Лариса Капелле - Оракул Апокалипсиса

Потом замолчали, словно по команде, переваривали полученные сведения. Дальше каждая решила отвлечься и привести в порядок свои дела. Екатерина Дмитриевна на компьютере просматривала отправленные ей Касей сметы на реставрацию левого крыла замка. Ангелина, устроившись с мобильником в кресле, внимательно изучала биржевые котировки. Даже если она напрямую не управляла своим состоянием, предпочитала быть в курсе всего. Марго заинтересовалась наконец собственной родословной, перелистывая взятую в музее книгу о Великих магистрах ордена тамплиеров.

– Знаете, что мне показалось интересным? – нарушила наконец она молчание.

Никакого ответа.

– Да отвлекитесь вы, наконец, от ваших денежных квитанций! Как будто ничего другого, более интересного нет!

Екатерина Дмитриевна и Ангелина оторвались от экранов и недовольно уставились на Марго.

– Ну что ты опять откопала?

– В голову пришло: почему это вдруг мой предок был единственным, кто добровольно отказался от звания Великого магистра? Вот послушайте, его единогласно выбрали третьим Великим магистром ордена тамплиеров. Он сопровождал Людовика VII Святого. Он же был первым магистром ордена, одолжившим королю значительную сумму денег. То есть первым, ставшим банкиром короля. И, самое странное, в 1152 году в возрасте сорока лет после трех лет управления орденом он добровольно сложил с себя обязанности Великого магистра. Это было из ряда вон выходящим. Все остальные Великие магистры до него и после слагали с себя обязанности исключительно ногами вперед. А Эврар де Бар единственный сделал, несмотря на мольбы рыцарей остаться. Без ложной скромности замечу, что он был одним из самых лучших Великих магистров. После он постригся в монахи знаменитой Клервосской обители. И в Клерво провел последние двадцать два года жизни до 1174 года. Эврар был человеком религиозным, прекрасным воином, талантливым управленцем. Почему он сложил с себя тунику Великого магистра? Он не был ни старым, ни больным, иначе не прожил бы до шестидесяти двух лет.

– И у тебя есть ответ на этот вопрос? – сделала вывод Ангелина.

– Просто подумала, что наверняка было что отмаливать!

– Ты уже об этом говорила, – напомнила ей Ангелина.

– Ну а сейчас продолжу мою мысль. Предположим, что, став Великим магистром, он был посвящен в какую-то тайну, наверняка связанную с магией.

– И их дорогим Бафометом, – продолжила ее мысль Екатерина.

– Вполне возможно! Эврар был человеком честным и искренне верующим, и такое святотатство было выше его сил, вот он и отправился отмаливать свои грехи.

– То есть ты встаешь на сторону инквизиции: тамплиеры были отступниками и нажили свои богатства, продав душу дьяволу.

– Я этого не говорила, – поправила подругу Марго, – но дыма без огня, как известно, не бывает. И еще мне не дает покоя одна мысль.

– Какая?

– Анжи, ты помнишь, как рассказывала о последнем разговоре с Генрихом, ну, когда он пытался побольше узнать о вашем разговоре с Женевьевой Бренон и еще тебя недалекой особой назвал?

– Еще бы, он меня тогда по-настоящему вывел из себя!

– Так вот, если я не ошибаюсь, он сказал что-то об отце Женевьевы?

– Дай подумать. – Ангелина замолчала, вспоминая сцену. – Могу повторить дословно. Он сказал: «Я хорошо знал ее отца», потом после паузы совсем уж странное: «Сначала отец, а теперь дочь…»

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Вам не кажется странной эта фраза: сначала отец, потом дочь?

– Подожди, – встрепенулась Екатерина Великая, – ты хочешь сказать, что нам не известно еще об одной смерти?

– Ты права, Генрих знает больше, чем говорит. Тем более вспомните его разговор с Лоуренсом, когда на меня упал рыцарь. Они тогда говорили, что кто-то зашел слишком далеко, и Генрих произнес: «Надеюсь, что она не в курсе!» А что, если речь шла об этом самом отце Женевьевы, вернее – о его убийстве, и «она», которая не в курсе, и есть мадам или мадемуазель Бренон!

– Все это может быть совпадением! – заметила Ангелина. – В конце концов, имен никто не называл, а гадать по местоимениям можно с тем же успехом, что и на кофейной гуще.

– Я согласна с Анжи, – поддержала подругу Екатерина Великая.

– Конечно, это может быть совпадением, но проверить стоит.

– И каким же образом? Запросить всю имеющуюся информацию на Женевьеву Бренон у лейтенанта Сина или у твоего кузена?

– Ну это само собой разумеется, но пока суд да дело, лучше всего, если Анжи вызовет Генриха на откровенный разговор.

– Я могу попробовать, но он меня за пять верст последнее время обходить стал.

– А ты сама пригласи его на свидание.

– И по какому поводу?

– Скажи, что не все рассказала о встрече с Женевьевой Бренон.

– Ну а дальше что? Он придет на свидание, и что я ему расскажу?

– Придумай что-нибудь. Подожди, у меня есть идея! Заявишь, что Женевьева говорила о своем отце и что она ищет его убийц!

– Ну, это слишком откровенное вранье! – сморщилась ее собеседница.

– Он-то этого не знает, – резонно возразила Марго.

– Ладно, попытка не пытка, – махнула рукой Ангелина.

Одинокий путник пробирался по застывшему от зимнего холода лесу. Свист ветра оглушал его, ледяное дыхание пробирало до костей, но он продолжал свой путь. Он не мог остановиться, иначе его ждала смерть. Человек дрожал, но не только и не столько от пробирающей до костей стужи. Нет, мороз напоминал его плоти, что он еще жив и не последовал за своими товарищами, умершими от пыток в темнице папского дворца. Вопли умиравших до сих пор раздавались в его ушах. В носу стояли тошнотворные сладкие запахи крови и горелой плоти. Теперь он был уверен, что вырвался из ада. Только надолго ли? Дадут ли ему уйти?

Бертольд знал, что грешен. И эти пытки? Были ли они всего лишь предвестниками ожидавших его в будущем вечных мук? Мужчина заплакал. Почему он согласился тогда? Сотни раз задавал он себе этот вопрос и столько же раз не мог найти ответа. Неужели его подвела та самая любознательность? В ушах прозвучали слова первого духовного наставника, отца Валериана: «Запомни, сын мой: поиск знания не греховен сам по себе, но он опасен, ибо может завести тебя в дебри, из которых твоей душе будет не выбраться. Желание познать – такой же соблазн, как и все другие желания. Человеческий разум не способен понять высшую истину. Только молитва и вера способны спасти!» Его наставник был прав. Если бы не эта поглощающая все жажда познания, то он бы до сих пор наслаждался жизнью в замке, постепенно приучился бы к отцовскому ремеслу, а может быть, даже стал управляющим. Нет, эта неуемная жажда знания повела его вслед за Гербертом. В молодости он предпочел неизведанное знакомому и привычному. Теперь же он начинал сожалеть о принятом когда-то решении. Ведь его могла бы ожидать совсем другая жизнь! Но все кончено, теперь он всего-навсего дичь, за которой ведется охота. За его голову назначена плата, как за голову вульгарного вора и убийцы. Только в отличие от последних, которым грозила всего-навсего виселица, его смерть будет очень и очень медленной.

Бертольд чуть было не завыл от охватившего все его существо отчаяния. А ведь совсем недавно он считал себя баловнем судьбы. Только что он был почетным приглашенным властелина всего христианского мира, папы Сильвестра. Перед ним заискивали, старались угодить. И все это было правдой всего лишь двадцать дней назад. Еще 11 мая 1003 года Бертольд Вюртембергский был уверен в собственной счастливой звезде. Он был близок к раскрытию тайны, поиску которого посвятил всю свою жизнь. Их эксперименты были более чем успешными, но все окончилось 12 мая. В этот день неожиданно для всех папа Сильвестр II отошел в мир иной. Смерть его была ужасной и молниеносной. Папский дворец содрогался от воплей несчастного. «Сатана забирает своего служку!» – крестясь, шептали постные рожи. Как он их всех ненавидел сейчас! «Господи, помоги! – шептал он снова и снова, упрямо продолжая свой путь. – Яви миру правду, волю свою! Папа Сильвестр и я были всего лишь служителями твоей высшей истины, высшего познания! Ибо не мог ты нам дать сознание без высшей цели! Мы должны были если не стать равными тебе, то возвыситься до ангелов твоих, установить мир и покой на земле!»

Но не успело еще тело умершего Сильвестра остыть, как кардинал Бенно со своими приспешниками взял власть в свои руки. И вся эта нечисть радовалась смерти Герберта д’Орийяка. Оскалившимися звериными мордами они торжествовали победу. Сильвестр всегда оставался чужим для них. Даже Флавио Виттори тут же принял сторону партии противников Сильвестра. Оставшихся верными умершему папе учеников и сподвижников тут же было приказано бросить в темницу. Бертольд стал одним из немногих, кому вовремя удалось скрыться. С купцами он добрался до Базеля. Дальше пришлось продолжать путь одному. На покупку лошади денег у него не было. До Боденского озера было как минимум два дня пешего пути. Сможет ли он пробраться через все кордоны, расставленные на дорогах, подвластных новому папскому прелату? Если бы была жива Адельгейда Бургундская, она смогла бы защитить его. Но он остался совсем один. Люди, называвшие себя его друзьями, предавали его один за другим. Единственной надеждой было добраться до аббатства Райхенау. Настоятель был настоящим другом Сильвестра, он должен, обязан был помочь несчастному беглецу!