Алексей Пронин - Территория войны
– Что-нибудь пропало?
– Не заявляли.
Шаров присел на корточки над ножом.
– Орудие убийства кто-нибудь трогал?
– При мне – нет...
– Подозреваемые?
– Не опрашивал, не успел...
– Подозрительные?
– Есть один. В мотоциклетной куртке. Надел потом зеленый жилет, чтобы за своего принимали. Здесь терся. Лично подтверждаю, сам видел.
– Заводские его знают?
– Видели. Вчера тоже тут ошивался.
– Хорошо, лейтенант, пока свободны. Зовите мою бригаду.
– Директора поднять?
– Пусть отдыхает. Из замов кого-нибудь.
– Стукалова? Он по режиму.
– Вот-вот, по режиму, его и давай.
Бригада работала почти без слов: тихо поскрипывали резиновыми перчатками криминалисты, сверкала фотовспышка. Шаров молча сидел за столом и просматривал бумаги юриста. Сверху лежали копии вчерашних судебных исков, он листал их и изумленно покачивал головой. Оторвался от бумаг, только когда мертвое тело перевернули на спину. Обошел стол, вгляделся в белое лицо и присел на корточки над месивом распоротой шеи.
– Напоминает кое-что? – спросил Шаров, склоняя голову набок.
– Похоже. И орудие убийства то самое – видел лезвие?
– Ох, какое... Пальчиков на нем нет?
– Не думаю: все в крови, и узоры на рукоятке помешают.
– Из дорогих ножик-то. Нам его оставил. А в прошлый раз пожалел. – Шаров поднял лицо к фотографу: – Слушай, сделай-ка пару хороших снимков этого ножика и отпечатай сразу на принтере.
– Еще что-нибудь?
– Физиономию заодно. Пальчики сможешь к вечеру?
– Пальчики только к утру. Что за спешка? – недовольно мотнул головой криминалист. – Ты рану видел? Сверху вниз. А у Софронова: снизу вверх.
– Тот сидел, а этот стоял.
– Одинаково: от уха до уха, и края рваные. Общий их знакомый.
– Ладно, заканчивайте, я пока пойду покалякаю.
Шаров вышел в коридор, дверь напротив была распахнута, и в комнате лейтенант с кем-то разговаривал.
– Товарищ подполковник, тут как раз Стукалов в конференц-зале. Зайдете?
– Врачи были?
– Да, уколы сделали, сердечный приступ. Сказали, инфаркта нет. Лежит.
– Узнали что-нибудь?
– Да. Этот, который в мотоциклетной куртке, с утра сидел с убитым в его кабинете. Вчера он деньги в кассе получал. Сейчас туда пойду, все узнаю.
Шаров вошел в конференц-зал и плотно закрыл за собой дверь. Стукалов сидел со скучающим видом на стуле у окна, но, когда вошел Шаров, привстал и поклонился.
– Что у вас делается! Что ни новая неделя, то новый труп. Хорошенький у вас режим...
Стукалов только передвинул ладони на столе. Шаров продолжал:
– Это не допрос, просто беседа, как с руководителем... Кстати, кто у вас теперь директор? Я сейчас полистал бумаги у юриста – не поймешь!
– Глотов здесь директор... Пока.
– Что – пока? Пока живой? Заводик у вас, однако. Ну, да ладно, надо привыкать к частному бизнесу. Вы лучше скажите, кто мог так ножиком чикать? Два трупа и этот, третий, – были знакомы. Третий – смелый, сильный, неожиданный, не очень высокий, и очень чего-то хочет на вашем заводе. Есть кто-нибудь на заводе с таким портретом?
– Я такой.
– Заметил.
– Но я от этого проиграл. Утром был директором, а теперь нет.
– А от смерти Софронова не выиграли? Ладно, шутка. А что не шутка – на одной руке можно всех вас тут пересчитать, в руководстве, и один из вас – точно убийца. Назовем его теперь – серийный убийца. Во как! Судя по тем судебным кляузам, что я сейчас прочитал в кабинете убитого, – а ведь сочинял их убитый юрист, – не нравились вы ему.
– Вы что, меня подозреваете?
– Я сейчас всех подозреваю, если откровенно. Ладно, хватит на сегодня. Завтра попрошу, чтобы все из руководства были на своих местах, в два часа. Передайте каждому.
Когда Шаров вышел в коридор, двое дюжих санитаров уже выносили тело. Выносили без носилок и без пластикового мешка, отечественным способом, как выволакивают мертвые тела в морг из всех московских квартир: на одеяле. Только так и сподручно с мертвым телом в тесных лестничных пролетах.
32. Гости
Темным вечером первого сентябрьского дня сильно просевшая на усталых пружинах полицейская машина съехала с улицы в полутемные дворы, поблуждала в поисках адреса и остановилась около подъезда блочной девятиэтажки. На заднем сиденье теснились двое крепких ребят в бронежилетах, сбоку от них прижималась к двери хрупкая женщина – дежурный криминалист. Впереди, рядом с водителем, хмуро молчал следователь Шаров.
– Зайду сначала один, – рассматривая стальную дверь подъезда, буркнул он.
– Напрасно. Он вооружен, сами знаете.
– Если что – позвоню.
– Не успеете.
– Тогда ловите его в подъезде. – Шаров вылез из машины и набрал на домофоне номер квартиры. – Гражданин Соколов? Это оперативная группа полиции. По-хорошему откроете?
Когда он поднялся на этаж, хозяин квартиры ждал у приоткрытой двери. Шаров вошел в прихожую, но хозяин, не закрывая дверь, спросил:
– А где остальные?
– Кто тебе еще нужен? Ждут пока внизу. Имей в виду.
Шаров мельком огляделся. Холостяцкий беспорядок, на вешалке две мотоциклетные куртки, шлем, перчатки, внизу сапожищи... Соколов стоял и вопросительно смотрел на следователя.
– Мне одеваться?
– Сначала поговорим.
Устроились в тесной, но чистенькой кухоньке.
– У меня для тебя, Соколов, две новости. Хорошая и плохая. Какую первую?
– Хорошую.
– Экспертиза показала, что Софронов был зарезан ножом с серратированным лезвием. Знаешь, что это такое? Как пила, и оставляет на человеческом мясе рваную бахрому. Поэтому твои остренькие метательные ножики ни при чем.
– Вы их принесли?
– Шутник... Они в деле, это вещдоки, и навряд ли ты их обратно получишь. Теперь плохая новость. Сегодня на этом заводе убили еще одного. На этот раз юриста завода Киселева. И все опять показывают на тебя, как на убийцу.
– Кто показывает?
– Неважно. Важно, что показывают. О чем у тебя со вторым убитым был разговор утром в его кабинете?
– О работе. Я работаю на этом заводе.
– Трудовой договор есть?
– Нет.
– Тогда это не работа. Зачем надел чужой зеленый жилет? За «своего» хотел сойти?
– Хотел.
– Ну, в общем, так, Соколов, ты опять в следственном протоколе, опять под первым номером подозреваемых в списке, и пока единственный. Сейчас у нас только заминка с отпечатками пальцев на орудии убийства. Нашли на нем два пальчика, и один очень чистенький. Окажется твоим – ты пропал. На всю оставшуюся жизнь.
– Опять нож?
– Признательное заявление не хочешь написать? Самое время, завтра будет поздно. На твоем бы месте... Ладно, поступим так. Сейчас сюда наш криминалист поднимется и снимет твои отпечатки пальцев... Видишь, какой тебе сервис, с доставкой на дом. Только потому, что ты свой, мент, или был им. А утречком сверим оба – твой и тот, на ноже. – Шаров достал мобильник и сказал в него угрюмо:
– Криминалиста.
Отпечатки снимали на кухонном столике. Через десять минут женщина все закончила. Соколов отмывал в ванной черную краску с пальцев, и следователь Шаров сам выпустил ее в дверь из квартиры.
– Я – через пять минут. Ждите, – буркнул он. Вошел в кухню и весело сказал вернувшемуся из ванной хозяину: – Теперь можно и чайку.
Уже почти сорок лет Шаров совмещал в себе хорошего и плохого полицейского одновременно. Начинал он разговор всегда плохим ментом, а заканчивал, чаще всего, хорошим – так у него самого поднималось настроение.
– Я покажу тебе сейчас, Соколов, несколько свежих фотографий, а ты мне скажешь, что о них думаешь.
Он вынул из кармана пиджака конверт, вытащил из него три цветные фотографии и разложил на столе. На двух из них был снят с разных сторон и крупным планом нож с кирпичными разводами от засохшей крови. С третьей фотографии полуприкрытыми белками глаз глядел мертвый юрист Киселев. Снимок был сделан снизу, от подбородка, так, что его распоротое от уха до уха горло было похоже на ухмыляющуюся пасть большого хищного зверя.
– Соколов, ты когда-нибудь видел такой ножик? Ведь ты спец по разным ножичкам. Этот – с выкидным лезвием, и тоже серратированным. Видишь рану? И края у нее бахромой.
– Японский.
– Да ну?
– Булатная сталь, «голубая бумага» называется, тридцать два слоя. Очень дорогой.
– Случаем, не ты его обронил?
– Нет. Но кое-что о нем знаю. Писать не буду, а скажу. Такой нож я держал в руках на прошлой неделе, и не в магазине. Поэтому на этом ноже, что на снимке, запросто могут оказаться отпечатки моих пальцев. Но тогда это – очередная подстава. Я вам заранее заявляю. Если отпечатки мои там есть, тогда я вам скажу, кто настоящий убийца, я его знаю. Его имя назову только после экспертизы.
– Интересно... Рассказали бы подробнее! – Шаров с легкостью переходил с «ты» на «вы» и обратно.
