Елена Котова - Третье яблоко Ньютона
Через десять минут официант вкатил в номер неожиданно огромный сервировочный стол. На нем стояла бутылка «Белуги» в ведерке со льдом, ведерко льда отдельно, две бутылки клюквенного сока, два широких плоских бокала для мартини на тонких ножках и дурацкая вазочка с цветком для украшения. Официант бесстрастно доставил этот натюрморт в субботу в девять вечера в номер английского гостя, который проводит все время с русской дамой в этом номере безвылазно.
— Целая бутылка? — спросила Варя официанта по-русски. — Мы заказывали только два коктейля…
— Это за счет отеля. За накладки с кредитной карточкой, которые произошли в прошлый раз, когда вы здесь останавливались. Указание менеджера.
— Мэтт, твой отель почему-то решил нам подарить целую бутылку. Зачем нам целая бутылка?
— Решил так решил. Не отвлекайся. Thank you, that will be all.[31] — Мэтт протянул официанту купюру.
Они потягивали напитки, продолжая разбирать цифры в документах.
— Кстати, — сказал Мэтью через полчаса, когда уже второй напиток подходил к концу, — у меня усталость вдруг совершенно прошла. Я сейчас себе так все ясно представляю. По-прежнему не верю в теорию заговоров и не знаю, зачем банку, только для того чтобы от тебя избавиться, надо было так изощряться, притягивать полицию. Меня не покидает ощущение, что инициаторы этого дела, кто бы они ни были, просто передавили, а это всегда порождает беззаконие. Как тебе это образнее передать? Наверное, как третий закон Ньютона: «For every action in nature there is an equal and opposite reaction».[32] Знаешь, этот сюжет даже напомнил мне мое нефтяное дело.
— Я читала об этом в Times, в Evening Standard, когда гуглила тебя.
— Да, я целую неделю был героем английской прессы. Так вот…
Мэтт откинулся на спинку кресла и стал рассказывать. Варя с интересом слушала. Мэтт отложил бумаги, встал, глянул в окно:
— Невероятно. Номер с видом на реку, Красную площадь и Кремль в ночных огнях. Кстати, чуть не забыл…
Он подошел к шкафу. Варя тоже встала, сделала шаг навстречу. Мэтт протянул ей пакетик, перевязанный черной подарочной ленточкой:
— Твои духи. DVD я не нашел. В следующий раз.
Варя осторожно взяла пакетик. Погладила Мэтью по рукаву пиджака:
— Спасибо, я тронута.
— Не за что, мне было приятно, — он удержал ее руку на своем плече и потянулся поцеловать в щеку.
Варя повернула к нему губы. Поцелуй длился и длился. Пакетик упал на пол. Поцелуй закончился и тут же начался новый. Их языки исследовали друг друга, забираясь все глубже в дебри влажной горячей пещеры рта, тела сплетались все теснее.
— Мы не имеем права этого делать, — шепнул он.
— Ты сам сказал, что твое призвание — раздвигать границы. Ничего не изменится, это просто новый уровень… — прошептала она.
Он медленно снял с нее кардиган, который упал на пол, также медленно расстегнул ремень и молнию на ее джинсах, она — пуговицы на его голубой оксфордской рубашке. Вещи бесшумно падали на ковер, как листва с осеннего дерева. Мэтт дотронулся до ее обнаженного тела… Горничная уже давно разложила постель ко сну…
Варя точно помнила, чего ей хотелось в том далеком сне в ее промерзлой одинокой постели. Мэтт медленно наслаждался каждым мгновением, а она ждала паузы, когда можно перевернуться на живот. Тоже очень медленно. Он услышал это и сделал паузу. Лег на нее, обвив руками ее плечи. Какие у нее девичьи груди, упругие и большие, просто секс-бомба, а под одеждой этого не видно.
— Я продолжаю узнавать тебя дальше, — прошептал он.
— Ты должен знать про меня все, это твой профессиональный долг.
— Ш-ш-ш, я ценю твою иронию, но сейчас помолчи.
Достигнув первого насыщения друг другом, они откинулись на подушки.
— Хочешь пить?
— Да, принеси мне воды, пожалуйста.
Варины локоны действительно прилипли к ее лицу, но оно не выглядело изможденным от поцелуев, а светилось предвкушением дальнейшего узнавания. Мэтт принес ей стакан воды и лег рядом. Они молчали, он тихо поглаживал ее плечи, шею, трогал ее волосы, вдыхал аромат Jo Malone, перемешанный с запахом ее сигарет и их тел. В комнате было тепло, по стенам бегали блики подсветки кремлевских башен за окном, а в окнах стояла тихая зимняя ночь и лубочный кремлевский пейзаж. Где-то внизу шумел бар, и доносилось еле слышное ворчание то ли кондиционера, то ли обогревателя. Эти звуки лишь делали тишину в комнате более отчетливой. Они молчали. Слова исчезли. Варя поставила стакан на тумбочку. Мэтью приподнялся на локте, провел пальцем по ее лицу, губам, глазам, коснулся языком ее уха. Варя повернулась на бок, потянулась к нему всем телом. Он обнял ее, крепко прижал к себе, потом чуть отпустил. И опять повел ее прежним ритмом по уже новому рисунку танца.
— Тебе не стоит оставаться тут на ночь.
— Конечно нет. Сейчас оденусь и поеду.
— Я провожу тебя.
— Спасибо, это было бы правильно, но все же не стоит, чтобы нас видели вместе внизу в три часа ночи.
— Ты не будешь чувствовать себя плохо от того, что тебе придется пройти одной по лобби и взять машину? Я не хочу, чтобы тебя это травмировало.
— Меня это будет травмировать, но что поделаешь, правда?
— Во сколько ты приедешь?
— В десять, как обычно. Жди меня в баре, как всегда, о’кей?
— Текстани, как доедешь домой.
— Спи, все в порядке. You are lovely.
В голове у Вари метались мысли, пока она ехала домой и пока не заснула под утро. Мысли были тривиальны, метались беспорядочно, смысла в них не было. Утром она проснулась в полной удаленности от реальности, от ее уголовного дела, от предстоящей недели с ее задачами. Ей только хотелось приехать к Мэтью, доделать все, что они наметили, ничем не выказывая своих раздумий о происшедшем, потому что происшедшее — само по себе, а все остальное — тоже само по себе… От неосмысления происшедшего оно не станет trivial one night stand.[33] Этот симбиоз интеллектуального, эстетического, эротического восторга всегда останется с ними. Просто не надо говорить об этом, напротив, любые слова разрушат их явный и тайный союз. Она взглянула в зеркало и подумала, как она растолстела в Москве. Надо бы взять себя в руки. С другой стороны, зачем? Разве ей мало стресса? Мэтью же вчера все понравилось. Варя налила новую чашку кофе и засунула в тостер еще два ломтика гречишного бездрожжевого хлеба. Залезла ложкой в банку с конфитюром. И что? Хочу и ем. Подумаешь…
Оставив на столе недопитую чашку и затушив едва начатую сигарету, она еще раз расчесала вчерашние локоны, сегодня неряшливо обрамлявшие лицо, подняла волосы кверху и заколола их перламутровым гребнем. А что? Красиво и небрежно… Что бы такое надеть? Воскресенье, он сегодня уезжает. Хорошо бы, чтобы он ничего не сказал про прошлую ночь. Он не должен сказать. Он чувствует все точно так же, как и она. Так, что бы надеть? Она уверена в нем. Воскресенье, он сегодня уезжает. Надо взять себя в руки. Так что же все-таки надеть? Да, но он сегодня уезжает. Сегодня воскресенье. К этому лучше всего подойдет простая черно-белая ковбойка с джинсами, но с черным нарядным кардиганом. А рукава кардигана надо подтянуть до локтя, вот так. И туфли на каблуке червячком, kitten hill. Когда такие туфли надеваешь, сразу походка как у кошки становится. Красиво… А волосы лежат низким свободным пучком, едва схваченным гребнем, и из него выбиваются небрежные пряди… А не сошла ли она с ума? Хороший вопрос. С другой стороны, а что такого? Ну, сошла. Тоже мне, диво. А кто разумен?
В отключенном от реальности состоянии Варя заехала в «Дом книги» на Новом Арбате и купила своему Мэтью в подарок роман «Мастер и Маргарита» на английском языке в редакции и с предисловием Майкла Гленни.
— Доброе утро, как спалось? — были их первыми словами, когда Мэтью подошел к ее столику, а Варя подняла на него глаза.
Она улыбнулась. Их глаза были языком проникновения друг в друга, они общались взором, и эта связь была пронзительно крепкой, а язык общения — удивительно точным.
Варя протянула Мэтью книгу. Они смотрели друг на друга. Официантка подошла именно в этот момент поменять Варину пепельницу.
— Что это? Подарок мне? Когда ты успела? Право, не стоило…
— Стоило, стоило… Книга, наверное, единственный подарок, который воспитанная девушка может позволить себе подарить мужчине. Тем более сравнительно малознакомому.
— С этим я полностью согласен. Это про что? Ах, да, ты вчера же мне рассказывала про сатану на Патрихаршим… как правильно? На Патриарших pond. Спасибо. Ха! Предисловие и редакция Michaеl Glenny,[34] никогда его не любил, but he is considered to be the best, его считают у нас лучшим.
— Тебе не только сатирическая линия понравится. Помнишь, мы в Третьяковке стояли перед картиной Иванова «Явление Христа народу». Ты сказал тогда, что нельзя было изображать Пилата и Иуду такими простолюдинами. Без них миссия Христа осталась бы невыполненной, и они очень хорошо сознавали, что делали. Помнишь? Сюжетная линия про Христа тебе тоже тут, уверена, понравится. Короче, читай, получишь истинное удовольствие.
