимание.

— Может, выпьем чего-нибудь? Вы позволите мне вас обслужить?

Джеймс кивнул:

— Великолепная идея! А сколько времени?

— Второй час.

— Боже мой! Вы уверены? Давно пора обедать. Это бедное дитя, должно быть, голодно.

Нэнси отрицательно покачала головой:

— Пожалуйста, не надо…

— Как вам холодный фазан и паштет из гусиной печенки с французской булкой? — вмешался Марк. — Все уже на кухне, и приготовление обеда не займет и минуты. — Он улыбнулся. — Выбор напитков, правда, ограничен тем, что имеется в погребе. Поэтому только белое или красное вино. Что вы предпочитаете?

— Белое, — откликнулась Нэнси. — И не очень много. Я за рулем.

— А вы, Джеймс?

— Тоже. Знаете, Марк, там в дальнем углу есть очень неплохое шабли. Его очень любила Алиса. Возьмите его.

— Вполне подойдет. Я принесу вино, а потом приготовлю обед. — Он поймал взгляд Нэнси и так, чтобы не увидел Джеймс, поднял большой палец, подчеркнув, что все идет превосходно. В ответ Нэнси подмигнула ему, что Марк совершенно справедливо истолковал как знак благодарности. Будь он собакой, он бы радостно завилял хвостом. В данный момент ему хотелось чувствовать себя чем-то большим, чем просто сторонним наблюдателем.

Джеймс дождался, пока за Марком закроется дверь.

— Марк меня очень поддержал, — сказал он. — Откровенно говоря, мне было не очень приятно, что ради меня он бросил на Рождество семью и приехал. Я отговаривал его, но он настоял на своем.

— Он женат?

— Нет. Кажется, у него была невеста, но по какой-то причине у них ничего не получилось. Он единственный сын в большом англо-ирландском семействе, кроме него, там еще семь дочерей. Они все собираются на Рождество — давняя семейная традиция, — и, конечно, с его стороны было настоящим подвигом вместо этого торжества отправиться сюда. — Джеймс немного помолчал. — Похоже, он думал, что я могу совершить какую-нибудь глупость, если останусь один.

Нэнси пристально посмотрела на полковника.

— А вы собирались?

Прямота вопроса напомнила полковнику Алису, которая всегда полагала излишний такт и внимание к чувствам окружающих пустой тратой времени.

— Не знаю, — честно признался он. — Я никогда не считал себя трусом, но ведь на поле боя я не бывал одинок, рядом со мной всегда были мои товарищи… И ведь по-настоящему объективно можно оценить, насколько ты действительно мужествен, только когда останешься в полном одиночестве.

— Вначале необходимо определить само понятие мужества, — отозвалась Нэнси. — Мой сержант скажет вам, что мужество — это простая химическая реакция, в ходе которой сердце получает приток адреналина, когда страх готов парализовать его. Бедняга солдат, перепуганный до безумия, испытывает сильнейший прилив химического вещества и под влиянием переизбытка гормонов начинает вести себя как автомат.

— Он именно так объясняет подчиненным смысл мужества?

Нэнси кивнула:

— И им нравится его трактовка. Они тренируются, вызывая у себя искусственный прилив адреналина. Таким образом они поддерживают в форме свою эндокринную систему.

Джеймс взглянул на нее с сомнением.

— Неужели это срабатывает?

— В большей степени для интеллекта, чем для тела, полагаю, — со смехом ответила Нэнси. — Но как бы вы ни воспринимали подобный подход, сточки зрения психологии он вполне научен и вполне продуктивен. Если храбрость есть результат химической реакции, значит, она всем нам доступна, и страх гораздо легче преодолеть, когда он воспринимается как всего лишь часть того же химического процесса. Проще говоря, чтобы быть храбрым, необходимо вначале испугаться, в противном случае не будет притока адреналина… А если мы способны быть храбрыми без того, чтобы вначале испугаться, — она иронично изогнула брови, — значит, у нас какие-то проблемы с психикой. То, что мы можем вообразить, всегда хуже того, что происходит в реальности. Потому-то мой сержант и считает, что беззащитный штатский, день за днем ожидающий бомбежек и постоянно о них размышляющий, значительно мужественнее любого участника боевых действий.

— Видимо, ваш сержант — весьма своеобразный человек.

— Как и все мужчины в его положении, — ответила Нэнси с заметной неприязнью в голосе.

— Ах вот как!

— М-м!

Джеймс снова усмехнулся:

— А вообще-то что он за человек?

У Нэнси на лице появилась кислая гримаса.

— Самонадеянный хам, считающий, что женщинам не место в армии… По крайней мере не в инженерных войсках… И ни в коем случаем не женщинам с университетским образованием… А уж об офицерском звании для женщин я и не говорю.

— Бог мой!..

Нэнси едва заметно повела плечом.

— Да я бы не возражала, если бы он был только смешон… но, к сожалению, все значительно серьезнее.

Внучка произвела на Джеймса впечатление предельно уверенной в себе женщины, и он задумался, не ведет ли она себя так в его присутствии специально, дабы у него сложилось о ней нужное мнение? А может быть, она попросту ждет от него совета?

— Мне, естественно, никогда не приходилось сталкиваться со столь специфичной проблемой, — заметил он, — но я очень хорошо помню одного весьма крутого сержанта, который взял себе в привычку унижать меня перед другими. Он умел издеваться тонко, в основном с помощью интонации, так что чем бы я ему ни ответил, в любом случае выглядел бы глупо. Вы не можете лишить военного его нашивок только за манеру повторять ваши приказы покровительственным тоном.

— И как вы поступили?

— Отложил в сторонку гордыню и попросил помощи. Через месяц его перевели в другое соединение. И как оказалось, я был не единственным, кому он мешал жить.

— А вот мои младшие офицеры души в нем не чают. Они способны простить ему даже убийство только потому, что, по их мнению, он умеет находить общий язык с людьми. Я чувствую, что мне необходимо каким-то образом справиться с ним. Я получила соответствующую подготовку и, кстати, совсем не уверена, что мой непосредственный начальник более благосклонно относится к женщинам в армии, нежели сержант, о котором я веду речь. Я уверена, он скажет, что если я не выношу жару, то мне лучше уйти с кухни, — она иронически подкорректировала пословицу, — или, скорее, уйти на кухню, потому что именно там место женщинам.

Джеймс уже понял, что внучка выбрала эту тему, чтобы разговорить его, но первоначально, видимо, не собиралась делиться с ним столь многим. Себе же Нэнси объяснила собственную разговорчивость тем, что Джеймс имеет большой опыт армейской службы и прекрасно знает, какой властью в ней обладает сержант.

Джеймс мгновение внимательно всматривался в Нэнси.

— Какое хамство позволяет себе ваш сержант?

— Намеренный подрыв репутации, — ответила девушка подчеркнуто равнодушным тоном, по которому Джеймс мгновенно заключил, что данная проблема ее действительно очень сильно волнует. — За спиной я постоянно слышу перешептывания о шлюшках и проститутках, а как только я появляюсь, немедленно раздается хихиканье. Половина ребят там полагают, что я просто-напросто лесбиянка, которой не мешало бы полечиться, а вторая половина — что я обыкновенная солдатская подстилка, только умеющая хорошо скрывать свои истинные пристрастия. Ну, в общем, обычная галиматья, но, знаете, капля камень точит, и его старания начинают понемногу приносить плоды.