Юлия Шилова - Воплощение страсти, или Красота – большое испытание
На Толика аж смотреть было больно. За какие-то пять минут он покраснел так, что, казалось, тонкая, как у всех блондинов, кожа лопнет с громким треском прямо у нас на глазах. «Ещё бы! – подумала я не без злорадства. – Только-только забрезжила было надежда роман с шефовой дочкой закрутить, и вдруг – такой облом!»
Эх, Танька, Танюшка! Влюбчивая, смешная и… беззащитная, как ребёнок. Мелюзга школьная за тобой, как хвостик, бегала… Ну как же ты обходилась без меня всё это время? Я лично очень соскучилась… Посидеть бы сейчас с тобой на тесной кухоньке, о том о сём потрепаться. Да что там потрепаться – душу излить хочется. Подруга всё-таки. Единственная… Тонкая ниточка, связывающая меня с прошлой жизнью, о которой я не жалела, конечно, но и забыть не могла.
Глядя на Танькины окна, я громко захлюпала носом, не обращая внимания на мужчин. Вадим, недовольно нахмурив брови, протянул мне платок.
– Маш, хватит сырость разводить. Ну что на тебя накатило? Тяжёлое что-то вспомнила? Говорил я, не надо было сюда ехать! Лучше бы по центру погуляли. Ну на кой чёрт тебе сдалась эта учителка?
– Ко мне возвращается память, Вадим! Я вспомнила этот дом, я вспомнила имя девушки, с которой едва была знакома.
– Лучше бы ты другое вспомнила, – разозлился Вадим и вышел из машины.
Толик сидел без движения. Лицо его было зелёного цвета, а на лбу выступил пот.
– Вадим, – мягко попросила я своего «жениха», – останься, пожалуйста, здесь. Я лучше одна пойду, хорошо?
– Нет, нет и ещё раз нет, – замотал головой Вадим. – Даже не проси об этом. В конце концов, я поклялся твоему отцу, что даже в туалет буду тебя сопровождать. Несколько лет назад ты уже одна находилась. Сама знаешь, чем дело закончилось. Больше я тебя одну никуда не отпущу.
Танькин подъезд… Всё такой же грязный и вонючий.
Видать, живут здесь совсем уж не уважающие себя люди. Работяги в основном, я-то знаю.
Сама здесь когда-то жила. А слышимость, слышимость какая! Бабулька дряхлая на последнем этаже чихнет – внизу штукатурка осыпается. И лифт опять не работает… Но это даже к лучшему. Ехать в натужно гудящей колымаге с неприличными надписями на стенах – себе дороже. Застрянешь ещё… Однажды мы с Танькой часа два просидели, ночью причём. Тётка-диспетчер нам не ответила – заснула, наверное. Жали, жали на кнопку – всё впустую. Стали орать, разбудили соседей, они-то и вытащили нас. На следующий день к Таньке из РЭУ приходили. Плати, говорят, за сломанные двери. Хорошо хоть, я ещё не ушла – спустила на них всех собак.
Ну, ничего, ничего, сейчас поднимусь, отдышусь немного, позвоню трижды (я всегда так звонила: два коротких, один длинный) и тут же услышу за дверью быстрые Танькины шаги. Даже не спросив: «Кто там?» – никогда ведь, дурочка, не спрашивает, сколько я ни учила её уму-разуму! – она рывком распахнет дверь и… не узнает меня. Представляю, как вытянется её лицо… Как опустятся руки, протянутые для объятий… «Девушка, вам кого?» – спросит она удивлённо, не скрывая разочарования. «Я… я ошиблась адресом», – тихо промямлю я в ответ, повернусь и уйду. Я ведь не Лена, я – Маша. А у Маши совсем другая жизнь.
– Машка, какая же ты упёртая! На чёрта тебе эта училка нужна? – недовольно пыхтел за спиной Вадим.
Не обращая на него внимания, я продолжала звонить, но за дверью было тихо.
На лестнице раздались шаркающие шаги, и я нос к носу столкнулась с Танькиной соседкой, тащившей в авоське огромный арбуз.
– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, а Таня где? – широко улыбаясь, спросила я.
Соседка оценивающе посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Вадима и недоверчиво выплюнула:
– А вы ей кто?
– Я её знакомая.
– Знакомая?
– Ну да…
– Раз знакомая, так должна знать, что Танечка здесь больше не живёт.
– Как не живёт? Она что, к матери переехала?
– Мать её в деревню уехала вместе с ребенком.
– А Танька-то где?! – теряя терпение, выкрикнула я.
– Да не кричите вы так, девушка, – поджала губы соседка и помягче добавила: – А вы, наверное, с ней давно не виделись?
– Да, около трёх лет.
– Оно и понятно. Нет больше Танечки. Умерла она.
Я вцепилась в руку Вадима и задрожала. Вадим бережно прижал меня к себе и поцеловал в лоб.
– Машка, успокойся. Тебе нельзя нервничать.
– Как это случилось? – с трудом прошептала я.
– Убили нашу Танечку.
– Как это – убили? Когда?
– Давно уже, – вздохнула соседка и, достав из кармана грязноватый платок, трубно высморкалась.
– А кто?
– Не нашли. Говорят, жених, а может, сожитель.
А мне-то казалось, что у Танечки и не было никого.
Дом, работа, работа, дом – вот и всё путешествие. Нашёлся какой-то садист, отправил нашу Танечку на тот свет. Царство ей небесное!
Сделав глубокий вдох, я постаралась взять себя в руки и уже более спокойно спросила:
– А вы бы не могли уточнить, когда именно это произошло?
– Умерла она двадцатого июля, а хоронили её двадцать третьего.
Я не могла ошибиться. Я улетала на работу в Грецию двадцатого июля. Таньку убили в день моего отъезда.
Господи, но кто?
– А милиция-то что говорит?
– Подозревали какого-то парня, да, видно, не нашли. А ещё у неё подруга была. Та, говорят, на заработки улетела за границу и там погибла. Больше я вам ничего сказать не могу, потому что не знаю ничего. Танечка хорошая девушка была, милая. Я как её вспомню, так до сих пор сердце кровью обливается!
Соседка завозилась у двери своей квартиры, вытаскивая ключи. Меня она не узнала, хотя и видела не раз.
– Маш, пошли, – потянул меня за руку Вадим.
Я послушно кивнула и пошла вниз по лестнице.
В машине Вадим первым делом потянулся за сигаретами.
– Все, Машка, хватит ошиваться по спальным районам, – сказал он, глубоко затягиваясь. – Все эти твои воспоминания ни к чему хорошему не приведут. Давай-ка лучше махнём на Арбат, хочешь?
– Хочу, – равнодушно ответила я и уставилась в окно.
– Что-то случилось, ребята? – наконец соизволил спросить Толик.
– Да училку какую-то убили. Машка наша с ней знакома была.
– Послушай, Толик, а тебе приходилось бывать в этом районе? – спросила я.
– Может, и приходилось, я не помню.
– А может, ты был знаком с учительницей начальных классов по имени Таня?
– Ты что, сбрендила? – Уши у Толика стали красными, как два флажка. – Да и где ж мне с училкой-то знакомиться, в школе, что ли?
– Ну почему обязательно в школе? Можно, например, в ресторане познакомиться или где-нибудь в кафе…
– Машка, с чего ты взяла, что Толян с подружкой твоей был знаком? – повернулся ко мне Вадим. – У него вкусы совсем другие. Он у нас по официанткам мастак и по буфетчицам тоже.
– Да заткнись ты, – зло откликнулся Танькин ухажёр. Вернее, бывший Танькин ухажёр, ведь Таньки-то уже не было.
Будь он проклят, тот чёрный – чернейший! – день, когда мы с Танькой помчались сломя голову в ресторан!
Посидели бы дома – ничего не случилось бы. И подружка моя дорогая была бы теперь жива. Правда, Драный достал бы меня из-под земли, но я бы выкрутилась как-нибудь. Макс бы мне помог. И не узнал бы он ничего о моём прошлом.
Макс… Боже мой, сколько потерь… Вывести бы на чистую воду этого красавчика из Риги. Ногу ему прострелили на боевом задании! Валялся на полу Танькиной кухни, скулил, как баба. Вспоминать и то противно…
Брата из-за денег прикончил, а какой спектакль при этом разыграл! Станиславский, блин!.. Надо же что-то делать, но что?
Рассказать всё как есть Машенькиным родителям?
И потерять навсегда полюбившуюся мне новую жизнь…
Глава 21
– Ты на Арбате-то была? Ох, и классное местечко, я тебе скажу! – продолжал Вадим.
Я отнюдь не считала Арбат «классным местечком». Разве только что машин нет, а так…
Грязная, донельзя заплёванная улица, провонявшая пивом, блевотиной и наркотиками.
Мне там воздуха не хватает. Один раз даже чуть в обморок не упала, нет, правда, если не верите… А когда-то по Арбату ходили троллейбусы… Я ещё помню это. Я совсем маленькая была. Мамочка привозила меня в театр Вахтангова. На двенадцатичасовой спектакль, детский. А потом мы покупали в крохотном зоомагазинчике корм для рыбок.
Дома у нас стоял аквариум. В нём жили рыбки гуппи. Я сама за ними ухаживала. Я любила их.
Рыбка, рыбка, сделай так, чтобы Макс вернулся ко мне… Ну вот… Разреветься мне только не хватало…
За два с лишним года Арбат почти не изменился.
Хотя ещё грязнее стал. Пошатавшись из конца в конец, мы заняли столик на улице в маленьком пивном ресторанчике. Пиво я терпеть не могу – зачем мне эта мочегонная горечь! – и потому заказала себе виски со льдом. Вадим не умолкая трещал о чём-то, искренне желая меня развеселить, но я его не слушала. Сидела, смотрела на праздную толпу, думала о своём.
Когда Толик вышел в туалет, Вадим положил мне руку на плечо и запыхтел как паровоз:
– Машка, на кой хрен нам с тобой этот Толик сдался? Таскается за нами повсюду… Ни поговорить, ни вдвоём побыть… Может, посадим его в поезд и отправим в Питер?
