Аркадий Гендер - Проксима лжи
И, показывая, что все разговоры закончены, Шер-Хан резко повернулся, намереваясь уйти. Разум Федора словно застила пелена и, не осознавая, что делает, с коротким горловым рычанием он бросился на киллера. Но тот, словно у него глаза были на затылке, легко уклонился от нападения, а Федор, не искушенный ни в одной из разновидностей рукопашного боя, промахнувшись, потерял равновесие. Он врезался в стол и, кувырком перелетев через него, со всего размаху грохнулся все тем же злополучным боком об пол. От пронзительной боли у него на мгновение помутилось в голове, а когда он снова обрел способность воспринимать действительность, в лоб ему упиралось дуло пистолета.
— Храбрый гяур! — издевательски посмеивался, стоя над Федором, Шер-Хан. — Храбрый, но глупый. Если я убью тебя сейчас, кто спасет твою жену? И кто заплатит мне за нее выкуп?
Чувствуя, как закипают под веками слезы бессильной ярости, Федор закрыл глаза, а когда снова открыл их, Шер-Хана уже не было. Закрытая потайная дверь указывала на то, каким путем он покинул кабинет, — видимо, в рест-рум был еще и черный ход. Превозмогая боль, Федор поднялся на ноги и только теперь увидел, что упал совсем рядом с Дерябиным. Директор лежал в неудобной позе, неестественно вывернув шею, и широко распахнутые глаза его так же, как при жизни, смотрели на мир ясно и лучезарно. Федор склонился над телом и закрыл покойному веки. Потом потушил в кабинете свет и вышел прочь.
***Мешок с фальшивыми долларами преспокойно лежал там, где Федор его оставил. Даже если бы деньги были настоящими, трудно было бы найти для них более сохранного места, чем эта забытая строителями растворная «банка», сваренная из трехмиллиметрового железа! Минуту Федор раздумывал, не оставить ли на самом деле эти бесполезные бумажки здесь, но армейская привычка «все свое носить с собой» взяла верх. Он извлек хрусткий от холода пакет из-под «банки», слез с перекрытия и по гулко-пустой лестнице начал медленно спускаться вниз. Но, дойдя уже почти до самого выхода на улицу, передумал и снова поднялся на два этажа, к своей каптерке. Так и есть — дверь была нараспашку: не снизойдя до возни с замком, Шер-Хан просто выбил ее ногой. Не хотелось даже думать о том, что бы было сейчас, если бы тогда что-то не подтолкнуло его перепрятать мешок на крыше! Федор поневоле поднял глаза вверх, но над ним был только низкий серый потолок каптерки.
При виде приближающегося Федора дед Лукич, который, позевывая, неторопливо прохаживался у дверей проходной, засуетился вдруг, испуганно заметался, забился в свою сторожевую будку и прикрыл за собой хлипкую дверь. То ли черный мешок на плече Федора, о котором интересовался сам директор, внушил Лукичу такой ужас, то ли вертухай-ветеран безошибочным нюхом учуял, что технадзор вообще не должен был вернуться? Проходя мимо будки, Федору вдруг ужасно захотелось пнуть косенькую дверь, за которой скрылся старый фискал. Но, подумав, что сейчас перед ним стоят совершенно другие задачи, он сдержал себя, и через отключенные в это позднее время турникеты, не оглядываясь, покинул завод «Конвейер». Может быть, навсегда?
На Ленинградке частник на громыхающей «Волжане» подлетел по первому взмаху руки. Федор с силой вырвал заедающую дверь, безо всякого пиетета зашвырнул вовнутрь мешок, плюхнулся рядом и коротко скомандовал: «В Ясенево!» Водила меланхолично кивнул, и «Волжана», сотрясаясь проржавевшим кузовом, с трудом отвалила от обочины, вливаясь в редкий поток машин, текущий к центру. Федор бессильно откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. «Что же делать, что же делать?» — индейскими барабанами стучала в висках одна и та же мысль. Но ответа на это вопрос не было, в голове и во всем теле гудела космическая пустота. Схлынувшее чудовищное напряжение последних часов отливалось теперь такой слабостью, что Федор не мог пошевелить даже кончиком мизинца. Там-тамы сменились убаюкивающим постукиванием поездных колес по рельсам, и Федор почувствовал, что выключается. Смолкло простуженное завывание уезженного мотора, перестал доноситься из приоткрытого окна шум улицы. Его словно закачало на волнах и повлекло куда-то. Там был яркий свет, и из этого света навстречу Федору выступили вдруг две человеческих фигуры, одетые во все ослепительно-белое. Лиц фигур, как на фоне яркого солнца, разглядеть было невозможно, но в одной из них — повыше и поплотнее, одетой в костюм-тройку, Федор безошибочно угадал покойного Алексея Куницына, а во втором — пониже ростом и посуше, в щегольской паре от Армани — не менее покойного Дерябина. Парочка, оживленно беседуя, шла прямо на Федора.
— Нет, но позвольте, дорогой дядюшка! — с горячностью голосе обращался к Дерябину Куницын. — Как же Шер-Хан мог видеть, что Федор Ионычев роется в моем кейсе, если штора в тот момент была закрыта? Ведь Федор, когда вошел в комнату, первым делом задернул штору!
— Да нет, это ты позволь, дражайший племянник! — прижимая руки к груди, возражал ему Дерябин. — Лучше ответь, как он мог не отличить тебя от господина Ионычева, даже и в объятиях его жены? Ведь ты так располнел за последние годы!
— Но главное-то главное, дядюшка! — восклицал Куницын, поднимая вверх указательный палец. — Где Федор достанет пятьсот тысяч американских долларов? Настоящих, заметьте, настоящих!
— А чем, собственно, те доллары, которые у него сейчас, хуже настоящих? — с обидой в голосе удивлялся Дерябин. — Но если это уж так принципиально, то придумать, как превратить их в настоящие, мне не представляется большой проблемой. Собственно, ему придется придумать, иначе его дочь останется сиротой! Я бы на его месте придумал.
— Конечно, ведь решение очевидно! — с энтузиазмом подхватывал Куницын. — Но вопрос в том, догадается ли он?!
— Да, в этом вопрос, — кивал головой Дерябин. — Так ли господин Ионычев умен, каким он себе кажется…
И с этими словами сладкая парочка со смешным чпоканьем прошла сквозь Федора, как сквозь пустое место. Федор обернулся, но ничего не увидел позади себя. «Странные они — эти ангелы!» добродушно усмехнулся он и… проснулся. Несколько секунд он сидел неподвижно, пораженный реалистичностью привидевшегося. Да, ну и темы обсуждали господа покойнички! Интересно, какое такое очевидное решение проблемы с деньгами они имели в виду? Хотя, это им легко рассуждать на эту тему — мертвым, да еще во сне! Черт, пригрезится же! Хотя кое-что из их бла-бла-бла представляется настолько рациональным, что требует немедленной проверки! Федор закрутил головой, определяя, где они едут. Он был в отрубе недолго, минут десять, и сейчас машина была на Садовом, приближалась к американскому посольству и через полминуты нырнула бы в тоннель под Новым Арбатом.
— Слышь, командир, — застучал водилу по плечу Федор. — Мне разнадобилось в Ясенево! Поехали в Коровино, а? За мной не заржавеет, не переживай!
— Я и не переживаю, все равно по Москве всю ночь кататься! — послушно уходя на разворот, пожал плечами частник, и разбитно подмигнул Федору в зеркале: — Что, в Коровине девки лучше?
— Нет, в Ясеневе лучше, — помедлив, твердо ответил Федор.
***Попасть на стройку спокойно можно было бы и через никем не охраняемые ворота с калиткой. Но, дабы не привлекать внимание какой-нибудь праздноглазеющей в окно соседки, Федор решил воспользоваться черным ходом, благо в покосившемся дощатом заборе лазов было предостаточно. Правда, дальше пришлось пробираться по нетронутой снежной целине. Пока Федор, проваливаясь чуть не по колено, добрался до зияющего чернотой на фоне кирпичной стены проема будущего подъезда, он основательно вымок. Внутри была тьма кромешная и, осторожно нащупывая каждую ступеньку и придерживаясь за холодные кирпичи стены, Федор поднялся на предпоследний построенный этаж. Именно с него, судя по дневному трассологическому эксперименту, стрелял киллер. Сюда через пустые глазницы окон уже проникал какой-никакой свет. Но, прежде чем найти нужную квартиру, Федору пришлось, спотыкаясь о разбросанные по перекрытию кирпичи и даже следы чьего-то недавнего пиршества вокруг остатков костра, основательно поплутать в незнакомой планировке. Но вот, похоже, та самая комната. Точно — наметенный сквозняками приличный снежный мешок у стены под окном притоптан, чуть в стороне валяется кусок фанеры — видимо, ее киллер подкладывал под колено, когда чуть меньше суток назад с этой позиции выцеливал в окне спальни свою жертву. Федор словно воочию увидел эту картину — коленопреклоненная черная фигура Шер-Хана с длинноствольной винтовкой в руках, его фирменная золотозубая усмешка — предвестница чьей-то неизбежной смерти… Федор вдруг ясно представил себе картину, которую в последние секунды жизни Алексея Куницына наблюдал Шер-Хан в оптическом прицеле своей винтовки. Сердце его вновь обожгла ревность. Было, все было у них с Алексеем, что бы ни говорила Ирина. Потому Шер-Хан в запальчивости и назвал ее «шлюхой», что видел это… Хотя, не самое подходящее время для мук ревности сейчас, а, старик? Да и неактуально уже…
