Марина Серова - Самая честная мошенница

Я посмотрела на Олега Николаевича, и тот раздраженно подтвердил:

— Да, она приходила. Это было в тот день, когда Розу украли. Я и дверь-то не открывал, сказал, что нет, и все.

— Ты что же, с тех пор на улице?! — поразилась я.

— Ага, — кивнула девочка. — Я сначала ждала Розу Аркадьевну тут, во дворе, но она все не приходила и не приходила. Захотелось есть, и я пошла на рынок. Потом вернулась сюда, а ее снова нет. Потом милиционер увидел меня и стал спрашивать, где мои родители. Я убежала от него. Пряталась в подвале…

— Знаешь, Юля, тебе в первую очередь надо умыться, — сказала я мягко, — а то ты грязная, как поросенок. Потом поедим. Ведь хочешь есть?

— Хочу, — опустив глаза, едва слышно сказала Юля.

Я проводила девочку в ванную комнату и велела раздеваться, а сама пошла вместе с Олегом Николаевичем поискать ей одежду после душа.

— Что нам с ней делать? — спросил он у меня, нервничая. — Может, позвонить Розе в больницу и рассказать все?

— Вы хотите, чтобы ваша жена, не долечившись, сбежала из больницы? — поинтересовалась я. — Не надо ее нервировать. В детдом девчонку тоже лучше не возвращать. Роза вам этого не простит. Пусть Юля пока, до возвращения Розы Аркадьевны, живет здесь.

— Но кто ею будет заниматься? Мне же на работу, — спросил задумчиво Бурсов.

— Она прожила неделю в подвале, выживет и в вашей квартире как-нибудь, — жестко сказала я.

— В наше отсутствие можно соседку попросить за ней приглядывать, — пробормотал Олег Николаевич, обдумывая новые перспективы. — Я ей заплачу, она не откажется.

— Вот и отлично. — Я выбрала из груды белья коротенький халатик Розы. — Это подойдет.

— А вдруг у нее вши? — понизив голос, спросил Бурсов.

— Значит, будем выводить, — отрезала я.

Когда я заглянула в ванную комнату, Юля уже вовсю полоскалась в благоухающей дорогими ароматами пене. Полочка, где стояли косметические средства, была практически пуста. Пустые флаконы валялись на полу.

— Посмотрите, какую пену я сделала, так по телевизору показывали, — засмеялась радостно девочка и втянула носом воздух. — У как пахнет! Чувствуешь?

— Угу, чувствую, — отозвалась я, понимая, что стала свидетелем самого дорогого купания ребенка. — Тебе спинку потереть?

Девочка утвердительно кивнула, и я, убрав с пола пустые флаконы, взялась за мочалку.

— Ой! Ой! Ты сдираешь мне кожу до мяса! — завопила Юлька после первых попыток помыть ей спину. Я убрала мочалку. Девчонка крутнулась в ванне и облила меня с ног до головы. Заметив мою мокрую физиономию, она с искренним раскаянием на лице извинилась.

— Ничего, не сахарная, — буркнула я.

— Потрите, только не так сильно, — попросила Юля.

Но второй опыт не удался, так же как и первый.

— Слишком слабо! Так ничего не отмоется, — заявила девочка. — Вся грязь останется. Ты не умеешь.

— Умная, да? — с сарказмом спросила я. — И как тебя в детдоме при первой помывке не утопили? Кто тебе там спину трет?

— Никто, я сама, — девочка взяла у меня из рук мочалку и показала, как это делается. Из ванной комнаты мы обе вышли помытыми. Юля по своей воле, а я — ее стараниями. За чаем Бурсов обратил внимание на странный аромат, витающий в кухне.

— Чем это пахнет, запах какой-то знакомый, — пробормотал он, принюхиваясь. — Откуда?

Я благоразумно промолчала, а Юля принялась рассказывать о своих скитаниях, как попрошайничала на базаре, как потом к ней пристали другие беспризорники, требуя свою долю. Ей чудом удалось вырваться из их лап. Потом ее хотела украсть какая-то тетенька, подманивала конфетой, но она и от нее ушла. В соседнем дворе она пролезла в погреба и несколько дней питалась преимущественно яблоками.

— Живот до сих пор болит, — призналась Юлька и попросила еще один бутерброд.

Закончив с чаем, Олег Николаевич зачем-то заглянул в ванную и после непродолжительного нахождения там заорал так, будто обнаружил у себя второй нос.

— С ним такое бывает, — успокоила я испугавшуюся Юлю и пошла проверить, что стряслось, оставив девочку один на один со здоровенным бутербродом.

Олег Николаевич с потрясенным видом продемонстрировал мне пустой флакон из-под духов:

— Они стоят сумасшедших денег! Роза просто обезумеет, когда узнает.

— Спокойно, Роза выпишется из больницы дня через два, а вы за это время купите ей новые, — сказала я.

— Да таких здесь не купишь, это я, когда в командировку в Германию ездил, купил, — вздохнул он со скорбным видом. — Роза точно сойдет с ума.

Олегу Николаевичу позвонили из больницы и сообщили, чтобы он немедленно приехал и забрал собаку из палаты жены. Как Роза Аркадьевна ни прятала Цезаря, его все равно обнаружили. Персонал больницы не пошел ни на какие уговоры. Даже предложенная взятка не повлияла на ход дела.

— У нас тут экстренная хирургия, а не псарня! — строго рявкнул на Бурсова врач. Пришлось ехать в больницу за собачонкой.

Отношения у Юли с Цезарем сразу сложились непростые. Если с моим присутствием терьер как-то смирился, то девочку он воспринял как конкурента. Мы с Олегом Николаевичем были свидетелями нескольких яростных атак Цезаря на Юльку, закончившихся плачевно для собаки. Девчонка же ничуть не испугалась. Схватив с дивана подушку, она погналась с воинственным кличем за улепетывающей собакой. Олегу Николаевичу пришлось встать на защиту пса. Цезарь понял, что столкнулся с чудовищем, ранее неизвестным, и решил изменить тактику. Он нападал, если только девочка смотрела в другую сторону или ложилась спать. Но и это не сработало. Юля приняла его маневр за игру. Стала притворяться и нападать сама. Не остановили ее и несколько укусов терьера. Юля сама начала охотиться на Цезаря. Тот прятался и боялся подать голос.

Не в силах прогнать из квартиры маленькую гостью, Цезарь решил отыграться на хозяйских вещах. Он обрывал по углам обои, рвал одежду, портил мебель. Юле это даже было на руку. Она списывала на Цезаря все, что поломала сама.

— Они оба сводят меня с ума, — признался Бурсов, рассматривая разбитую клавиатуру компьютера.

— Предлагаете от кого-то одного из двоих избавиться? — с улыбкой спросила я.

Бурсова по приезде домой действительно чуть не сошла с ума, как говорил много раз Олег Николаевич, но не из-за утраты косметики и погрома в квартире, организованного Юлей, а от радости, что девочку не вывезли за границу.

— Извини, что так встречаем, — Олег Николаевич обвел рукой вокруг.

— А плевать, все равно скоро переезжаем, — отмахнулась Роза и кинулась обнимать девочку. — Начнем новую жизнь!

После я охраняла Бурсовых вплоть до суда. Роза сидела дома с Юлей. Ей предоставили в университете отпуск, и она подыскивала для своей подопечной хорошую школу, параллельно подготавливая документы на удочерение.

Все угрозы со стороны подсудимых ограничивались несколькими звонками с просьбами изменить показания. Звонила лично Михайловская, предлагала деньги и пыталась угрожать. Записи ее звонков присовокупили к делу, только и всего. Валерий Игнатьевич мне по секрету сказал, что Михайловская не считает Бурсову основной виновницей в своих проблемах. Она вбила себе в голову, что против нее работают спецслужбы по заказу правительства. Процесс получился скандальным, дал большой общественный резонанс и в России, и за границей. Все обвиняемые понесли заслуженное наказание и надолго сели за решетку, так что можно было не ожидать их скорого возвращения из мест, не столь отдаленных. Единственный, кто отделался условным сроком, был Белаз. Он оказался слишком хитрым, чтобы лично участвовать в уголовно наказуемых деяниях. В девяностые в составе вишневской группировки он занимался финансами, а с ее развалом решил легализовать преступно нажитые капиталы. Ему предъявили обвинение в финансовых махинациях и участии в отмывании денег, но доказать практически ничего не удалось. Хорошо поработал адвокат. Кроме того, смягчающим обстоятельством для Белаза явилось рождение у его молодой жены двойни. Адвокат слезно просил присяжных не оставлять детей сиротами, а счастливый папаша изображал полное раскаяние. По моему настоянию Роза позвонила Белазу после освобождения из-под стражи и спросила, какие у него к ней претензии. Испуганный судом бандит ответил, что никаких, и попросил ему больше не звонить. Моя задача была выполнена. Напоследок по просьбе Олега Николаевича я сопроводила Розу к профессору Архангельскому, чтобы отдать долг. Одна она идти боялась, считала, что старик непременно бросится на нее, вспомнит и СОБР, и допросы следователей, и сердечный приступ.

Конечно, никто на нее не бросился. Профессор, открыв дверь квартиры, сдержанно поздоровался с нами и осведомился, чему он обязан этим визитом. Бурсова с некоторым смущением призналась, что принесла деньги.